Джулия Джонс - Корона с шипами

Эдериус вскочил, отпихнул стул и подошел к столику в другом конце комнаты. Там стояла бутыль со спиртом для промывки кистей. Несмотря ни на что, он не мог долго пребывать в бездействии. В одном его мать и святые отцы с Острова были абсолютно солидарны: от лени в голове заводятся лишние мысли.

Изгард сегодня еще не нанес обычный свой визит, и, наливая спирт в чашку, Эдериус поймал себя на том, что в ожидании шагов короля прислушивается к каждому звуку. Волчий вой далеко в горах заставил его подскочить на месте. Эдериус посмотрел на испаряющийся с пальцев разбрызганный спирт и попытался прогнать страх, пренебрежительно передернув плечами. Но боль пронзила сломанную ключицу, лицо писца жалобно сморщилось, он беспомощно покачал головой.

Скорей бы пришел Изгард. Он готов терпеть боль и побои — но это ожидание невыносимо. Оно превращает его в перепуганного, больного старика.

Эдериус схватил чашку со спиртом и так сжал ручку, что побелели костяшки пальцев. Он — узорщик, прошедший обучение у самих Посвященных. И об этом его никто не заставит забыть. Никто и ничто.

Твердой поступью он вернулся к своему столу, собрал все испачканные кисти и погрузил их в чашку — пусть хорошенько пропитаются спиртом, легче будет мыть.

И еще он не должен забывать, что сам этого хотел. Собственное честолюбие привело его к человеку, которого тогда называли Изгардом Альбрехским. Они встретились пять лет назад. Изгард устроил эту встречу в квартале Эрлиш в квадратной комнатке маленькой гостиницы. Через открытое окно в помещение проникали испарения и запахи Вейза.

— Вы должны работать со мной, Эдериус, — излагал свои планы Изгард. — Вы нужны мне. Гэмберон говорит, что вы лучший узорщик в Гэризоне, единственный, кто разбирается в старинных узорах и в секретах мастеров древности. Единственный, кто может помочь мне. Гэризон должен обрести былую мощь. На гэризонский престол вновь должен взойти король. Гэризон — великое государство, и наш народ — великий народ, но столько лет нас топтали ногами, что гэризонцы забыли свои победы, забыли свою гордость.

Изгард преклонил колени и взял Эдериуса за руку.

— Разве вы не любите свою страну, Эдериус? Разве не хотите возрождения Гэризона?

Никогда в жизни не забудет он выражение лица Изгарда в тот момент. Глаза будущего короля сияли, щеки пылали... Он был точно ангел, а прикосновение теплой руки — робким и просительным. Эдериус был тронут до глубины души. Этот блестящий юный вельможа действительно нуждался в нем. Услышав ответ, Изгард поднялся и поцеловал его руку.

Даже теперь при одном воспоминании о том дне у Эдериуса защемило сердце. Изгард тогда был совсем другим. Честолюбивым — да. Жестоким с врагами — безусловно, но и беспредельно великодушным с теми, кого любил. Эдериус до сих пор помнил свою болезнь в первый год их дружбы: он схватил простуду, долгими часами работая в холодных нетопленых комнатах. Изгард не отходил от него. Не давал никому другому заботиться о своем писце; дневал и ночевал у его изголовья, не спал три дня, пока у Эдериуса не прошла лихорадка. И первое, что увидел больной, очнувшись, — это склонившееся над своей кроватью лицо юноши с блестевшими от слез глазами.

— Господь услышал мои молитвы, — сказал он и нежно погладил Эдериуса по щеке, — я получил бесценный дар судьбы. Не знаю, что бы я стал делать без тебя.

Эдериус закрыл глаза. Много воды утекло с тех пор. Тогда были только они трое — Изгард, Гэмберон и он. Каллиграф, ученый и тот, кому предстояло взойти на престол. Четыре безмятежных года — а потом все изменилось. Гэмберон ощутил какую-то тревогу. Это продолжалось много месяцев. Чем дольше он изучал Колючую Корону и ее историю, тем сильней становилась эта тревога. И однажды ночью Гэмберон ворвался в спальню Эдериуса и, плюясь от возбуждения слюной, заявил:

— Мы не можем позволить Изгарду завладеть Венцом. Мы должны, не медля ни минуты, идти в Сирабеюс; ты поможешь мне уничтожить Корону еще до следующего захода солнца.

Эдериус выдернул кисти из чашки со спиртом. Жидкость окрасилась в красный цвет. Он принялся чистить кисти, с непривычной резкостью теребя и дергая их.

Он любил Гэмберона как брата, но Изгард был для него как сын. Выбор оказался на удивление легким. Гэмберон сразу же ушел — один. Час Эдериус сидел в темноте, отсчитывая секунды, потом пошел будить Изгарда.

— Поторопись! Ты должен немедленно ехать в Сирабеюс, — сказал он, — Гэмберон на пути туда, он хочет уничтожить Корону.

Эдериус прокашлялся. То была самая длинная ночь в его жизни. Он сидел на постели Изгарда. Мочевой пузырь готов был лопнуть, но, не в силах пошевелиться, почти не дыша, он сидел и ждал.

Рассвело, прошло полдня — и лишь тогда Изгард вернулся. Колючую Корону он нес под мышкой. С шипов еще свисали обрывки одежды Гэмберона. Эдериус вспомнил, что удивился, как это Изгард ухитрился пронести Венец от самого монастыря и не пораниться. Изгард молча вошел в комнату, молча поставил Корону с шипами на полку, молча подошел к Эдериусу, ударил его кулаком в лицо и повернулся к двери.

— Ты не сразу пришел ко мне, — прошипел он, скрываясь в темноте за порогом, — ты дал ему целый час форы.

Эдериус поднес руку к правой щеке. Тогда Изгард ударил его в первый раз — в ночь, когда завладел Короной с шипами.

Дверь со скрипом распахнулась. В комнату вошел Изгард. Погрузившись в воспоминания, Эдериус не услышал шагов своего короля.

— Эдериус, — спокойно заговорил Изгард, отталкивая свисавшие с потолка шкуры и подходя к столу узорщика, — я рад, что ты еще на рабочем месте. Мы должны обсудить мои планы касательно Торна.

Эдериус кивнул, отнял руку от щеки и приготовился внимательно слушать. Быть может, если повезет, король не изобьет его нынче ночью.

— Взгляните, — говорил Эмит, протягивая Тессе полоску материи, — краска сделана из хрозофоры. Как видите, она розового цвета, но это растение способно давать и разнообразные оттенки пурпура.

Тесса взяла клочок материи. На ощупь тряпочка была жесткой, и от прикосновения к ней пальцы окрасились в темно-розовый цвет.

— Материя окрашена довольно небрежно, краску не закрепили как следует, — заметила она.

Эмит удивленно приподнял бровь.

— Это и есть краска, — ответил он. — Таким способом ее обычно доставляют из заморских стран. Теперь мне стоит лишь оставить материю на ночь в растворе с яичным белком — и на следующее утро я получу готовую розовую краску для глазури или для добавления в любые смеси.

— Вот как, — только и могла вымолвить Тесса. Теперь она смотрела на клочок материи другими глазами. Сколько ей еще предстоит узнать.