Тереза Эджертон - Ожерелье королевы

Вспоминая слова доктора Фокса о пагубном влиянии магнетизма на нервную систему человека, Вилл отправил своих людей патрулировать другие части города, а сам сосредоточил внимание на этом районе.

Еще неделю ничего не происходило. В самых разных, зачастую совершенно неприглядных обличьях он рыскал по интересовавшему его району, и постепенно азарт погони сменился нетерпением, а затем — скукой. Потом в один прекрасный день, когда он сидел у входа в чугунолитейню, прислонившись к стене и стараясь не привлекать внимания, Вилл бросил скучающий взгляд на оборванного с виду стражника, который оживленно беседовал с невысокой светлокожей женщиной в шелковом платье в цветочек и легкомысленной шляпке. И только когда эти двое распрощались и направились в разные стороны, Вилл заметил нечто интересное в походке стражника. Это был горбач — тот самый горбач, а женщина, вполне возможно, — та самая женщина, которую юный Даггет видел с гоблином в Хоксбридже.

На мгновение Вилл заколебался, не зная, за кем из них следовать. Но в тот момент, когда женщина сворачивала за угол, он все же выбрал ее.

Он не сомневался, что она — человек: для олуха или толстопята она была слишком высокого роста и слишком хорошо сложена, а для горбача или гранта — слишком маленькая и определенно — женского пола. У него создалось впечатление, что в этом заговоре к гоблинам относились как к расходному материалу, так что женщина будет более ценной пленницей.

Разыграв безразличие, которого у него и в помине не было, Вилл, ссутулившись, направился за ней. Завернув за угол, он без труда заметил ее в толпе, она продвигалась по рядам, где торговали корзинами, зайцами, индюшками, цесарками, капустой и ношеной одеждой, — но она ушла уже далеко, так что ему пришлось прибавить шагу, чтобы не потерять ее из виду.

За следующие несколько часов она заставила его хорошенько поколесить по городу — пешком, в паланкине, потом снова пешком. Казалось, что она хорошо знала город и имела определенную цель. Она ни разу не замедлила шаг и не посмотрела ни на один указатель, но уверенно продвигалась вперед сквозь лабиринты улиц, дворов и переулков, быстро и неутомимо, с рыбного рынка она вышла в фешенебельный квартал, потом в район небольших кафе и одинаковых домов, где сдавались комнаты внаем, потом обратно к фабрикам и винным лавкам у реки, останавливаясь только тогда, когда повозки и телеги преграждали ей путь, и оглядываясь только тогда, когда ее задевал за плечо какой-нибудь прохожий или порыв ветра сдувал с нее шляпу. Не желая, чтобы она его заметила, Вилл нырял за углы, следил за ней из дверных проемов, и эта погоня совершенно его измотала.

К его великому разочарованию, она ни разу не вошла ни в дом, ни в лавку, ни с кем не заговорила после того, как сошла с паланкина. Так как она вряд ли носила Машину Хаоса с собой, он надеялся узнать, где она живет и куда ходит, и только потом делать какие-либо попытки задержать ее. Но день клонился к вечеру, и он начал уже сомневаться, что поступает мудро. Если он и дальше будет тянуть с арестом, она может от него совсем ускользнуть.

Она увела его дальше вниз по реке, в док, где села на общественный паром, направлявшийся на другой берег, в Чокфорд в Брайдморе. Паром уже собирался отчалить. Вилл протолкнулся сквозь плотную толпу в доке, яростно обыскал карманы, опасаясь, что у него не хватит денег, отдал плату человеку, охранявшему деревянный турникет, и обнаружил, что паром уже отплывает, а он все еще по эту сторону турникета. Преодолев турникет, он разбежался и прыгнул через расширяющееся пространство пенящейся воды.

Вилл с громким стуком приземлился на палубу и больно подвернул лодыжку. Затем успокоился и оглянулся. Один из матросов как раз запирал за ним дверцу в ограде парома.

На палубе толпился народ. Остальные пассажиры отшатнулись, когда Вилл приземлился, но теперь вернулись на свои места, закрывая обзор. В первый момент Вилрован не смог отыскать в толпе ту, за которой гнался, и на мгновение он испугался, что совершил ошибку. Затем дородный джентльмен в камзоле из кротовой шкуры шагнул в сторону, и он увидел эту женщину — она сидела на скамейке.

Вилрован дохромал до поручня, откуда мог наблюдать за ней во время путешествия. Таким образом он смог повнимательнее рассмотреть хорошенькое круглое личико под украшенной лентами шляпкой. Сколько ей лет? Невозможно было сказать наверняка. Кожа у нее была гладкая, ни единой морщинки, глаза ясные, но все же ему подумалось, что она вовсе не так юна, как казалась на первый взгляд.

И как только такая степенная молодая женщина, что сидела там чинно в шелковом платье, сложив на коленях руки в белых перчатках, как она оказалась замешана в таком постыдном заговоре? Может быть, он сделал неверный выбор там, у чугунолитейни? Но Даггет описывал спутницу горбача как изящную и благовоспитанную, и эта женщина определенно подходила под такое описание.

Река между Фермулином и Чокфордом была широка, и паром пересекал ее почти час. Солнце садилось и на воде играли торжественные алые и золотые блики, когда паром наконец причалил и пассажиры сошли на берег. Идя по трапу, женщина уронила маленькую, шитую бисером сумочку. Не успев подумать, что он делает, Вилл поднял ее и отдал женщине. Они оказались лицом к лицу, и незнакомка вдруг очень пристально взглянула ему в глаза.

И хотя она вежливо поблагодарила его и отвернулась с великолепно разыгранным равнодушием, Вилл обозвал себя дураком. Он почти не изменил внешность — небритый подбородок, низко надвинутая шляпа, рыжие волосы натерты сажей, чтобы скрыть настоящий цвет, но не известно, насколько хорошо она его знала. Если она его все-таки вычислила, не было смысла дальше ходить за ней — теперь она не подойдет и близко к Машине Хаоса, пока он следует по пятам.

Вилл вытащил пистолет из кармана, проверил, заряжен ли он, взвел курок и поспешил за незнакомкой. Она была в двадцати футах впереди, переходила широкий бульвар, как вдруг между ними неожиданно потекла толпа и поехали повозки. Улицы Чокфорда были оживлены, и, хотя он не спускал взгляда с ее прямой спины и яркого платья еще четверть часа, он никак не мог поравняться с ней. Она свернула в узкий проход между двумя зданиями, но когда Вилл завернул за угол вслед за ней, ее уже и след простыл.

Он стоял, оглядываясь по сторонам, не веря своим глазам. Ни одной двери не было видно по сторонам проулка, на первых этажах домов даже не было ни одного окна, только длинные, побитые непогодой кирпичные стены магазинов и жилых домов, которые фасадами выходили на соседние улицы. Спрятаться ей здесь было совершенно негде. Ближайший поворот находился в двухстах ярдах впереди, у нее не было времени пройти и половины этого расстояния.