Андрэ Нортон - Тень Альбиона

— Нойли, — только и сумела вымолвить она. Болезнь, терзавшая ее грудь, подступила к горлу, не давая дышать. Сара потянулась вслепую, и ее ледяные пальцы с поразительной силой вцепились в теплую руку горничной.

— Никому! Никому ни слова! — выдохнула больная. Затем злобное существо, поселившееся у нее в груди, ожило, и хрупкое тело маркизы забилось в конвульсиях. Когда же они прекратились, совершенно обессилевшая Сара, дрожа, сжалась под покрывалом, испачканным ее собственной кровью.

«Это нечестно!» — мысленно произнесла она несколько часов спустя. Щелчки и потрескивание горящего угля да размеренное тиканье напольных часов в туалетной комнате — таковы были самые громкие звуки из числа тех, что наполняли нынешний мир леди Роксбари. Маркиза нимало не сомневалась, что в стенах Мункойна все идет именно так, как она задумывала, но она, сама того не желая, осознавала, что близится время, когда она уже не сможет претворять в жизнь свои желания — точнее, когда у нее больше не останется желаний.

А затем Мункойн и все ее владения, весь маркизат, которые должны были перейти по наследству ее потомкам, снова вернутся к короне, и по источенному временем каменному полу Мункойна будут ходить чужие люди.

Это нечестно! Полог над ее кроватью был опущен, но маркиза приказала раздернуть его со стороны ног, так, чтобы она могла видеть портрет, висящий над камином. Из позолоченной рамы на свою внучку и наследницу с озорством смотрела Пантея, первая маркиза Роксбари, разодетая в атлас и кружева. Унизанные драгоценными перстнями пальцы Пантеи сжимали ключ, кинжал и розу — прозрачный намек на герб семейства Роксбари и их девиз: «Я открываю любую дверь». О, если бы для победы над предательской слабостью тела и сознанием невыполненного долга ей требовалось всего лишь открыть дверь — любую!..

— Госпожа, к вам гость.

Голос Нойли дрожал, и неудивительно — ведь она нарушила строгий приказ своей хозяйки, велевшей не впускать никого. Леди Роксбари с трудом села, опираясь на подушки. От гнева чахоточный румянец на щеках маркизы сделался еще ярче.

— Кто… — начала было она, но неудержимый приступ кашля помешал ей договорить. Прижимая платок к губам, Сара почувствовала на своих плечах чьи-то сильные прохладные руки, поддерживающие ее и прогоняющие боль.

— Кто посмел? — возмущенно выдохнула она, когда приступ наконец миновал.

— Я, — отозвался спокойный голос. — Как известно вашей светлости, на свете мало такого, чего я не смею.

Леди Роксбари лишь сейчас рассмотрела своего гостя — точнее, гостью, — и глаза ее возмущенно расширились. В свое время кавалерственная дама Алекто Кеннет была редкостной красавицей, да и сейчас все еще производила на окружающих неизгладимое впечатление. За свою жизнь она успела побывать актрисой, агентом для конфиденциальных поручений, любовницей двух королей и много кем еще. В последнее время она избрала незаметное место компаньонки при вдовствующей герцогине Уэссекской, которая и сама не любила находиться в центре внимания.

— Я думала, вы сейчас в Бате вместе с ее светлостью герцогиней, — с трудом произнесла леди Роксбари. Она откинулась на груду подушек в кружевных наволочках, изо всех сил стараясь сохранить невозмутимое выражение лица. От этих усилий ее бросило в дрожь.

— И возможно, там я находилась бы и поныне, не нуждайся вы во мне сильнее, чем герцогиня, — отозвалась дама Алекто. Она вынула шпильки из прически, сняла алую шляпку, украшенную перьями, и положила ее на скамеечку в изножье кровати, рядом со слегка помятой шляпной картонкой, перевязанной толстой бечевкой. Волосы дамы Алекто — в ее молодые годы они были рыжими, того оттенка, что называют тициановским, — с возрастом поблекли и сделались почти розовыми. Но они и сейчас были искусно уложены под роскошным кружевным чепцом. Дама Алекто изучающе взглянула на леди Роксбари — неумолимое время придало ее глазам цвет серебра, — расстегнула дорожный плащ и положила его рядом со шляпкой.

Леди Роксбари выдавила из себя холодную улыбку.

— Вскоре я уже ни в чем не буду нуждаться, — сухо произнесла она. — По крайней мере, так мне сказал мой врач. Интересно, кому достанется Мункойн, когда я умру?

— Вы бы лучше поинтересовались, кто сделает то, что должны были сделать вы, раз уж вы сами с этим не справились! — отрезала дама Алекто. — Кто займет ваше место, леди Роксбари?

Ее светлость никогда не любила столь прямых разговоров, и уж тем более такая беседа не радовала ее в данную минуту. Невзирая на усилия, которых это ей стоило, Сара произнесла с лукавым равнодушием:

— Полагаю, герцогиня Уэссекская найдет кого-нибудь. А вы что, явились сюда дразнить меня тем, что моя кончина избавляет внука вашей хозяйки от заключенной помолвки?

И тут до леди Роксбари внезапно дошло, что до Бата день пути, а с того момента, как она услышала от доктора Фальконера свой смертный приговор, миновало всего несколько часов. Даже если бы доктор проболтался, вдовствующая герцогиня никак не могла узнать об этом, а значит, не могла прислать сюда свою приспешницу. Леди Роксбари с трудом выпрямилась и потянулась к витому шнуру, намереваясь вызвать Нойли.

— Ваша помолвка — сущая мелочь по сравнению с тем великим делом, которое вы оставили невыполненным. Или вы позабыли, кому в действительности принадлежат эти земли, леди Роксбари?

Взгляд дамы Алекто был полон серебра и льда; выглядело это весьма устрашающе. Но женщина, на которую был обращен этот взгляд, обладала сильным характером.

— Я владею ими по милости короля. Я, Роксбари, — отозвалась больная. Бледные пальцы, унизанные драгоценными перстнями, разжались и выпустили шнурок колокольчика. Что бы здесь ни затевалось, она справится с этим сама. Нечего давать слугам повод посплетничать.

— И вы не связаны более никакой клятвой? — не унималась дама Алекто. Она по-прежнему стояла в изножье огромной кровати, словно призывая леди Роксбари подняться.

С губ ее светлости уже готовы были сорваться резкие слова, что положили бы конец этому утомительному разговору, как вдруг перед взором Сары пронеслась вереница непрошеных образов: канун летнего солнцестояния и события, произошедшие четыре года назад. Ей шел тогда двадцать первый год, и управляющий Мункойна вызвал ее из Лондона и увез, невзирая на все протесты, к Священным Камням, что на границе ее владений, чтобы показать ей Древний народ и взять с нее слово, что Роксбари и Мункойн всегда будут делать то, что должно быть сделано для блага народа и Страны. Вернувшись мыслями в день сегодняшний, Сара взглянула в глаза даме Алекто. Да, тогда, в лунном сиянии, она дала слово. Но кто позаботится о ее людях и ее владениях, когда она умрет? И впервые леди Роксбари осознала, что ее смерть станет утратой не только для нее самой. Теперь Сара уже не удивлялась тому, что дама Алекто оказалась здесь, и не терялась в догадках, откуда та узнала о происходящем. У Древнего народа существовали свои способы обмена новостями, совершенно непостижимые для обычного мира, — но даже этим людям не под силу было победить смерть.