Юрий Самусь - Полынный мёд. Книга 1. Петля невозможного

И Сергей решительно принялся нажимать клавиши клавиатуры, набирая заголовок главы:

Явление первое.

Немного подумал и решил начать с наброска. «Мясом» и потом можно обшить. А пока рассказ Ярилы в памяти свеж, надо все записать.

Но прежде чем приступить к работе, Бубенцов еще надумал добавить подзаголовок для большей солидности произведения, и уже более уверенно отпечатал:

Праздник.

– О-хо-хо, – вздохнул Зар, – отчего Свароже на нас прогневался? Какую провину пред ним имеем?.. Чего молчишь, старая? Ответила б, что ли?

Лисава замерла с поднятой ложкой, едва не поперхнувшись, сердито посмотрела на мужа.

– А чего те отвечать, кочету ощипанному? К Сварогу речь держишь, у него и выпытывай. Нашел ведунью…

– Ишь распалилась, – покачал головой Зар. – Жить-то как дальше? Вон люди что ни день, то на нас перстами указывают, посмехаются. Еще год-другой и совсем от тебя, как от бабы, никакого проку не будет. А коль детей не поимеем, меня сразу с капища и попрут. На что жить-то будем? Я ж ничего не умею, окромя как с богами беседы вести.

– Ну а чаво ты ко мне докопался? – грохнула кулаком по столу Лисава, и Зар понял, что перегнул палку.

Но отступиться он не мог, такой уж был у него характер въедливый. Коль начал о чем говорить, то хоть кол на голове обламывай, не остановится, пока до конца не выскажет. Вот и на этот раз договорился…

– Аки [3], чаво? – приподнял брови Зар. – А кто ж тому виноват, что ребятенка у нас нет? Может, я?

– Так ты меня винишь?! – взвилась Лисава. – Ах ты кобель блохастый! Кто ж, как не ты всю жизнь по молодицам шастал? Думаешь я того не ведаю? Вот тебя Макошь або Лада [4]и наказали. А вместе с тобою и меня, будь ты трижды неладен!

И, облизав ложку, Лисава со всего маху заехала ею по лбу своему муженьку. Зар от неожиданности так и кувыркнулся с лавки прямо на пол, аж стены задрожали. Лисава откинула в сторону переломившуюся пополам ложку да метнулась к печи за ухватом. Добивать, стало быть. Но Зар уже догадался, чем дело может обернуться, подхватился на ноги и рванул к сеням, истошным голосом вопя:

– Люди добрые, помогите! Убивают!

Так он и вывалился во двор, и замер с открытым ртом и криком, застрявшим где-то в селезенке.

Двор был полон люда. Впереди стоял воевода Лют Добрынич, чуть поодаль Ирдус – младший волхв княжьего капища, а уж за ним – дружина князева да народ любопытствующий из соседних изб. Тут и Лисава выперлась с ухватом, остолбенела на миг да и задом-задом попятилась обратно в сени.

– Собирайся, – сказал Ирдус, меряя взором Зара с головы до пят. – В Иерусс-град пойдешь, кудесник требуется.

– Но я… я… – проблеял Зар.

– Заика, что ли? – громыхнул Лют Добрынич раскатистым басом.

– Нет.

– Ну тогда делай, что велено. Княже не любит ждать долго.

– Да что стряслось-то? – испуганно пролепетал Зар.

– Довлат приболел, вот тебя и призвали, бо ближе иных живешь. Триглавын [5]день скоро, аль запамятовал?

– Ну, разве можно ж…

– Тогда поспешай. Дожидаться долго не будем.

– Ну а дружина зачем тогда?

– А коль заартачишься…

У Зара по спине от слов этих последних мороз прошел. А если не на капище призывают, а замыслили что супротив него? Хотя что замыслить-то могут? Невелика птица, чтоб дружину на него посылать. Значица, для охраны. Значица, таки нужен он для князевой молитвы.

