Ирина Сербжинская - Тёмный день

Глаза у Тохты вспыхнули багровым пламенем, и он заверещал во все горло, дрыгая лапами:

— Вперед!

После сообразил, конечно, что по заранее обдуманному плану кричать следовало не «Вперед!», а «Давай!», как уговаривались с Дарином и Гингемой, но и так все сошло прекрасно.

Что-то грохнуло так, что уши заложило, затем еще раз и еще. Парк заволокло сизым густым дымом, таким вонючим, что у Тохты глаза на лоб полезли и голова пошла кругом. Дарин предупреждал, что будет сильно вонять порохом, но, во-первых, что такое порох, Тохта не уточнил, а, во-вторых, деваться-то все равно было некуда! В клубах плотного дыма Тохта успел заметить, что Гингема, не теряя обычного хладнокровия, выхватила из сумки еще парочку маленьких пестрых цилиндриков и швырнула на землю перед вурдалаками. Пестрые штучки разорвались с таким треском, что Тохта понял, что он оглох, оглох надолго, возможно, на всю жизнь. Рассыпались огненные искры, закружились в воздухе цветные мелкие бумажки, запахло гарью. Голова у кобольда пошла кругом, однако ж, времени прийти в себя и хорошенько прочистить уши и прочихаться совсем не оставалось, нужно было действовать. Тохта извернулся, полоснул клыками по руке Гумора и шлепнулся на землю, но тут же вскочил на все четыре лапы: бежать, бежать!

План бегства тоже был составлен заранее — на этом настоял сам кобольд, подробно объяснив Дарину и Гингеме, что плох тот полководец, который не позаботится заранее, как унести ноги с поля битвы, если что-то вдруг пойдет не так. До сих пор все шло, как надо, но ноги уносить следовало незамедлительно, пока сбитые с толку грохотом и клубами синего дыма вурдалаки не опомнились.

— Тохта, беги! — крикнул Дарин. — А здорово бабахнуло, а?!

Кобольд понесся первым, только ветер в ушах засвистел. За ним спешила Гингема, последним — Дарин, оглядываясь и держа наготове обрез.

Спохватившись, Тохта подскочил к Дарину и протявкал:

— Арбалет, быстро!

И не дожидаясь, пока парень остановится, рванул с его плеча рюкзак и вытащил оттуда арбалет и мешочек с серебряными болтами.

На ходу Гингема расстегнула сумку и бросила Дарину ключи.

— Давай за машиной! — скомандовала она и остановилась, стараясь отдышаться. Из сумки Гингема вытащила стеклянный пузырек, вытряхнула на ладонь пару крошечных таблеток и закинула в рот.

— Черт побери, мне все-таки не двадцать лет — так бегать!

Дарин заколебался, посматривая на Гингему: не хотелось оставлять ее в парке, но Тохта взял арбалет наизготовку и решительно проговорил:

— Беги, только быстро!

Дарин тут же исчез.

Кобольд настороженно смотрел на парковую дорожку.

Гингема положила под язык еще одну таблетку и слабо улыбнулась.

— Что, Тохта, сработал наш план?

Он кивнул.

— Наверное, еще никто в мире не боролся с вурдалаками при помощи новогодних петард и фейерверков, а? — продолжила она. — У нас, знаешь, под новый год просто светопреставление с этими хлопушками. Такую канонаду под окнами устраивают, что стекла дрожат!

Тохта прочесал взглядом кусты и дорожки.

— А что это так грохнуло? — спросил он. — Это те маленькие штучки, что на столе лежали? Гадко пахли, кстати!

— Они самые. Возле моего дома магазинчик есть «Фейерверки круглый год» — пояснила Гингема. Сердце у нее все еще колотилось, как сумасшедшее. — Вот мы с Дариным вчера туда и заехали, прикупили несколько штук. Как думаешь, вурдалаки напугались?

Тохта покрепче ухватился за арбалет.

— Насчет «напугались» — не знаю, — честно признался он. — Но с толку мы их сбили! Только, боюсь, ненадолго все это…

— Если что, у меня в сумочке еще парочка петард лежит, — сообщила Гингема. — Конечно, во второй раз такого эффекта уже не будет, но…

В конце аллеи показалась новенькая вишневая «тойота» — машина мчалась прямо через кусты, не разбирая дороги.

В тоже мгновение Тохта обернулся и заметил в конце аллеи Кумлера.

— Быстрей! — тявкнул кобольд и понесся к машине.

— Сильно не гони! — предупредила Гингема, устроившись на пассажирском сиденье. — Ясно?

Дарин кивнул, выруливая к выходу из парка, Гингема взглянула в зеркало, увидела вурдалаков и сдвинула брови. — Черт побери… гони!

Дарин нажал на газ, обогнул припаркованный у тротуара пикап, вылетел на газон и, проехав по цветочному бордюру, выскочил на дорогу.

— Гм… — недовольно проворчала Гингема. — По газонам ездить даже я себе не позволяю!

Тохта скакал на заднем сиденье от одного окна к другому: проверял, нет ли погони. Ездить на машине кобольд терпеть не мог, но деваться было некуда — пустырь, как рассказал накануне Дарин, находился далеко, не добежишь.

Гингема снова посмотрела в зеркало.

— Погони, кажется, пока нет. На развязке поворачивай налево, там объезд.

Она пошарила в сумке, достала белоснежный носовой платок и протянула кобольду.

— Ну как? Добыл, что нужно?

Тохта потянулся было за платком, но тут машина круто повернула, взвизгнув тормозами, и кобольд, не удержавшись на сиденье, шумно рухнул на пол.

— Полегче, Шумахер, — бросила Дарину Гингема. — Тохта, ты жив?

— Жив, жив, — кобольд вскарабкался обратно на сиденье. — Но до конца своих дней больше не сяду в машину! Крысой клянусь, не сяду!

Он помотал головой и постановил больше в окно не смотреть: вурдалаки бегают, конечно, быстро, но все же автомобиль вряд ли догонят. Успокаиваться, само собой, не стоило, да и о каком спокойствии можно говорить, когда предстоит такое!

Но о «таком» Тохта пока не думать, а вместо этого занялся важным делом. Он взял у Гингемы платок расстелил на сиденье и перочинным ножом, обнаруженном в рюкзаке Дарина, пыхтя от усердия, принялся осторожно вычищать из-под когтей запекшуюся кровь вурдалака.

— Так, так… — сосредоточенно бормотал меняла, орудуя ножиком. — Теперь, главное, до пустыря быстро добраться, потому, что времени у нас, боюсь, маловато!

— Я стараюсь, — сквозь зубы отозвался Дарин. Он покосился в боковое окно: погода менялась, небо затягивали мглистые облака и кое-где в окнах домов, несмотря на то, что вечер еще не наступил, уже горел свет.

— Старайся, старайся, — пробурчал кобольд, изо всех сил стараясь держать себя в лапах и не паниковать. Сердце у него то замирало, то начинало колотиться, как сумасшедшее, то вдруг словно падало со всего размаха куда-то в пустоту. Тохта аккуратно свернул платок с кусочками запекшейся крови и сунул в карман рюкзака. Потом повертел в лапах перочинный ножик, понюхал его — обыкновенное железо, толку никакого! — и тоже бросил в рюкзак.

Вишневая «тойота» пронеслась по улице, перестроилась в другой ряд, игнорируя возмущенные сигналы соседней машины и свернула за угол.

— Ты видел там знак «Левый поворот запрещен»? — язвительно осведомилась Гингема.