Тереза Эджертон - Ожерелье королевы

Тюремный надзиратель стоял футах в пятнадцати от решетки, спиной к стене, оттуда он мог наблюдать за передвижениями Вилрована, но не слышал, о чем они говорили. И тем не менее Блэз заговорил тише.

— Тебе это от бабушки досталось, да? Я помню, ты как-то говорил, что это самое ценное из всего, что у тебя есть. Может быть, я пока возьму его на хранение, чтобы с ним ничего не случилось?

Вилл заколебался.

— Думаю, не стоит. Знаешь, она носила его даже в самые опасные времена и все-таки осталась в живых. Мне кажется, оно приносит удачу.

За время их разговора Вилл ни разу не оглянулся, хотя дважды среди заключенных возникало какое-то движение и доносилась неразборчивая ругань, а один раз Блэз увидел, как на солнце сверкнул металл, что-то длинное и чрезвычайно острое быстро передали из рук в руки. Трефаллон вспомнил о покушениях на жизнь Вилла и внутренне содрогнулся; ему оставалось только надеяться, что тем друзьям, которые пришли Виллу на помощь, действительно можно доверять.

— А ты точно знаешь, что они хотели только ограбить тебя? Ты не думаешь, что дело может быть не только в этом… что на кон поставлено нечто большее?

— Я думал об этом. И про дуэль я тоже думал. Про это чертово защитное заклинание Маккея. И надо же — стражники появились как раз, когда его дела стали плохи. Все предусмотрено заранее, но зачем? У Маккея нет никакого повода меня ненавидеть, по крайней мере, я ничего такого не помню.

Вилл переступил с ноги на ногу.

— И еще вот что: мы оба знаем, что Руфус Маккей живет не по средствам. Он уже шесть месяцев не может расплатиться с долгами. Но чтобы купить заклинание и подкупить стражу, нужно золото. От стражников ведь пустыми обещаниями не отделаешься.

Блэз задумчиво покачал головой.

— Да и купцов вечно водить за нос невозможно. А может, кто-то подкупил самого Маккея — чтобы он затеял ссору? Золото в карманах, оплаченные долги — люди убивали и за меньшее. — Трефаллон нахмурился. — Хуже всего, что он исчез. И мы даже не можем допросить этих юнцов, которые тебя арестовали, пока он не вернется. Так что давай сейчас подумаем, кто еще может быть в это замешан? У кого есть повод тебя ненавидеть?

Вилл пожал плечами и засунул руки в карманы.

— Кроме, естественно, всех отцов, мужей и братьев?

Блэз опять посмотрел на него в монокль и сардонически усмехнулся.

— Для простоты ограничимся друзьями и родственниками твоих самых последних жертв. Бессмысленно перебирать половину города… погоди, а как насчет твоего собственного тестя?

Во дворе завязалась шумная ссора между прыщавым юнцом и здоровенным бугаем в кандалах. Вилл, казалось, этого не замечал; слегка покачиваясь на каблуках, он серьезно обдумывал слова Блэза.

— Лорд Брейкберн? Не сомневаюсь, что он горячо желает моей смерти, так как я не оправдал его надежд и оказался не очень хорошим зятем. Он уверен, что Лили заслуживает значительно лучшего мужа. Да я и сам так думаю. Но подстраивать мое убийство…— Вилл энергично тряхнул головой. — А кроме того, вряд ли он попросил бы Маккея оскорблять свою собственную дочь.

— Тонкий ход, чтобы отвести всякие подозрения?

Вилл презрительно ухмыльнулся.

— Вряд ли он способен на подобные «тонкие ходы». Он заставил нас с Лили пожениться при помощи глупейшей лжи, все это было шито белыми нитками — если бы мы не были тогда так молоды, мы бы сразу поняли, в чем дело. Да и не стал бы он рассчитывать, что я с оружием в руках буду защищать честь Лили. Вряд ли он когда-нибудь поймет мои чувства к ней.

На минуту Блэз даже посочувствовал несчастному лорду Брейкберну — какие чувства испытывал Вилрован к своей жене, оставалось загадкой даже для него, его лучшего друга.

А ссора в центре двора переросла в драку. Прыщавый юнец опрометчиво замахнулся на головореза, тот огромной ручищей схватил его за горло и швырнул на землю. Сила есть — ума не надо! Тюремщик и не шевельнулся.

— Проклятье! — прошептал Блэз, — Какого черта эта свинья, комендант, не хочет тебя отпускать! Тебя тут каждую минуту подстерегает опасность.

— Дорогой мой Трефаллон, опаснее, чем в Виткомбской тюрьме, может быть только на улицах Хоксбриджа, — Вилл тихо рассмеялся. — Может быть, ты и не так близко знаком с обитателями улиц, как я, но уж это-то ты должен знать. Возможно, комендант оказывает мне услугу, не выпуская меня отсюда.

Блэз громко заскрипел зубами. Тюремная атмосфера — каменные стены, железные решетки со всех сторон, зверские лица заключенных — уже начала его угнетать. Он не мог понять, как Вилрован может так легко ко всему этому относиться.

Он неожиданно вспомнил о том, что насторожило его во время дуэли.

— Была одна странность: среди зевак, наблюдавших за дуэлью, я видел гоблинов. Пару олухов, как минимум трех толстопятов и молодого дылду с кривой шеей.

Вилл мгновенно заинтересовался.

— Думаешь, это был горбач? Я в жизни не видел ни горбача, ни гранта, говорят, они терпеть не могут появляться на публике.

— Не знаю, если не обращать внимания на его кривую шею, он выглядел совсем как человек, но я горбачей тоже никогда не видел. Однако меня вот что заставило призадуматься — гоблины стараются держаться подальше от всяких беспорядков. И вообще стремятся не привлекать внимания властей. И тем не менее они собрались там и глазели на дуэль, хотя прекрасно знали, что дуэли запрещены. У тебя есть враги в гоблинском квартале?

— Я знаю парочку гоблинов по именам, и они меня знают, но на этом наши отношения и заканчиваются. А даже если бы какой-то гоблин и захотел мне отомстить — откуда бы он взял столько золота, чтобы подкупить Маккея? Если меня действительно хотят убить, то, думаю, дело не в чьей-то личной мести. Я подозреваю, что здесь замешана политика.

— Политика? — Блэз его почти не слушал. За спиной Вилрована бугай наклонился, чтобы поставить хлюпика на ноги, вероятно, с целью продолжить экзекуцию. Но на солнце блеснул металл — и оба тяжело свалились на землю. Тюремщик оставался неподвижен, все его это совершенно не интересовало.

Блэз с трудом сосредоточился на последней фразе Вилла.

— Ты имеешь в виду, что кто-то завидует твоему влиянию на королеву и хочет занять твое место?

— Да, именно. Или кто-то считает, что в мире все еще осталось слишком много Рованов, особенно — Рованов, способных оказать влияние на Дайони.

Блэз тихо застонал.

— Рованы. Я уже начал было забывать об этих твоих пресловутых родственниках. И о чем только думали твои родители, когда называли тебя в их честь? Но ты мне вот что скажи: а стоит ли вообще пытаться сосчитать людей, которые могут жаждать твой крови?

Вилрован на мгновение помрачнел, и Блэз неожиданно осознал, что раздражающая его равнодушная безмятежность была только маской.