Дженнифер Роберсон - Певец меча

Однако что-то беспокоило меня, а я научился прислушиваться к своим ощущениям, особенно когда в дело была замешана Дел.

– Баска…

– Если я никого не привезу с собой, если никто не выскажется в мою защиту, мои объяснения не помогут, – тихо сказала Дел, отведя взгляд. – Я убила достойного и благородного человека. Человека, любимого каждым учеником и учителем, независимо от положения. Я заслуживаю самого сурового наказания… но я хочу жить, – горло сжимали спазмы и она торопливо вздохнула. Наши взгляды встретились. – Разве плохо желать этого, Тигр? Плохо просить о помощи?

Раньше они никогда не просила, и я понял, насколько все серьезно.

– Я поеду, – согласился я. – Я сделаю все, о чем ты попросишь. Но не сейчас. Не сегодня. Позже, – я зевнул. – Хорошо, баска?

Она коснулась моего лба и откинула с него мокрые волосы.

– Сулхайя, Песчаный Тигр. Ты достойный соратник.

Я ухмыльнулся.

– Но я недостоин делить с тобой постель. По крайней мере пока вокруг скрываются локи.

Дел вздохнула.

– Только неделю, Тигр. Неужели ты не можешь потерпеть?

– Неделя здесь, неделя там… и очень скоро ты дашь обет безбрачия и все мои планы рухнут, – я прищурил один глаз. – Думаешь такого не может случиться? Вспомни наше путешествие через Пенджу, когда мы разыскивали Джамайла.

– Я нанимала проводника, а не любовника.

– И обещала переспать со мной ради того, чтобы я вошел с тобой в круг, – парировал я, – после твоей схватки с песчаной болезнью. Я помню, Дел, а если ты не помнишь… или говоришь, что не помнишь… Типично по-женски, баска, пообещать себя за то, чтобы мужчина плясал под твою дудку.

– И ты плясал неплохо, насколько я помню, – едва сдерживая смех, сообщила она, – в круге.

Я открыл оба глаза.

– А сейчас? – спросил я. – Я опять пляшу под твою дудку, собираясь сопровождать тебя? Ты этой песней зачаровала не только меч, но и меня?

Ее лицо побелело, а потом к нему прилила краска. От ярости.

– Я делаю то, что меня вынуждают делать, – рявкнула Дел, – и также, согласно воле богов, живешь ты.

Я снова закрыл глаза.

– Я уже жалею о своем решении.

Дел вскочила и со словами:

– Жалей о чем хочешь, – быстро ушла.

Но уже через минуту она вернулась, положила мне под голову сложенное одеяло, а вторым одеялом меня укутала.

В этом вся женщина: то ласкает, то угрожает.

– Тигр, – позвала она, – пора ехать.

Может быть, но я бы предпочел еще немного отдохнуть. Я не пошевелился.

Дел потянула за край одеяла.

– Мы должны идти, – настаивала она. – Они уже оттаивают.

Я начал выпутываться из одеяла.

– Кто от… – я откинул одеяло, сел и сердито посмотрел на сияющее солнце. В сторону борджуни я намеренно не поворачивался.

– Если ты голоден, мы можем поесть по дороге, – объявила Дел. – Я не хочу здесь больше оставаться.

Что-то в ее голосе меня насторожило. Дел и раньше убивала, ей к этому не привыкать, и будет убивать и дальше. Она привыкла к смерти как и полагается танцору меча, не находя ни радости, ни удовлетворения, ни ненормальной гордости в убийстве. Дел была лишена фантазии и действовала как профессионал, не выставляя напоказ свои чувства. Но произнесенные ею слова звучали странно. Что-то взволновало Дел до того, что ее голос дрожал.

Я смотрел на своего талантливого собрата по мечу и видел испуганную женщину.

– Дел, – я поднялся на колени, – баска, в чем дело?

Как только я начал двигаться, Дел шарахнулась от меня. Она согнулась, сгорбилась, словно чувствуя свою уязвимость. Дел не лишена обычных человеческих эмоций – я видел ее испуганной, разъяренной, довольной и счастливой – но обычно она глубоко скрывает свои чувства из страха раскрыть себя. Дел носит щит и нередко скрывается за ним даже от меня.

Теперь она снова прикрылась этим щитом. Дел была похожа на привидение.

Она отошла еще дальше, когда я начал вставать. В ее руке сверкнула Бореал.

– Нужно уходить отсюда, – повторила она.

– Аиды, Дел, в чем дело?

– В этом месте! – отчаянно закричала она и по долине пронеслось эхо.

– Это случилось здесь… здесь…

Она не могла продолжать, а когда я сделал шаг, чтобы дотронуться до нее, повернулась ко мне спиной. Она торопливо прошла по траве, обходя замерзших борджуни, и застыла в другом конце крошечной долины. Сжимая меч, Дел упала на колени.

– Здесь, – повторила она. – Это было здесь.

Я едва слышал ее. Не желая беспокоить Дел, я подошел к ней медленно, бесшумно, раздумывая, как же вывести ее из этого состояния. Дел себя не контролировала.

Она покачивалась вперед-назад, сжимая обнаженный меч. Подносила рукоять к губам, обхватив пальцами крестовину, прижимала к себе Бореал, словно меч мог успокоить ее.

Что ж, раньше у него это получалось.

– Я не знала, – шептала Дел, – я не знала… я не узнала это место. Я отошла в сторону и только тогда все поняла, – она жадно захватила воздух.

– Я даже представить не могла, что снова…

Я посмотрел на расщелины между пригорками. Краски в этом мире были охряно-золотые и лиловые, солнечный свет золотил рожденную мечом изморозь и подтаявшие льдинки. Такая симпатичная маленькая долинка для такой неприятной истории.

– Я думаю, забыть было нетрудно, учитывая обстоятельства.

– Обстоятельства, – слабо отозвалась она. – А ты знаешь, какими были эти обстоятельства?

Конкретно не знал. Дел никогда не рассказывала.

– Их было очень много, – заговорила она, – все закутанные в Южные шелка… они орали, смеялись, подзадоривая нас бросить им вызов… – она вздрогнула и еще сильнее сжала клинок. Дыхание со свистом вырывалось через рукоять. – Мы не поняли их намерений и, как положено, оказали им гостеприимство. Они приняли его, приняли и отплатили нам за нашу доброту, не заботясь, кого убивают и как, – она крепко зажмурила глаза. – Детей они убили сразу, не хотели с ними возиться… мужчин разрубили на части… женщин оставили для себя и издевались над ними, пока не замучили до смерти. Те, кого они не убили – не слишком молодые и не слишком старые – предназначались для продажи в рабство.

– Дел…

– Нас осталось двое, Джамайл и я. Все были мертвы.

– Дел…

– За ним, как за мужчиной, следили. Но я женщина, и я принадлежала Аджани. Он объявил меня своей и должен был сам беспокоиться, чтобы я не сбежала, – она снова открыла глаза и уставилась в никуда. – Потом Аджани расслабился, перестал следить за мной… и мне удалось бежать. Оставив им брата.

– Баска…

– Я бросила его! – закричала она. – Ты видел, что с ним случилось, что с ним сделали!

Это был крик не страха и боли, а ярости и осознания. Злой, задушенный крик, который поднимался к причитанию от слепой ненависти к себе. Я и представить не мог Дел в таком состоянии. Она уже ничего не видела и не слышала.