Тереза Эджертон - Ожерелье королевы

— Ник Брейкберн, — хрипло сказал Вилл, — что ты здесь делаешь?

— Прошу прощения, — ответил кузен Лили, сверкнув в темноте зубами, — мне очень жаль, что я помешал вашей личной ссоре. — Он убрал шпагу в ножны, сжал окровавленный платок в кулаке и протянул другую руку Вилровану.

Вилл с трудом улыбнулся трясущимися губами. Ухватившись за предложенную руку, он тяжело встал на ноги.

— Что ты, ты совсем не помешал. Но каким чудом, волею каких богов ты очутился рядом в такой удачный момент?

Юный Брейкберн пожал плечами.

— Я видел, как ты свернул в этот переулок, и видел, что за тобой следуют двое. Мне не понравились ни место, ни люди, и я решил посмотреть, чем это закончится. Хотя, прошу прощения, — сказал он, наклонившись, подняв с земли пистолет и вручая его обратно Виллу, — по твоему виду не скажешь, что у тебя есть что красть, — или это все-таки было личное дело?

— Понятия не имею, — засунув пистолет в карман, Вилл поддел ногой одно из тел. — А так как ни один из этих типов не в силах ответить на этот вопрос, боюсь, их мотивы так и останутся тайной.

С усилием он нагнулся и поднял с земли свою шляпу, которую потерял в схватке; та лежала в грязной луже вместе с рыбьими головами, гнилыми капустными листьями, картофельной кожурой и еще двумя предметами, к которым было лучше не приглядываться. Голова раскалывалась. Может быть, информация, которую он добыл за сегодняшний день, оказалась на самом деле более ценной — а значит, и более опасной, — чем ему показалось.

Он перевернул на спину того, что был поменьше ростом, склонился к нему и попытался рассмотреть его лицо, морщась от боли.

— Я никого из них не знаю. А ты?

— И я не знаю, — сказал Ник с видимым отвращением. — Оставь их в покое, Вилрован! Ты такой чертовски бледный, не удивлюсь, если у тебя сотрясение мозга. Давай я найду портшез и отправлю тебя домой, а там, если у тебя еще осталась хоть капля здравого смысла, ты пошлешь за доктором.

— Хорошо, — Вилл выпрямился, что причинило ему сильную боль, и последовал за Ником по улочке. Ему пришлось согласиться, что, стоя над телами, больше ничего не узнаешь, но что им еще могло быть нужно, как не ограбить его? У него были кольцо, пистолет и карманные часы, и все это вполне стоило красть, а такие нападения не были в городе редкостью.

Тогда почему у него возникло странное чувство, что с этим нападением что-то было не так?

Ник подозвал портшез и смотрел с заботливостью, очень не свойственной его резкой натуре, как Вилл взбирается внутрь. Подкупом и угрозами он убедил носильщиков доставить Вилрована во дворец. Серебряная монета перешла из рук в руки и проследовала в грязный карман.

— Но только, ради всего святого, отправляйся сразу в кровать, — напутствовал его Ник. — У тебя же шишка размером с яйцо под этой рыжей паклей.

— Спасибо, лейтенант, — сухо сказал Вилл. — Я займусь этим делом при первой удобной возможности.

Ник ухмыльнулся и небрежно отдал честь. Потом он отступил назад, портшез подняли, и носильщики быстро направились в сторону дворца. Вилл откинул голову на обитую шелком стенку и закрыл глаза. Так он и просидел все время путешествия.

К тому времени, когда носильщики выпустили его около Волари, он чувствовал себя уже немного лучше или по крайней мере достаточно прилично для того, чтобы войти в ворота и пройти по лабиринту внутренних дворов и комнат в покои королевы. Но голова у него болела немилосердно. Добравшись до комнаты Дайони, он направился в Музыкальный Зал.

В течение двух последних недель, пока Вилл исследовал дно хоксбриджского общества, Дайони обедала, танцевала, отправлялась на верховые прогулки, посещала оперу, театр и балет с послами Кджеллмарка, Лихтенвальда, Винтерскара, Тольи, Монтсье, Шенебуа и Риджксленда — проще говоря, с каждой из высокопоставленных особ, присутствовавших в Хоксбридже этой зимой, за исключением Таддеуса Волта, посла Нордфджолла. С безыскусной искренностью, от которой менее опытная чаровница пришла бы в восхищение, она вела непринужденные беседы с каждым из этих джентльменов на самые разнообразные темы, в конце концов неизменно подводя разговор к своему недавнему ужасному приключению в руках грабителей, — и все это с целью понаблюдать реакцию послов. Она оставила лорда Волта напоследок, хотя на самом деле он был ее первой и единственной целью, потому что не хотела явно его выделять. Когда Вилл появился в Музыкальном Зале, он застал ее игравшей в карты за круглым столиком с этим достойным джентльменом.

Музыкальный Зал был просторным, великолепно отделанным помещением, хотя общее впечатление получалось несколько угнетающее. Стены были обиты роскошной красной парчой, золотые нити, которыми был выткан рисунок, немного потемнели; хрустальная люстра, слишком большая для этой комнаты, свисала со сводчатого золотого потолка. Так как ни у короля, ни у королевы не было склонности к музыке, в этой комнате уже не проводили музыкальные представления. Вместо этого она превратилась в музей причудливых старинных инструментов: бомбардонов, гармоник, цитр, скрипок, украшенных фантастической резьбой, расписанных пейзажами клавесинов, разнообразных гитар, семиструнных лир, шарманок, там было даже (гордость коллекции) стеклянное фортепьяно. Когда Дайони заметила Вилла, стоявшего в дверях со своей ужасающей шляпой в руках, она встала с места, шелестя шелками, попросила посла извинить ее и легко прошла к нему через комнату.

— Вилрован, — сказала она с наигранной суровостью, — тебе совершенно не следует сюда приходить!

Официально Вилл был в опале, его хоть и не лишили командования Гвардией Ее Величества, но ему не разрешалось появляться в присутствии короля — подразумевалось, что из-за скандального ареста, а также из-за злосчастного отсутствия при королеве и неспособности ее защитить, когда ее ограбили, хотя на самом деле все это было лишь предлогом для его долгих отлучек.

Дайони понизила голос.

— Что ты узнал? Пожалуйста, ну пожалуйста, скажи, что ты что-то выяснил, потому что я здесь ничего не добилась.

Под ее глазами лежали фиолетовые тени. Вилл знал, что она изводит себя раскаянием и беспокойством, и на мгновение подумал, не сказать ли ей какую-нибудь успокоительную полуправду. Но сдержался. Она была сама виновата в том, что натворила, и кто, если не она сама, должен за это отвечать?

— Ни звука, ни намека, — сказал он, покачав головой. — Я думал, что хоть твои бриллианты удастся найти, уж я бы выжал побольше из того мерзавца, что их перепродал, — но они, похоже, исчезли так же бесследно, как и Машина Хаоса. — Он нетерпеливо махнул рукой. — Честное слово, учитывая, сколько денег я предлагал и кому, я должен был услышать хоть что-нибудь. Даже воронам не удалось уловить обрывка хоть какого-нибудь разговора, который пролил бы свет на это дело.