Ольга Погодина - Князь Лавин

– Илуге!

Илуге моргнул, фокусируясь на Элире. Он помнил все – и, одновременно, не понимал ничего из происходящего. Почему все набросились на старика, который только что на их глазах убил чудовище, в которое превратился Хамман!

– Стоять! – рявкнул он, да так, что стекла задребезжали. Надо сказать, это подействовало и мечи стражников, прижатые уже было к горлу Дордже Ранга, застыли над его кадыком. Илуге медленно отвел их в сторону, встретился с ореховыми глазами.

– Посмотри назад, – велел ему жрец.

Илуге оглянулся. На том месте, где он только что стоял, в дымящейся луже исчезало полупрозрачное червеобразное существо. Илуге всем телом почувствовал, как оно умирает, по одному отрывая вцепившиеся в него бесплотные щупальца. Судорожно сглотнув, он сделал шаг назад. Последнее чупальце отлепилось от его плеча и исчезло, оставив на коже противно зудящее розовое пятно.

Пытаясь трясущимися пальцами вновь нащупать рукоять, он услышал, как Дордже Ранг говорит:

– Счастлив твой бог, угэрчи. Не всякому доводится живым избавиться от гуля-цлэ.

– От кого?

– От гуля-цлэ, иначе – от гуля-личинки, – невозмутимо пояснил жрец, – Обычно они довершают начатое.

– И… что происходит? – Илуге постарался, чтобы его голос звучал ровно.

– Скорее всего, к завтрашнему вечеру степным войском командовал бы уже… кто-то другой… – мягко ответил жрец, – Кто-то, с твоим лицом и телом, но с разумом змеи, жадностью гиены и плодовитостью кладбищенского червя. Такой же, которого ты видел только что в личине твоего спутника.

Илуге передернуло. Он представил себе горящее радостью лицо Яниры…и белесые щупальца, тянущиеся к ней.

– Это…я…эта тварь пришла ко мне…через Хаммана? – спросил он, стараясь не глядеть в потрясенные лица свох людей.

– Человека по имени Хамман больше нет. Оплачьте его, – сказала Элира, ни к кому в отдельности не обращаясь, – И кто знает, скольких в ближайшие дни еще предстоит оплакать…

Ночью он не мог спать вовсе, несмотря на все уверения Дордже Ранга, несмотря на расслабляющую ванну с лепестками роз и ласки Яниры. Илуге провел ночь в кресле с бронзовыми ручками, охраняя ее сон и поминутно содрогаясь в фантомном ощущении, что его снова касается невесомая смерть, и борясь с желанием вскочить и стряхивать с себя это невидимое нечто. С потолка ему улыбалась Исмет Тишайшая, и Илуге хотелось выть в голос от понимания того, какое удовольствие ей доставляет бессильный, беспричинный, животный ужас, захлестывающий его.

К утру к него болело все тело, и ушат холодной воды, который он вылил на себя, спас положение ненадолго. Но рассвет наступил, и Илуге не мог позволить своим воинам увидеть себя вжавшимся в угол, словно затравленного зверя. Он – угэрчи. Если он позволит им увидеть свой страх сейчас, разве потом он сможет требовать от них храбрости?

Илуге постарался, чтобы утренний куаньлинский церемониал разбирания бумаг и прошений проходил как обычно. Как ни странно, эти монотонные дела, эти ничего не подозревающие лица отвлекли его достаточно, чтобы самому захотеть переговорить с Дордже Рангом о случившемся. Вечером. Или завтра. Когда он сможет говорить об этом спокойно.

Он уже почти закончил прием, когда в зал вошли Джурджаган и Ли Чи. Читать по лицу куаньлина Илуге еще не научился, но вертикальная складка, прорезавшая переносье и углубившиеся морщины у губ говорили ему, что что-то случилось. Он поднялся навстречу, вглядываясь в неласковые, глубоко посаженные глаза под кустистыми рыжими бровями.

Куаньлинская армия?

– Что случилось? – мысли метались, словно стая потревоженных птиц.

– Беда, угэрчи, – хрипло выговорил Джурджаган, отводя глаза, – На северные земли, неподалеку от Йи, напали.

– Кто напал?

Это не может быть куаньлинская армия – Илуге знал, что для этого они должны были сначала объявиться на равнинах Шамдо. Незамеченный прежде отряд – остатки разбитых защитников Шамдо, которым удалось уйти от Эрулена?

– Джунгары, – выдавил Джурджаган, – Мои люди, оставленные в Йи, узнали их. Это Баргузен, угэрчи. И Чиркен с ними.

Илуге медленно опустился в кресло. Потер переносицу, стараясь унять разбегающиеся мысли. Великое Небо, теперь еще и это!.

– Что…они сделали? – наконец, спросил он

– Выжгли и разграбили два поселения, перебив всех жителей. Награбленное забрали. Теперь они, должно быть, возвращаются.

Ли Чи, не понимая смысла ведущегося на языке джунгаров разговора, озабоченно переводил глаза с одного мрачного лица на другое.

– Мы должны…догнать их, – процедил Илуге, чувствуя, что вот-вот сорвется на крик.

– Угэрчи, – в голосе Джурджагана он уловил несвойственную ему нерешительность, – Чиркен – мой хан. Нападавшие – джунгары.

– Военные действия ведет военный вождь, – они смотрели друг другу в глаза, одновременно понимая, что все это означает.

– Мы должны попытаться…уговорить их, – Илуге уже понимал, что не может послать Джурджагана. Чиркен ведь может приказать ему вернуться, чего тот, – да и Илуге! – явно не хочет. Да, придется ехать самому, встречаться с Баргузеном…- Я поеду сам.

– Пусть Эрлик заберет этого заносчивого ублюдка! – в сердцах выругался Джурджаган.

– Чиркену тоже захотелось славы, – вздохнул Илуге.

Они снова понимающе переглянулись.

– Сколько их?

– Сотни две. Немного, – Джурджаган немного посветлел после того, как Илуге дал понять, что не отправит в погоню его, – Этот набег явно задуман Баргузеном, который знает, что куаньлинов в этих землях опасаться нечего.

– Придется ехать самому, – повторил Илуге. Ехать не хотелось. Очень не хотелось, особенно сейчас. Одна надежда – произошедшее, судя по всему, жреца тоже озадачило всерьез, по крайней мере он обещал Илуге и его войску защиту. Защиту от гулей – но уж никак не от человеческой глупости!

Джурджаган быстро и со знанием дела отобрал ему людей – три сотни воинов из уваров, охоритов, косхов и кхонгов. Джунгаров брать не стал бы и Илуге – к чему подвергать их необходимости нелегкого выбора, если такое случится?

Никому из них Илуге не сказал ничего, кроме того, что на границе появился неизвестный отряд и грабителей следует настичь. Воины, так же как и сам Илуге не слишком уютно чувствовавшие себя в городских стенах, собрались быстро: солнце едва покатилось на закат, когда они выехали за ворота. Илуге не стал никому ничего говорить, ни с кем прощаться. В конце концов, это же джунгары. Дело на пару дней. Неприятное, но короткое, – если Чиркену окончательно не изменил рассудок.

Отдохнувшие и сытые кони легко несли их по дорогам – великому изобретению куаньлинов.

Только одно приносило облегчение – что можно на время отодвинуть другую, намного более страшную проблему, которая медленно, словно огромный древний великан, вставала перед ним со всей отчетливостью.