Ирина Сербжинская - Тёмный день

— Разумеется, — согласилась ехидна. — Но вернемся к делам. Вам нужен проводник по городу?

Она оглядела нетопырей, висевших на дереве.

— Номер пятый! В Морской квартал, на улицу Веселых Утопленников!

Бурый нетопырь не спеша слетел с ветки.

— Благоволите лететь за мной, — с достоинством проговорил он. — Морской квартал — один из красивейших в нашем городе. Вам, как провинциалу, это будет интересно.

Словом, к Ярмарке, по традиции устраиваемой возле крепостных стен, на самой большой городской площади, была готово, а Гильдия предсказателей погоды заранее позаботилась о том, чтоб на небе все три дня не было ни облачка.

Первый день праздника обещал быть прекрасным.

Но не для всех.

Обитатели дома с синими ставнями потихоньку просыпались.

Фендуляр, который не нуждался во сне совершенно, уже устал дожидаться, когда все поднимутся, и битый час летал по гостиной, нетерпеливо насвистывая. Ему пришла в голову мысль: а не нанести ли убившим его соседям еще один дружеский визит, но на этот раз подойти к делу серьезнее — побренчать цепями, позавывать, повздыхать и посмеяться леденящим душу смехом от которого, как он точно знал, у живых встают волосы дыбом. Идея про леденящий душу смех так понравилась Фендуляру, что он решил немедленно приступить к репетиции.

— Ха-ха-ха! — как можно более зловеще произнес он, подумал и добавил в голос мрачности. — Ха, ха. Ха! Ух, ух!

Из-за дивана показался взъерошенный кобольд.

— Прекрасно, — кисло проговорил он, протирая лапой глаза. — Нет ничего лучше, когда с утра пораньше кто-то ухает и хохочет над ухом, как взбесившийся филин!

— Скажи, это было достаточно зловеще? — забеспокоился призрак, слетая вниз. — Я хочу сказать — леденило кровь, ужасало? Понимаешь, я вот тут подумал про соседишек. Напугает ли их…

— Меня лично напугал визит Тесса в нашу лавку, — заявил кобольд. — Вот это и кровь леденило и ужаснуло на совесть. Так что хватит с меня на эту неделю. А где Дарин? Все еще спит? Может, он уже получил эту… как ее? Таинственную вещицу? — поинтересовался Тохта, понизив голос. Фендуляр пожал плечами.

Вчера вечером, после визита в лавку повелителя ламии, всем потребовалось немало времени, чтобы опомниться и прийти в себя, зато потом каждый стал действовать по-своему.

Кобольд наотрез отказался уходить и объявил, что будет ночевать не у себя, в уютной норе возле болота, где так славно выводят рулады лягушки, а в доме Дадалиона. Тохта не хотел пропускать момент, когда Дарин получит волшебный артефакт, и хотел лично глянуть, что это такое. Фендуляр очень переживал, что совсем забыл рассказать повелителю ламий про своих соседей и намекнуть, что подданным Тесса неплохо было бы нанести визит этим гостеприимным людишкам — особенно в ночное время. Разумеется, призрак умолчал, что не поведал о соседях вовсе не из-за забывчивости, а потому, что неожиданно для себя испытал вполне человеческие чувства — обнаружил, что в присутствии ламии от страха не может выдавить из себя ни слова.

Дадалион, явившись домой и узнав сногсшибательную новость, остолбенел и потерял дар речи, а когда снова его обрел, немедленно потребовал подать самой лучшей бумаги для завещаний и за короткий срок написал их не менее десяти, каждый раз заботливо уточняя у Дарина, на каком из трех кладбищ он желает быть похороненным.

Волшебное зеркало тоже не осталось в стороне: оно решило оказывать Дарину всемерную моральную поддержку. Стоило тому появиться в лавке, как оно немедленно начинало показывать то пышную церемонию погребения у троллей, с торжественным поеданием дорогого усопшего, то бальзамирование тела покойного, столь популярное у змеелюдей.

— Это что, прямая трансляция? — мрачно осведомился Дарин, копаясь в шкафу в поисках склянки с чернилами и против воли косясь в зеркало. — Думало бы, что показывать!

— Обрати внимание, как ловко змеелюди извлекают мозги через нос. Их бальзамировщики — просто кудесники! А хочешь еще разочек взглянуть, как сгорает виг? Извини, но самого Тесса показать не удастся: ламии не отражаются. Гляди, как горит, как горит! Просто картинка!

— А в чулан не хочешь? — поинтересовался Дарин. — Прекрати, меня сейчас вытошнит!

— Не хочешь, как хочешь! — бодро отозвалось зеркало. — Так и быть, для поднятия настроения покажу тебе напоследок оргию гоблинов. Там есть одна миленькая гоблинша, — зеркало понизило голос. — Ух, что она вытворяла!

Угомонились все только тогда, когда Дарин решительно объявил, что с него хватит, и он идет спать. Впрочем, уснул он или нет, неизвестно, а обитатели дома с синими ставнями затихли еще не скоро.

…Фендуляр сделал еще один круг по комнате.

— Ха, ха, ха! У-у-у! Как, Тохта? Страшно?

— Жуть, — мрачно отозвался кобольд.

Призрак повеселел.

— Попробую еще рыдания, всхлипывания и заунывные стоны, ну, как и полагается привидениям. Устрою соседишкам страшную жизнь! Они думают, от Фендуляра так просто избавиться — воткнули в грудь кинжалишко — и все?! Не тут-то было! Фендуляр не сдается!

Стукнула дверь. По узкой лестнице в гостиную спустился Дадалион, облаченный по-домашнему — в длинный халат синего цвета и мягкие туфли — уселся за стол и машинально вытащил из стопки бумаг, чистый лист.

— Гм, гм… всем — доброе утро. Доброе, гм, доброе… — в руках его само по себе оказалось превосходно очиненное перо.

— «Я, находясь в здравом уме и прекрасной памяти»… тьфу ты! Верите ли, всю ночь глаз сомкнуть не мог, — пожаловался он. — Как только начну засыпать, так сразу завещания мерещатся.

— Чьи? — осведомился кобольд.

— Всех моих знакомых, разумеется, — Дадалион снова нацелился пером на бумагу. — Твое, кстати, тоже видел.

Тохта почесал за ухом.

— А свое?

— Ну, — несколько уклончиво ответил Дадалион. — Как-то не обратил внимания. Кажется, не было, — он откинулся на спинку стула. — Особенно отчетливо почему-то виделось завещание Гуги Ладуко.

— Что за Гуга Ладука? — спросил кобольд. — Уж не тот ли баснословно богатый старикашка, негоциант, торговец редкими драгоценными камнями?

— Он самый, — вздохнул Дадалион. — Владелец пяти доходных домов, трех кораблей и одного серебряного рудника. Так богат, что страшно и представить! И, вообразите, не имеет прямых наследников!

Тохта насторожился.

— Такой капитал — и без присмотра будет, — озабоченно проговорил он. — Непорядок.

— Да, — кивнул Дадалион. — И вот Ладука, как всякий человек преклонного возраста, составил завещание, и представьте, обнародовал его, не дожидаясь собственной кончины!

— Это что-то новенькое, — прогудел Фендуляр. — У этот старикашки, видно, мозги уже… а что в завещании?

Дадалион тонко улыбнулся.