Анна Клименко - Сказочник

Он непонимающе мотнул головой.

– При всем почтении, жрица Дракона, я так и не понял – если ты обладаешь таким могуществом, почему ты сама все не исправила? Ведь вся моя сила не более, чем сила мошки перед твоей властью. Так почему?..

– Ты не понимаешь, – впервые слабая улыбка тронула ее губы, – исправить историю может лишь тот, кто ее творит. Да, я вмешалась, направляя тебя, и заплачу за это собственной жизнью… Собственной жизнью в этом времени.

– Так, значит, я творил эту историю? – картинно изумился ийлур, – прости, уважаемая жрица, но меня даже не было там!

– Ты должен был остаться там и погибнуть, – она вздохнула и захлопнула книгу, что лежала на коленях, – если бы ты погиб от покрывала Шейниры Альбруса, то все пошло бы не так, как пошло.

– А как должно было пойти? – не унимался Дар-Теен.

– Я не знаю, – равнодушно ответила ийлура, глядя на собственные колени, скрытые под белизной одеяния, – никто не знает. Но ты не погиб, Эристо-Вет и темная жрица Нитар-Лисс благополучно выбрались из Лабиринта Сумерек и разошлись. Каждая занялась своим делом, в то время как святыня элеанов была осквернена, и об этом скоро стало известно. Началась война… И был всего один благоприятный момент для ее завершения, но его безнадежно испортила все та же Нитар-Лисс по приказу Элхаджа. Может быть, если ты вернешься…

– Вернуться, чтобы погибнуть? – Дар-Теен пожал плечами, – доводы должны быть очень убедительными, чтобы я это сделал.

– Понимаю. Но я даже не предлагаю тебе возвращаться под покрывало Шейниры, ийлур, – теперь в голосе жрицы звучала нотка легкого презрения к слабости смертных, – тебе достаточно вернуться и спасти наследника Северного Престола, которого убила Нитар-Лисс. Кстати, ключ, который тебе нужно найти, у нее. Прежде это был меч…

– Черный убийца?

– Именно. Имен-но, ийлур. То, что держали в руках и ты, и синх Элхадж, позже приняло форму кристалла. И в том мире и времени, где правят серкт, ключ находится на шее Нитар-Лисс, которая, в свою очередь, живет в джунглях чуть севернее озера-Ямы. Ее нетрудно будет найти, Дар-Теен. Я бы даже предположила – жрица сама найдет тебя в джунглях.

Вновь повисла тревожная тишина. Дар-Теен воспользовался передышкой, бросил взгляд в сторону Андоли – элеаны по-прежнему мирно беседовали.

«Ну-ну, что же ты ей рассказываешь, Тарнэ?»

– Ты меня не слушаешь, – просочился в сознание спокойный голос Верховной жрицы, – возьми ключ у Нитар-Лисс и отправляйся к Пирамиде. Ключа будет достаточно , чтобы войти туда и достигнуть Врат… Настоящее Эртинойса в твоих руках, и мне бы очень хотелось… – тут она поморщилась, словно от надоедливой зубной боли, – мне бы очень хотелось, Дар-Теен, чтобы моя смерть здесь не была зряшней , понимаешь? Ведь я сделала все, что было в моих силах. Я сделала слишком много, гораздо больше, чем позволяется наделенным властью!

Ийлур кивнул.

– Да. Я все понял, жрица. Но у меня остался только один вопрос: что такого в этом наследнике Северного Престола?

Ийлура вскинула на него глаза – огромные, зовущие, чарующие… По ее совершенному лицу прошлась судорога, словно рябью подернулось зеркало лесного озерца.

– Он возлюбленное дитя Фэнтара Пресветлого, – медленно произнесла она, – и с ним сила Света.

– Угу. Сила Света… – он побарабанил пальцами о край скамьи, – а эта… Как ее там – Нитар-Лисс? Почему она жива? Ведь серкт убили ийлуров?

– Она осталась жива только потому, что ключ обладает огромной жизненной силой, – последовал немедленный ответ.

– Так ведь она не захочет мне отдать его… наверное… – буркнул Дар-Теен.

– Она с радостью отдаст его тебе, – заверила жрица, – а теперь иди. Наше время истекает, Дар-Теен, и мы скоро исчезнем, как и это… несуществующее время.

– Спасибо.

– Нет, погоди, – жрица напряженно морщила лоб, как будто что-то вспоминая.

Затем впервые на ее совершенном, словно изваянном из мрамора лице, отразилась тень вины.

– Я кое-что забыла, Дар-Теен. Карта!

Только что ее ладонь была пуста – и вот уже пальцы нервно мнут свернутый в трубочку листок.

– Что за карта? – ийлур с любопытством уставился на пожелтевшую и истрепанную бумагу.

– Здесь отмечено расположение пирамиды, – рассеянно ответила жрица, – забирай и иди…

Ее голос быстро слабел. Ощущения были такие же, как в кольце храмовых стен – как будто кто-то торопливо пил звуки.

– Иди же, – шершавая трубочка незаметно перекочевала в руку Дар-Теену.

– Прощай, жрица.

Он поднялся и пошел, не оборачиваясь, прочь, но на полпути вспомнил, что так и не спросил – откуда жрица знает про флюктуацию? Если ей известно это, значит, она может знать и то, как именно он туда попал. Может быть, даже то, кто столь тщательно вырезал кусок воспоминаний о том, что было до флюктуации.

Имя! Ему было нужно узнать имя этой твари, и тогда…

Дар-Теен обернулся, но скамья уже опустела, и было непонятно, то ли Верховная жрица уже понесла упомянутое ей наказание, то ли попросту удалилась.

Кто-то схватил его за руку, это оказалась бескрылая элеана.

– Бежим отсюда, скорее, – побелевшими губами шепнула она, – тот элеан… он исчез, растворился прямо в воздухе…

– Значит, их время закончилось, – пробормотал ийлур, – конечно, пойдем отсюда.

– К выходу? – она умоляюще заглядывала в глаза, словно маленькая, пригревшаяся у костра собачонка.

– Куда-нибудь, – Дар-Теен пожал плечами, – наверное, здесь нет разницы, куда идти.

… А время и вправду истекло.

Таял сад, растворялись, словно кусок сахара в кипятке, липы и жасмин, да и угрюмые стены Храма делались прозрачными, как будто сотканными из тумана. Первой не выдержала Андоли, вскинула на ийлура перепуганные глазищи.

– Бежим?

И они припустили изо всех сил.

Ведь даже дураку ясно – не стоит задерживаться в Храме, который вот-вот исчезнет.

Чувство было такое, как будто бежали по толстой пуховой перине. И стояла жуткая, густая как студень тишина, Дар-Теен не слышал даже собственного хриплого дыхания. Мелькали, проносились мимо серые коридоры, призрачные залы, за которыми собирались в стаю черные мошки. Страшный рой облепил снаружи стены, и пил, алчно высасывал остатки света и красок.

Все же они успели – задыхаясь, выскочить за пределы первого кольца стен. Храм таял, но на его месте, в прорехах материи, уже просвечивали очертания того, настоящего Храма Великого Дракона.

Даже самые грязные, самые черные ругательства, известные Шеверту, казались невинными цветочками по сравнению с тем, что он чувствовал в отношении Андоли.

Горечь поражения, разбитые надежды, обратившиеся в пыль мечты о новом, свободном Эртинойсе, глухая, неистребимая ненависть к предателю – и тупой, животный ужас перед жрецами серкт. Все это переполняло Шеверта, сводя с ума, подкатываясь тошнотой к судорожно стиснутым зубам, нещадно кусая раскаленной иглой мигрени.