Кэтрин Куртц - Год короля Йавана

С этими словами он усмехнулся, поджав толстые розовые губы, и невинным взором голубых глаз окинул собеседников. Те одарили его ответной улыбкой.

В субботу утром Джаван проснулся от жары, на несколько часов позже, чем рассчитывал. Он весь взмок от пота, туника прилипала к телу, волосы также были влажными. Райс-Майкл уже встал с постели, и дверь в гостиную была распахнута настежь, так что Джаван слышал голоса, доносившиеся снаружи.

Перевернувшись на спину, он осмотрел комнату. С внутренней стороны балдахин на кровати был из бледно-желтого форсинского шелка с золотой нитью, а внизу шторы были подвязаны лентами из алого Дамаска, отороченные золотисто-желтым. Лев Халдейнов, почти в натуральную величину, был вырезан в изголовье постели. Крючки, поддерживающие Державный Меч, были расположены таким образом, что казалось, будто лев сжимает клинок в лапах. Потянувшись, Джаван взял оружие в руки и вместе с ним опять лег в постель, прижавшись щекой к рукояти. Металл приятно холодил кожу.

« Теперь я и вправду король , — подумал он, поглаживая пальцем резьбу на ножнах. — И что же дальше? Отец, что тел сделал со своими сыновьями в ночь, когда смерть забрала тебя? Что ты сделал со мной? Мне нужна помощь, я должен знать, как мне жить. Из всех, кто был там в эту ночь, остался один лишь Джорем. Я должен понять… »

Он застыл, вспомнив внезапно о вчерашнем разговоре с Этьеном де Курси. Этьеном де Курси, Дерини…

« Его сын должен принести мне какое-то послание , — сказал он себе. — Это значит, что сын его тоже Дерини. Может быть, именно он принесет вести от Джорема. И тогда я узнаю все, что должен знать. »

Эта мысль подстегнула его к действию. Он сел на постели, изогнулся, чтобы повесить меч на место, а затем встал, остерегаясь ступать на больную ногу. Он скинул с себя промокшую от пота рубаху и бросил ее в изножье постели, а затем прошел в уборную, чтобы облегчиться, и наконец направился в гостиную.

Райса-Майкла нигде не было видно, зато Бертранд и Карлан с удовольствием поглощали сытный завтрак, а на другом конце стола Робер и Джейсон корпели над бумагами вместе с Джеровеном Рейнольдсом и Этьеном де Курси. Этьен делал какие-то записки на листе пергамента. Завидев Джавана, все поднялись на ноги.

— Доброе утро, сир, — приветствовал его Робер. — Надеюсь, вам хорошо спалось?

— Да, спасибо, — отозвался Джаван, внезапно почувствовав неловкость от того, что оказался в центре внимания. — Жара меня разбудила. А где Райс-Майкл?

— Вернулся в свои покои, чтобы принять ванну и переодеться, — пояснил Карлан. — Я велел принести вам воды, — добавил он и показал на деревянную бадью, установленную у оконной ниши. — Она как раз сейчас немного остыла. Думаю, вам едва ли понравилось бы купаться в кипятке.

— Это верно, благодарю тебя. Кто-нибудь искал со мной встречи, — спросил он, бросив украдкой взгляд на Этьена.

Барон молча покачал головой, а Джейсон ответил:

— Нет, сир. Мы работали кое над какими документами, что показывали вам вчера, и тут есть примерный набросок кандидатов в члены совета. Посмотрите, когда вам будет угодно.

— Но сперва примите ванну, оденьтесь и хоть немного перекусите, — продолжил Джейсон. — Я бы сказал, что ваш единственный долг сегодня, если не считать того, что мы сделаем здесь, в этой комнате, это навестить тело брата в базилике. И я бы посоветовал подождать с этим до вечера, когда станет попрохладнее.

— Да, я так и сделаю, — вполголоса отозвался Джаван и подошел к столу, чтобы отрезать себе кусок сыра.

Чуть позже, искупавшись и переодевшись, он ощутил сильный голод, и с удовольствием насытившись, сел за стол, чтобы прочесть все документы, которые для него подготовили, задавая вопросы, делая свои предложения и обсуждая все это с друзьями. Однако время шло и внутренняя неловкость лишь нарастала. Какие-то люди приходили и уходили, большей частью рыцари, из тех, кто сопровождал его во дворец из семинарии Arx Fidei , но тот, кого так ждал Джаван, так и не появился. Лишь во второй половине дня Бертранд открыл дверь, и на пороге возник горбоносый Гискард де Курси.

Джаван не сводил с него взгляда, но, войдя в комнату, тот сперва подошел к отцу и склонился, чтобы что-то прошептать ему на ухо. Джаван сделал вид, что внимательно читает документ, который он держал в руках. Через пару мгновений Этьен бросил на него пытливый взгляд и поднялся. Гискард также выпрямился.

— Сир, могу ли я перемолвиться с вами парой слов наедине? — спросил его Этьен.

— Разумеется.

Отложив бумаги, Джаван встал и двинулся в опочивальню. Этьен с сыном последовали за ним. Этьен плотно закрыл за ними дверь и жестом велел подойти как можно ближе к дверям, ведущим на балкон.

— Сир, позвольте представить вам сэра Гискарда де Курси, моего сына, — вполголоса промолвил Этьен. — По-моему, официально вы не были знакомы.

— Приветствую вас, государь, — произнес Гискард.

На вид ему казалось чуть за тридцать, может быть, даже моложе. Темные глаза и волосы были точь-в-точь, как у отца, но нос не с такой горбинкой. Джаван поймал себя на том, что не может отвести от него взгляда.

— У вас есть послание для меня? — прошептал он. Гискард пристально посмотрел на него в ответ и слегка поклонился.

— Верно, сир. Нынче ночью, когда замок заснет, я должен отвести вас в базилику, в небольшой кабинет рядом с ризницей, куда вы ходили заниматься с отцом Бонифацием. Увы, отец Бонифаций скончался, пока вы были в отъезде, но я уверен, что его преемник не будет чинить нам препятствий. Как только мы окажемся там, я отведу вас к другу.

— К отцу Джорему?

— Да.

Джаван не сразу осознал, что все это время стоял, затаив дыхание, но теперь он испустил долгий, чуть слышный вздох. Он прошел на балкон, упершись ладонями в каменный парапет. Интересно, как много Гискард и его отец знают о нем… Хотя если Джорем доверил обоим де Курси такую секретную миссию, то, должно быть, им известно очень многое. По крайней мере, они знали о его способности отличать правду от лжи в словах человека, и что у него есть защиты и он способен определить, если кто-то пытается проникнуть в его сознание.

— Как вы думаете все устроить сегодня ночью? — спросил он, любуясь городом, залитым беспощадными лучами солнца.

Гискард подошел поближе. Отец его остался в дверях на тот случай, если кому-то придет в голову заглянуть в опочивальню.

— Никому не покажется странным, если сегодня вечером вы отправитесь в базилику, чтобы поклониться телу брата, — невозмутимо пояснил Гискард. — Я буду вас сопровождать. В это же самое время отец будет стоять в почетном карауле. Если потребуется, он отвлечет остальных. Согласны?