И тогда Зар воспрял духом: «Вдруг Роду Святычу приглянусь, и оставит он при себе. Это тебе не Юн-город. Это, брат, сто-ли-ца»!

– Да чего застыл, как истукан, – громыхнул из сеней голос Лисавы. – Марш портки в дорогу собирать, – и чуть потише добавила, – Ай да я, ай да умница! Как душой чуяла, сухарей заранее припасла.

В стольном граде Иеруссе было шумно. Народ готовился к празднику: выбивали днища у бочонков с медом хмельным, резали птицу всякую, солили рыбу только пойманную из Истра-реки да мало ли что еще делали. Праздник есть праздник. Когда еще повеселишься, брюхо набьешь до икоты, напляшешься под веселую музыку?

Один Зар ходил по княжьему терему угрюмый и задумчивый.

«Вот дурило-то, – размышлял он. – А еще радовался, сюда идучи. Чего, спрашивается, радовался? Премудрый Довлат, небось, прикинулся больным. Знает, шельма, чего князь на капище услышать хочет. Жена то у него, вишь, на восьмом месяце, а наследника у Рода Святыча все нет. Трех дочерей бог дал, да что дочери князю, разве породниться с кем повыгодней, а больше никакого проку. Дважды до этого Довлат ему сына предсказывал, теперь видать понимает, чем гадания эти завершиться могут. Сидалище-то у него не железное, шея не каменная».

– У-у-у, – тихонько взвыл Зар. – Подставили, нелюди! Аки живца подставили. Заглотит меня княже, косточки только сплюнет. Что я для него – мелюзга, пыль придорожная.

Зар вдруг поймал себя на том, что говорит уже вслух, сжался весь, испариной покрывшись. Медленно-медленно обернулся, выдохнул облегченно воздух. Никого рядом. Князь, небось, все еще в опочивальне; бояре покуда не пришли; холопы же во дворе возятся, к пиру готовятся.

Зар подошел к зарешетчатому окошку, выглянул во двор. Так и есть, кипит работа, спорится. Ясное дело, праздновать все будут от мала до велика. А коли работа в радость, она и ладится. Зар вздохнул, возвращаясь к прежним своим мыслям: «Не понимают люди своего счастия. Тут и дщери [6]рад, ан нет, сына ему подавай. Тьфу»!

– Чего расплевался-то?

Зар даже подскочил на месте, признав голос княжий, но осадил себя, сделал покойное лицо, прежде чем повернулся.

– В рот что-то попало, вот и сплюнул, – ответил он.

– А ты рот не разевай, вот и не попадет ничего, – усмехнулся Род Святыч, переступая порог.

У Зара аж в глазах зарябило. На князе был надет кафтан оксамитовый с аламью жемчужной, поверх накинуто корзно [7], расшитое золотом, на ногах – красные сапожки с узорами. Да за такой наряд можно десятка два коров купить, а то и более.

«Права мудрость народная, – подумал Зар. – У кого жемчуг мелкий, а у кого щи пустые. Хотя какой там… Жемчуг у князя совсем не мелкий, богатый жемчуг. И хоромы богатые, и двор, и слуги сытые да веселые. Только вот отчего народу так тяжко живется?»

Зар даже не удивился этой мысли, хотя она впервые наведала его. Раньше и он жил припеваючи, особо не надрываясь. Теперь же, когда вот-вот на него могла свалиться немилость княжья, вдруг вспомнил о люде простом да, вспомнив, тут же забыл.

– Ну что, волхв, к службе готов? – спросил Род Святыч.

«Готов-то готов, – подумал Зар. – Да разве смогу я тебе дать ответ про наследника, когда ни Триглава, ни других богов в глаза не видывал. Это вон домовых да леших всюду полным-полно, как собак нерезаных, богов же редко кто зрит, ибо мало их, на всех не хватает. Вот и приходится народу прелесть изливать [8], а как иначе? Иначе никакого уважения к волхвам не будет. А это уже непорядок. Без веры человек, что перекати-поле, в жизни своей ему и зацепиться не за что будет».