Тереза Эджертон - Ожерелье королевы

— А если я скажу вам, что господин Кулпеппер вернулся из небытия и ведет активную жизнь в Хоксбридже и его окрестностях? Что вы на это скажете, господин Трефаллон?

Блэз подобрал монокль и опять стал вертеть его в руках.

— Я скажу, что вы осведомлены значительно лучше меня. И что я вряд ли смог бы рассказать вам о Вилле — или о Вилоби Кулпеппере — что-нибудь новенькое.

Леди Кроган сделала несколько стежков.

— Вполне возможно. И все же я думаю, что моя информация может совсем не соответствовать действительности, ведь она поступает от тех, кто близко с моим внуком не знаком. Я думала, вы сможете мне лучше растолковать то, что я знаю.

Блэз окончательно отбросил всякое притворство, поняв, что оно не имеет уже никакого смысла.

— Мне уже давно казалось, что с Виллом что-то не так, причем это довольно серьезно, его гложет какая-то тайная тоска, какая-то болезнь или проблема — и она толкает его на безрассудные поступки, он спешит навстречу собственной гибели. Но последние несколько месяцев он ведет себя так, что это не идет ни в какое сравнение со всеми его прошлыми безумствами.

Трефаллон встал и начал нервно ходить по комнате.

— Он почти забросил свои обязанности в Волари — как Дайони продолжает это безропотно сносить, я просто не понимаю, — и как минимум двадцать часов в сутки он проводит в обществе сброда самого скверного пошиба. И я, естественно, беспокоюсь за его здоровье, потому что он почти не спит, но дело не только в этом.

Леди Кроган закрепила нитку и отрезала ее маленькими серебряными ножницами.

— А в чем еще?

— Самыми большими слабостями Вилла всегда были любовь к опасности и какая-то ненасытная страсть к женщинам. Что до остальных пороков, он всегда предавался им очень умеренно, да и то далеко не всем. Но за последние две недели, что я провел в Хоксбридже, он проиграл бы целое состояние, если бы его выигрыши так удивительно не уравновешивали проигрыши, и хотя я знаю его с детства, я не помню, чтобы он когда-либо потреблял спиртное в таком количестве. Более того, он часто наведывается в опиумные притоны… и даже в худшие места. Но что совершенно необъяснимо, он таскает с собой Ника Брейкберна по всем публичным домам. — Блэз упал на стул у камина. — Что бы там о Вилле ни болтали, он никогда еще не развращал молодежь и не совращал девушек, поэтому я и считаю, что он в последнее время на себя не похож.

Леди замерла, отмеривая новую нитку.

— Согласна, все, что вы мне рассказали, — очень тревожно. Ну, господин Трефаллон, что-нибудь еще?

— Я уверен, что этого более чем достаточно. Но особенно удивительно, что все это происходит в такое неподходящее время. Почему Вилл решил устраивать все эти безобразия именно сейчас?

Леди Кроган опять подалась к нему.

— Вы говорите так, будто сейчас наступает какой-то важный момент.

— Ну, во-первых, Вилл пригласил Лили погостить у него, она должна приехать через месяц. Он с таким болезненным нетерпением ждет ее приезда — и в то же время отчаянно боится его; мне кажется, он надеется, что это будет не обычный визит. Но я вас спрашиваю: что подумает Лили, что она скажет и как поступит, когда по приезде в Хоксбридж обнаружит, что ее юный кузен просто погряз в распутстве, и узнает, что это Вилл сбил его с пути?

— Да, это неприятно, — согласилась леди Кроган.

— Но и это еще не все. Если вы еще не слышали — что маловероятно, — то позвольте мне первым вас поздравить! — Блэз встал, поклонился и сел опять. — Недавно было официально объявлено, что королева в положении. И я просто не понимаю, зачем Виллу так стараться огорчить Дайони именно в такой момент!

Вдова нахмурилась, не поднимая лица от пялец.

— А моя приемная внучка огорчена?

— Она чем-то сильно огорчена. Но я не мог бы с уверенностью сказать, что причиной тому служит именно Вилрован. И хотя я понимаю, что она слаба и плохо себя чувствует, но естественно ли в ее положении становиться такой нервной и угрюмой?

Вдова покачала головой.

— Не стоит делать выводы так быстро. Нет, не так скоро. — Ее белая рука потянулась к янтарному ожерелью на шее. Она медленно перебирала темные, ограненные в форме роз бусины и несколько минут внимательно обдумывала услышанное. — Но если забыть на минуту о Дайони, чему бы вы приписали странное поведение Вилрована?

— Мне кажется, это как-то связано с Лили. Если судить по его собственным словам, оговоркам, по-моему, он недавно узнал нечто о ней, нечто, что… разбило ему сердце, надломило его дух…— Трефаллон пожал плечами. — Не знаю уж, что именно, но это определенно его изменило.

— Вы думаете, Лили завела любовника?

— Нет, — Блэз уверенно замотал головой. — И простите меня, леди Кроган, но мне кажется, вы морочите мне голову. Я не думаю, что Лили завела любовника, и вы тоже так не думаете. Если бы так оно и было, Вилл просто вызвал бы беднягу на дуэль, пристрелил или проткнул бы его насквозь, и все дела.

— Но предположим, — сказала великолепная бабушка Вилрована, — что мой внук не знает точно, кто этот человек?

Трефаллон опять покачал головой.

— Если бы он не знал или не был уверен, он все равно перебил бы половину ее знакомых мужского пола и подходящего возраста. А так как пока никакого побоища не случилось, думаю, мы с уверенностью можем снять с Лили обвинение в супружеской измене.

— И тем не менее вы считаете, что у моего внука разбито сердце? — настаивала вдова.

— Да. Возможно, это старая рана, а сейчас это неведомое нам происшествие только заставило ее снова кровоточить.

Некоторое время его собеседница молчала, аккуратно делая стежок за стежком, явно погрузившись в свои мысли.

— Ну, господин Трефаллон, — сказала она наконец, — думаю, вы правы. Мне всегда казалось, что Лиллиана имеет для Вилла большее значение, чем он признает, и что кто-то или что-то встало между ними. Из уважения к его чувствам я предпочитала не вмешиваться, но, возможно, пришло время действовать по-иному.

Леди Кроган с пугающей проницательностью улыбнулась Трефаллону.

— Возможно, моему внуку не повредит, если я узнаю, чем занимается Лили в Брейкберн-Холле, особенно в те недели и месяцы, которые проходят между его посещениями.

Некий господин Сайлас Гант содержал тайный игорный дом, находившийся вниз по реке Зул. В трех роскошных комнатах в любое время дня и ночи можно было застать азартные игры в самом разгаре, и даже бывало, особенно когда страсти накалялись, что джентльмены в атласных камзолах и напудренных париках или в вульгарных «придворных» одеждах с головой уходили в таинства игры в кости, фараон или дип-бассет на двадцать или даже на тридцать часов подряд.