Любовь Пушкарева - Потерянное одиночество

– «Информационная поддержка? Точное выражение». Не умнее кошек? Может, и не умнее… В половине случаев уж точно.

Я задумалась об услышанном. Уловив какие-то отголоски мыслей, Лиан принялся рассказывать.

– Я почуял вас в один из ваших редких визитов, «как спящий цветок чует лучи еще холодного мартовского солнца», – это поэтическое сравнение он произнес про себя. Вслух он продолжал говорить «вы», хоть мысленно перешел на «ты». – Я подкрался, чтобы посмотреть. Увидел щиты – слишком мощные и плотные. Я понимал, что вы белая, хоть и не такая, как Матери, – холодная белая. Мы так же ощущаем леди Ауэ и Форесталя – холодные белые, «холодные, скудные солнца». Мощные щиты говорили о вашей силе, слабому divinitas таких не поставить. И когда Фиалочка инициировала ребенка, я всю луну надеялся, что родственники обратятся к вам за помощью, чтобы вы посмотрели на нас, может быть, подкормили. Но потом до меня дошло, что я зря рассчитывал на это, что леди Агата ни за что не одолжится у вас. Тогда я начал провоцировать Руфуса на снятие метки, она ведь позволяет хозяину чувствовать раба, я смог настроить ее так, что Руфус ощущал пусть и не всё, но хоть отголоски того, что он делал со мной. За пару дней он догадался, в чем дело, попытался закрыться и сильно избил, уж не знаю, как мне хватило сил «и мужества», но я пробил его защиту и завязался на него, он чувствовал почти то же что и я. В ярости он вырывал метку по частям. «Это было ужасно». После того как метку вырвали, я ненадолго лишился чувств и пришел в себя как раз вовремя, Руфус говорил по телефону с волками, – тут Лиан замолчал и принялся рассказывать уже мысленно.

– «Я на четвереньках дополз до двери и оказался на улице. В первое мгновение мне стало лучше, но потом от смрада машин стало еще хуже. Я как предчувствовал, и на всякий случай передал Гортензии и Цикломене все, что знаю о тебе, и направление от дома Серизе к твоему. Это меня спасло, девочки вели меня. Стыдно – по дороге я грабил все цветы, которые мне попадались, кажется, некоторые я даже убил. Стыдно и больно… Хорошо, что в самом начале пути мне попалась та одежда, и я прикрыл крылья…»

Я чуть отгородилась от нашей связи, воспоминания Лиана о том побеге были нестерпимы – ужас, отчаяние, боль и удушающее бессилие, которое он превозмогал, бредя ко мне. Он чуть не сломался, увидев волчиц в конце своего пути в нескольких метрах от спасения.

– «Прости. Я не должен был вываливать все это на тебя. Не расстраивайся, не надо, пожалуйста. Не расстраивайся».

Я взяла себя в руки и приласкала его, делясь силой, в ответ получила вдвое больше. Лиан все же хотел договорить, высказаться.

– «Пойми, ты была холодным солнцем, и хоть иногда ты теплела, я боялся поверить в это. Ты была к нам очень добра, но внешне оставалась суровой, и я не мог понять, насколько глубока эта суровость. Я слишком поздно понял, что ты не такая, как другие, слишком многого я не рассказал к тому времени. Тогда, когда мы немного помогли тебе, ты стала такой, как Матери. Это было так хорошо, так… восхитительно. Я не думал, что после их смерти мне вновь может быть так хорошо.

– Вы не немного помогли мне, вы сделали для меня очень много. «Я думала, ты сделал это с расчетом».

– «Я видел, как ты мучаешься, и знал, как помочь. Неужели это расчет?».

Я вздохнула: «Ладно. Забудь».

– «Я понял, о чем ты. Да, я виноват…»

– «Все. Перестань, пожалуйста. Не будем об этом вспоминать и все».

– «Как скажешь».

– Давай встанем, поедим, а потом вернемся к тому, с чего начался вчерашний разговор.

– Да, леди.

Лиан первым выбрался с постели, и я невольно засмотрелась на его ладную плечистую фигуру, он улыбнулся, польщенный. Эх, надо учиться закрываться, не дело так транслировать свои мысли и чувства.

«Я закроюсь», – было мне ответом, и почти сразу я почувствовала некое отсоединение. Это было так странно, я не ощущала его присутствия, но когда он закрылся, ушел, я ощутила пустоту.

– Приготовь мне что-нибудь, – произнесла я вслух.

– Оладьи с джемом?

– Отлично.

Лиан отправился в кухню, а я в ванную, предвкушая душ, но как только открыла воду, то вспомнила о погибших цветах и о том, как глубоко Лиан переживал об этом. С сожалением закрыв воду, я быстренько побежала в его комнату, схватила пару горшков и такой же рысью отправилась к входной двери, выставив горшки на лестничную площадку. Пришлось сделать несколько таких ходок.

Я сама себе поражалась – бегаю в неглиже как… не знаю кто, чтобы не расстроить своего… Ой! А принадлежность-то надо будет восстановить, иначе Лиан будет считаться бесхозным, и любой, кто сможет поставить метку, станет его хозяином. Выставив последний засохший цветок, я из кабинета позвонила Митху и попросила забрать горшки и купить новых цветов, таких же. После всего этого я, наконец, на пару минут заскочила под воду.

Оладьи пахли замечательно, впервые за несколько десятилетий на моей кухне готовилась еда, а не создавался очередной амулет или эликсир.

– Мука старовата, – озабоченно сообщил Лиан.

– Пахнет вкусно, – успокоила я его.

– Мы, конечно, не домовые, но тоже кое-что можем, – довольно ответил флерс. Ну не могу пока думать о нем как о divinitas.

– Лиан, а как быть с меткой принадлежности?

– Как? – он растерянно и непонимающе посмотрел на меня, и «открылся», восстановив нашу мысленную связь.

«Я думал, ты поставишь на меня семейную метку, как на Фиалочку…. Ты все же хочешь рабскую? Или другую? Какую?» – свалился на меня град взволнованных вопросов.

– Подожди, подожди… Что значит – семейную, как на Фиалочку?

– Ну, у Фиалочки же метка принадлежности к семье, а не рабская, – ответил он в голос.

Я обхватила голову руками и тупо уставилась перед собой. Почти бессознательно захлопнув-закрыв нашу связь.

– Леди, леди, что с вами? – Лиану очень хотелось дотронуться до меня, чтобы поделиться и успокоить, но он не рисковал, видя, чтo со мной творится – я, мягко говоря, была в смятении и злилась.

– Чем отличается рабская метка от семейной? – нейтральным голосом спросила я.

– Рабская протыкает насквозь центры, а семейная крепится к поверхности, врастая, – тут же ответил он.

Ну да, у Фиалочки шнур именно прикрепился к поверхности, прочно так, напоминая собой vis-вену. А у Лиана четко шел сквозь середины vis-центров.

Какой стыд – не знать самого простого. Издержки сиротства.

Я немного успокоилась, и Лиан все же коснулся меня, вливая капельку бодрости и веры в себя.

– Что случилось? – шепотом спросил он. Не может мысленно фамильярничать, так фамильярничает шепотом. Флерс…

– Я не знаю различий между метками, – призналась я, – знаю только формулу подчинения при нанесении рабской и как, в общем, это делается.