Вера Камша - Темная звезда

— А Циала?

— Хорошо. Теперь о Циале. Думаю, ты согласишься, что в жизни она была редкостной стервой. Портрет не лжет. Это расчетливая, властолюбивая женщина. Уверяю тебя, что с Проклятым она сошлась по собственной воле, желая стать властительницей мира. Лучшим доказательством его бескорыстия является именно предательство (а это было предательство) Циалы. Она добилась того, чего хотела. За голову возлюбленного получила власть над Церковью…

— Бедный Эрасти… Сначала — друг, потом — любимая. Но как он мог рисовать без рук и где он был тридцать лет?

— У Темных эльфов. Если они спасли человека в наши дни, могли это сделать и тысячу лет назад. А баллада доказывает, что они знали эту историю. Вероятно, из первых рук. Среди Темных эльфов были искусные волшебники, они вполне могли выходить умирающего. Полагаю, одним из условий, поставленных Анхелем королю Эртруда, была абсолютная тайна, ведь Церну в Империи обожали.

— Да, узнай люди про сговор, Анхель бы утратил ореол героя, да что там, его бы возненавидели.

— Думаю, исполнители бросили Эрасти умирать там, откуда, по их мнению, человек, да еще с отрубленными руками, не выберется. Темных эльфов они не предусмотрели. Я знаком с начатками эльфийской магии и… Прости, Феликс, но сейчас никто не скажет, что у тебя нет руки. Эрасти же попал к куда более сильным магам, которые могли не только создать видимость, но и дать возможность делать все, что делает здоровый человек. То, что у него когда-то не было рук, помнил только он, и важно это было только для него. Судя по всему, в Эрасти текла непростая кровь, и он смог сам стать волшебником. И очень сильным волшебникам. Легенды рассказывают, что маги Темных эльфов достигали небывалых высот, причем, умирая, могли целенаправленно передать свою силу тому, кого считали достойным. Возможно, в Эрасти они увидели орудие мести, не предполагая, что он простит и захочет спасти. Человек, в детстве рисковавший жизнью ради слепых щенят, не станет мстить невинным за предательство одного мерзавца.

А может, Темные эльфы — такие же «исчадия зла», как и Проклятый, и все ужасы, приписываемые им, — дурацкие сказки рассорившихся с ними родичей. Мой друг рассказывал, что они опасаются конца света. Может быть, Непримиримые дали Эрасти силы и знания, чтобы отвести беду…

— А он унес свои знания в Преисподнюю.

— Значит, мы должны пойти за ним.

— Ты шутишь!

— Разумеется. Можешь смеяться. Но если Циала сумела закрыть этот проход (а я ни на грош не верю, что ее сподобил Господь), значит, это было не так уж трудно. Я уверен, что это никакая не Преисподняя, а нечто другое, попроще. Житие святой не говорит о смерти Проклятого. Только о его заточении, а потом пугает людей возможным возвращением этого «исчадия Зла». Значит, у нас есть шанс. Я намерен пройти по стопам Циалы, но для начала мне нужно кольцо императора.

— Зачем?

— Пока не знаю. Но меня об этом просил… Проклятый.

— Что ты сказал?!

— Прежде чем мне приснился сон про Филиппа (оказавшийся пророческим), я видел Проклятого. Возможно, мне просто-напросто привиделась отгадка на вопросы, которые меня мучили, и которая была слишком чудовищной, чтобы я нашел ее в здравом уме и твердой памяти. Но мне кажется, это было нечто большее. Я видел чудище, выглядящее страшным, но не страшное. Затем я снял кольцо с ожившей руки твоей иконы и надел его на монстра. Исчезли оба, и святой, и монстр, а на их месте оказался Эрасти, несколько раз повторивший фразу: «Верь мне!» И… я только сейчас об этом вспомнил. Я же видел Эрасти Церну совсем недавно! Одна болотная колдунья мне его показала в… в особенном зеркале! Это был он. Точно. Умирающий под гранитной скалой. Но он выжил и вернулся. Это не случайность, просто не может быть случайностью!

— Ты думаешь…

— Думаю, что Эрасти как-то сумел обратиться ко мне. Я должен поверить, что он хотел всех нас, дураков, спасти и догадался как… Там, во сне, нужно было кольцо. И я заберу его.

— Мы заберем!

— Ты хочешь сказать…

— Да! Проклятый меня побери…

— Хорошо бы, чтоб побрал… Но боюсь, нам до него добираться и добираться. Для начала мы отправимся в Таяну. Оттуда родом Анхель. Там остался герцог Рене.

— Это он был у Темных?

— Как ты догадался?

— Ты начал произносить его имя, но осекся. А о скитаниях Счастливчика сложены легенды. Где он пропадал несколько лет, неведомо, ты недавно с ним общался, от него пришло письмо Филиппу. Все один к одному. Значит, ты, я, Рене Аррой…

— Стефан тоже с нами, а он человек умный и отважный. Есть и другие, скажем так, друзья. Будем искать ответ вместе…

Воздух комнаты еще хранил запах горького меда — запах снадобья, которое Герика варила для Стефана. Жан-Флорентин как-то пытался объяснить адмиралу, что именно там намешано и почему Роман использовал именно эти ингредиенты, но Аррой ничего не понял. Он вообще никогда не пытался понять то, что ему было не нужно или неинтересно. Такой вот тайной за семью печатями для герцога оставалась медицина… И еще некоторые люди.

Рене никогда не восторгался женщинами типа Герики — слишком покорными, слишком податливыми, слишком тихими. Отдавая должное ее неяркой красоте, которую герцог, будучи истинным ценителем, разглядел вопреки дурацким платьям и нелепым прическам, он приходил в уныние от абсолютного безволия и отсутствия жизни в этой девушке. Однако Аррой жалел ее, как жалеют бестолковую собаку, с которой хозяева обращаются не лучшим образом. К тому же он никогда не осуждал выбор, сделанный другими. Стефан влюблен в эту телушку — его право. После светской красотки Митты племянника вполне могло потянуть на это кроткое, привязчивое создание. Митту же Аррой не терпел, возможно, потому, что та слишком явно намекала о своем желании познакомиться со знаменитым родичем поближе. Нет, Аррой не хранил верность законной супруге, и, будь Митта женой человека, к которому он не испытывал привязанности, герцог вряд ли бы упустил такой случай. Но Митте не повезло — племянника Рене искренне любил и наставлять ему рога не собирался.

Арцийская вертихвостка была оскорблена в лучших чувствах, но у нее хватили ума не объявлять Рене войну. Тем не менее развод супругов эландец воспринял с удовлетворением, а зная тщательно скрываемую сентиментальность и привязчивость Стефана, счел его встречу с дочерью Михая величайшим благом. В тарскийке принц мог быть уверен больше, чем в себе самом. Дело шло к свадьбе, и вдруг….

Известие о том, что король женится на Герике, а Стефан его чуть ли не сватает, подействовало на Рене как ведро ледяной воды на спящего. Он не мог ничего понять. Когда герцог увидел невесту, то поразился муке, застывшей в серых глазах. Она не кричала, не плакала, не умоляла. Она согласилась со всем, но…