Василий Доконт - Зимняя охота короля

Решили сначала на восток податься — восток в королевстве хлебный — по другим отрядам пройтись, помощи попросить. Одна у всех служба — берег стеречь, значит, и беда — одна. Но и у тех оказалось негусто — увлеклось войной министерство, обыденные дела побоку пустило. На воинской дружбе продержались ещё десять дней, а дальше… дальше один путь — в столицу, к министру: по столу стучать — о себе напомнить, да о конях своих. Хоть и бунтом такой поход отдаёт, да силы терпеть — уже кончились.

Собрались обиду заградителей пятого — первый и третий отряды поддерживать: вот-вот и самим животы голодом скрутит. Командиры, как могут, порядок наводят, голоса посрывали: хрипят уже непонятное, и никто их не слушает. Угодил Ларнак, словно в котёл кипящий, в самую середину митинга: ор несусветный, чуть что — до драки дойдёт, а там уже — не удержать, и впрямь бунт случится. А бунт заградителей — для всего побережья беда. Гнев и обида из заградителей — врагов хуже гоблинов для южан сделают.

Ополченцы вдруг показали хорошую выучку. Одетые по достатку, вооружённые — по возможности, они стояли сомкнутым строем, единым монолитом, созданным из дисциплины и осознания собственной силы, перед орущей, неорганизованной толпой заградителей, стояли и — ждали. Команды ждали, события ждали, тишины ждали.

Ларнак во главе своих конных сотен тоже ждал. Смотрел на заградителей пристально — искал знакомые по прежним годам лица и — ждал. Что его узнают — ждал. Деревянную ногу напоказ выставил: знак опознавательный предъявил.

Начали узнавать некоторые: по толпе шепоток пополз, крикуны униматься стали… Да и то — не до крика тут, когда чужое войско рядом в строгости стоит и смотрит — глядишь, и до мечей дойдёт. А в драке криком не возьмёшь — там руки и свои, и друзей надобны… Тишина, не сразу, но наступила.

— Ларнак, ты ли это!? — сомнение в голосе с удивлением смешано. — Как ты — здесь!? Откуда!?

Снова шум поднялся: узнавшие остальным объясняли, кто такой Ларнак и чем знаменит был на побережье в прошлом. Тут же Тандера вспомнили и обиду свою на министра. Снова, было, на бунт пошло, но так уже, больше от неожиданности: не успели ещё с удивлением справиться. Что Ларнаку на побережье, да с войском понадобилось? Пошумели слегка и — замолкли: пусть сам объяснит.

Объяснил, но коротко:

— По приказу Его Величества короля Василия Раттанарского я провожу инспекцию заградительных отрядов. Имею грамоту, удостоверяющую мои полномочия, подписанную королём, и им же составленные инструкции. Командирам — развести солдат по казармам и лагерям. Через полчаса жду вас в своём шатре, который поставлю тут, — ткнул пальцем в ближайший пригорок. — При себе иметь список личного состава с указанием сроков службы и заявки на снабжение отрядов…

— А у кого командиров — нету? — крикнули из толпы солдат.

— В армии всегда командиры есть! Это солдат иногда не хватает!

Ответом своим рассмешил, и подчинились ему охотно. Через полчаса в его шатёр собрались капитаны и лейтенанты первого и третьего отрядов, и два сержанта — представители пятого. И в самом деле, с командирами в армии всё в порядке — командиры есть, когда нужда заставляет.

Ещё до ночи утрясли, что нужно было. Зону ответственности первого и третьего заградотрядов растянули на территорию пятого: зимой от гоблинов нападений не ждали — а вдруг? Бдительность никогда ещё во вред не шла. Вопросы снабжения разрешились очень легко: расписки Ларнака под гарантию королевского слова местные купцы рвали из рук наравне с золотом, а то и — дороже.

Пятый заградительный отряд временно влился в ополчение Ларнака — до прибытия в Раттанар и назначения командира. В конные свои сотни Ларнак включил и заградителей из первого и третьего отрядов — тех, чей срок контракта истёк или подходил к концу. Таких набралось до пятидесяти солдат. Отвыкший от военной муштры трактирщик был, наверное, самым инициативным из командиров Василия. На него, похоже, недостатки феодализма влияния не имели… К будущей радости короля…

К дому баронессы Лонтир король подъехал уже в сумерках. Потрогал входные двери, словно проверял качество работы плотников роты Водяного, улыбнулся, представив, как здесь происходил штурм, организованный влюблённым Яктуком, и взялся за дверной молоток. Но стучать ему не пришлось: дверь мягко отворилась, открыв широкий, хорошо освещённый вестибюль, и старого мажордома с символом высшей над слугами власти — резным посохом из морёного дуба, от которого веяло глубокой древностью. Как, впрочем, и от самого мажордома.

«— Не, сир, старичок лет на тыщу постарше своей дубинки-то будет».

«— Никак, ровесника себе нашла, Капа?»

«— Ну, знаете, сир! Я всегда была против глупого выбора королей из простонародья. Ни воспитания тебе, ни культуры… Одно сплошное хамство. На табурете, и то сидеть не умеете, как надо… А всё туда же, на трон норовите…»

«— За музей и прочие твои перлы — мы в расчёте. Не прекратишь истерику, и за это посчитаемся…»

«— Рады — над слабыми и бестелесными особами измываться… Король, называется…»

«— Чш-ш, Капа, мы на работе…»

Мажордом изобразил королю низкий поклон — насколько это позволяли приличия и старческая негнущаяся спина:

— Ваше Величество, баронесса ждёт Вас наверху. Позвольте, я провожу…

— Мои солдаты…

— Ими займутся, Ваше Величество…

— Нет, без охраны я наверх не пойду. Сержант Клонмел, дайте мне, кто из солдат потолковей… Рядового Индура, что ли… Нет-нет, одного будет вполне достаточно…

Ступая новым мягким ковром, брошенным поверх мрамора — по случаю приезда высокого гостя, поднимались медленно: мажордом, похоже, давно уже не передвигался по лестницам без помощи перил, и сейчас замирал, чуть ли не на каждой ступеньке — опирался на посох, чтобы набраться сил. Василий был терпелив — хорошо, ступеней оказалось не более пятидесяти, и старался не обгонять мажордома, не желая обижать старика.

Индур поднимался тремя ступенями ниже короля и не проявлял никакого интереса к обстановке — роскошь королевского дворца не уступала богатству дома баронессы. И пусть во дворце он прожил всего несколько дней — это, всё же, был королевский дворец, и не пристало его обитателю демонстрировать детские восторги по поводу чужого богатства.

Добрались, наконец, до второго этажа. Старик отдышался, благо никто его не торопил, и вдруг — закашлялся. На кашель мажордома распахнулись двухстворчатые двери. «Сигнал, сир, — сообразила Капа. — Сейчас пароль скажет…». Мажордом пароля не сказал, а, откашлявшись, ступил в зал, где стукнул посохом о паркетный пол, и тонким петушиным голосом произнёс: