Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Третий Лабиринт

Шмулик улыбнулся и задумчиво прошептал: «Осталось выбрать песню…» Рувик откликнулся: «А разве мы не выбрали?» — «Точно! Если что, у нас в запасе целый репертуар! В конце концов, есть универсальная… — и Шмулик тихо напел: — «Даже долиною смертных теней проходя…» Шмулик сунул Цвике свой ницафон: «Это — твой игровой пульт! — и тихой скороговоркой пояснил: — Тут всё понятно, Цвика. Давай, я только вытащу такринатор. На игру он уже настроен! Поглядывай на экран — там всё увидишь, — и следуй указаниям. И мы рядом!..» — «Я справлюсь, — сказал Цвика, заметно волнуясь. — Только смотрите на поле, мало ли что…»

Цвика вышел вперёд и увидел постепенно проявляющиеся в пространстве неравномерные клетки игровой сетки, которые тут же воспроизводились на маленьком экранчике. Явственно видно было, что невидимая нетвёрдая рука небрежно набрасывает линии, располагая их в пространстве вкривь и вкось. Увидев Цвику, Страус крохотным, пушистым крылышком изобразил неуклюже-изящный жест, указывая место партнёра. Раздался обволакивающе тусклый, гнусаво фанфарисцирующий голос:

«У нас традиция — ты, шкет, играешь пёстриками, а Страус пустиками. Правила игры:

Пёстрики должны первыми заполнить целиком одну линию поля, неважно какую — горизонталь, вертикаль, или диагональ. Задача пустиков — этого не допустить…» — «Простите, а какова длина линии?» — спросил Цвика. — «Определится в процессе игры!..» — услышали ребята сильно приглушенный носовой голос, будто исходящий из-под толстого ватного матраса. — «Но как же тогда…» — начал Цвика, но его прервал нетерпеливый и явно раздражённый глухой возглас: «Так ты играешь, или сразу сдаёшься?» Цвика пожал плечами и отважно сказал: «Ваш ход, адон Задумчивый!» — и с удивлением увидел, что расчерченное вкривь и вкось поле выгнуллось в нескольких местах, и на нём появилось сразу несколько пустиков цвета разбавленного водой молока. Это были безглазые мордочки с бессмысленно полуоткрытыми ртами, что придавало им на удивление дебильный вид. Размеры поля ещё позволяли окинуть его взглядом целиком. С ницафоном в руках не нужно было много времени, чтобы понять: дебильно-ликие пустики раскиданы по полю, почти не оставляя возможности протянуть через всё поле линию пёстриков, будь то горизонталь, вертикаль, или диагональ. И следующий, столь же щедрый, ход-бросок хитроумного игрока мог исключить эту возможность напрочь.

Мальчик взглянул на экран, увидел там предупреждающую надпись, и всё же попытался возмутиться: «Мы так не договаривались! Каждый ход — одна фигура!» — «Интересно, — услышали ребята сварливый, но столь же обволакивающе-глухой, тусклый, почти без интонации, голос: — кто устанавливает правила: ты или Страус?» — «Но правила же, а не их отсутствие! Значит, и я могу выкинуть много пёстриков!» — воскликнул Цвика. — «А вот это против правил! И нечего выкручиваться!» — «Но как же тогда!..

Условия-то неравны!» — «Если сдаёшься, так и скажи, и не морочь мне голову! Мою — драгоценную — голову!!! — просипел сразу со всех сторон хор противных голосов, как бы пылью проскрипевших у ребят на зубах (они с отвращением сплюнули). — Страусам давно уже пора окунуть их драгоценные головы в тёплый и манящий радужный песочек! А ты заставляешь их играть!» Цвика пробормотал, скорее себе, чем странному собеседнику: «Кто кого ещё заставляет!?» Мальчик с мольбой поглядел на близнецов и в этот момент почувствовал в левой руке что-то маленькое, мягонькое и колючее. Раздался противно-скрежещущий голос:

«Сюда ставить!» — и на кривом поле вспыхнула и тут же погасла крохотная точка.

Цвика решительно нажал на ницафоне клавишу и сделал первый ход: маленькое, мягонькое нечто подпрыгнуло в его левой руке и стремительно вылетело на поле.

Сетка поля состроило гримасу, и в самой кривой и маленькой его клеточке появился пёстрик — смешная мордочка с круглыми ярко-фиолетовыми глазками, пухлыми ярко-оранжевыми щёчками и выпуклым лобиком. Глазки у мордочки весело подмигивали и излучали сияние, большегубый рот улыбался от уха до уха. Этот Пёстрик был единственным ярким пятном на фоне безжизненной тусклой радуги, которой был окрашен пейзаж Радужных Дюн. Близнецы запели, Рувик подыгрывал, весело и энергично ударяя по струнам гитары.

На поле, подобно волдырям, вздулись, вписавшись в различные клетки, несколько призрачно-белёсых пустиков. Цвика возмутился: «Не-ет, так не пойдёт! Вы, адон Хитродумчивый, играете в кости — или в «Пёстрики-пустики»? Значит, и я тоже так буду играть!» Ближний Страус ласково зажмурился, подмигнул и кивнул головой — как бы пренебрежительно-согласно махнул рукой и… засунул голову в ближайший песчаный холмик. Цвика изумлённо раскрыл рот, но ницафон уже послал ему нервно-вибрирующий сигнал. Цвика бросил стремительный взгляд на экранчик, который призывал к неусыпному вниманию.

И вовремя! Над полем неожиданно зависло Виртуальное Многогранное НЕЧТО и в ритме дешёвенького канкана (о котором мальчишки, естественно, не имели ни малейшего понятия) заплясало под непонятно откуда несущиеся звуки песни: «Изваяно нечто!

Нечто!! Нечто!!!» Простенькая мелодия популярной некогда у далетариев песенки Виви Гуффи звучала всё громче и агрессивнее.

Но и Шмулик не зевал. Он приложил к губам угав, и в звуки дешёвенького канкана искусно вплелась альтернативная музыкальная тема. Она сразу же зазвучала мощно и призывно, почти заглушив песенку «об изваянном нечто». Другое «нечто» послушно прыгнуло в руку Цвики. Мальчик, удерживая его левой рукой, правой быстро пробежал по клавишам ницафона и ловко подбросил своё «нечто» вверх, и на многоугольной грани, которая оказалась сверху, ярко и чётко высветилась набранная мальчиком цифра. Это и было число пёстриков, которые Цвика мог запустить на поле. Цвике показалось: только что в живописном беспорядке упавшие на неровные клетки поля пустики выглядят какими-то пристукнутыми и побледневшими, ёжатся и вздрагивают. Было похоже, что им очень хочется сбежать, вывинтиться, выскользнуть из тех клеток, в которых они оказались. Такринатор ницафона в цвикиной ладони ритмично подрагивал. Машинально мальчик принялся тихонько подпевать песне, которую не переставали петь близнецы.

В ответ на горсть пустиков он ожесточённо выбросил обозначенную сверкающей цифрой горсть пёстриков, да так ловко, что они тут же заняли диагональную линию, упираясь в только что непонятно откуда взявшийся похожий на белую дыру пустик, ухмыльнувшийся нагло-дебильной улыбочкой. Раздался странно неуверенный глухой и тусклый голос, словно бы равнодушно констатирующий происходящее на поле: «Кажется, партнёр нарушил правила игры…» — «Да ну?» — иронически заметил мальчишка, наблюдая, как пустик, в который упёрлась стройная линия пёстриков, задрожал мелкой, раздражающей дрожью, становясь всё бледнее и на глазах превращаясь в извивающийся вибрион. Сплошные линии его абриса прямо на глазах превращались в пунктирные.