Вера Камша - Несравненное право

Мальвани понимал, что он несправедлив, что Феликс прекрасный друг и замечательный полководец, но напряжение требовало хоть какого-то выхода. Сезар обвел глазами аюдантов, среди которых особенно выделялся юный Анрио, пожиравший отца умоляющими глазами. Дескать, сколько можно? Другие дерутся, а мы?! Ну пошли меня, пошли куда-нибудь, пожалуйста… Может, в самом деле его послать к этому холму? Ну и названьице! Поганая Подкова, это надо же, и такое безобразие в полувесе от Святого града! Мальвани нервно хихикнул. Бой у Поганой Подковы… Интересно, что напишут об этом летописцы? Уж наверняка перезовут несчастную горушку в какую-нибудь Грозовую гору или Святой холм… Чтоб красиво было…

Простучали копыта, и молодой офицер в некогда черном с серебром, а сейчас сером от пыли доломане, спрыгнув со взмыленного дрыганта, пошатнулся, но удержался на ногах. Еще до того, как парень открыл рот, по светящимся глазам Мальвани понял — все идет как надо.

— Монсигнор, — Стах Гери сорвал голос, дразня арцийцев, и теперь шипел, как простуженный кот, — монсигнор. Мы все сделали. Дали им прорваться, они теперь у холма. Поднялись до половины, и тут по ним и ударили сверху из пушек и мушкетов, а там и мы подоспели. Они в ловушке.

— Не вырвутся?

— Не должны. Там Диман и Рафал.

— Тогда действительно не вырвутся, но…

— Монсигнор, мы не забыли. Человек двадцать ускакало, за ними гнались, но не очень.

— Будем надеяться, что хотя бы один доберется до Годоя…

— Монсигнор!

— Да?

— Разрешите вернуться?

— Не разрешаю, — отрезал Мальвани, — садитесь и отдохните. Вы мне понадобитесь позже.

Понурившийся Сташек отошел к томящимся аюдантам, которые принялись его тормошить, расспрашивая про бой, в котором им пока не привелось участвовать.

Мальвани устало прикрыл глаза — пусть думают, что он дремлет, но мозг лихорадочно работал. Выйдет ли Годой из лагеря? Он должен прийти на помощь гибнущей кавалерии, иначе конец ему как полководцу…

То, что произошло сейчас, хорошо, очень хорошо, но это только первый шаг к победе или поражению… Если Годой клюнет на приманку, то и так не шибко великие силы придется разделить. Феликс должен захватить оставленный лагерь, а он вряд ли будет совсем уж пустым, ну а ему предстоит сцепиться с теми, кто идет на помощь прижатой к Поганой Подкове кавалерии, а сбрасывать ее со счета рановато, хотя милейшие бароны и наступили на те же грабли, что и на Лагском поле, хоть и под другими знаменами…

Конечно, поможет Рене, да и Эмзар обещался, но станет ли кто-то из них той песчинкой, которая перетянет чашу весов… Мальвани был опытным военачальником и понимал, что исход боя не ясен никому.

Наверху что-то зашуршало — любопытная белка с интересом наблюдала за заполонившими ее перелесок пахнущими железом людьми. Видимо, в Святой области белок не стреляли (правду сказать, шкурки у них в отличие от их северных сестричек были не ахти), и зверьки жили себе в полном уюте. Вот и эта даже не думала пугаться, а устроилась на ветке прямо над командором и начала охорашиваться… А ведь судьба этой зверушки тоже зависит от того, кто победит…

Время не текло, оно ползло, как пьяная улитка. Наконец юноша в черно-зеленом плаще Святого воинства привез долгожданное известие. Из лагеря выступили пехота и конная артиллерия. Идут четырьмя колоннами, с ними и гоблины, обычно охраняющие узурпатора. Надо полагать, Годой почтит битву личным присутствием.

Мальвани встал, поправил нагрудник, хотя толку-то от него, если, скажем, пуля… Ну да где наша не пропадала. Прежде чем сесть на коня, командор подошел к Феликсу, которому предстояло выступить чуть позже.

— Пожелайте мне удачи, Ваше Святейшество!

— Зачем так официально? — тонкие губы бывшего рыцаря тронула нечастая усмешка. — Перед Авирой мы вели себя иначе…

— Прости, — улыбнулся Мальвани, — я немного не в себе, до последнего боялся, что они не клюнут…

— Правду сказать, и я тоже, — неожиданно рассмеялся Феликс, — меня просто бесило твое проклятое спокойствие…

Теперь смеялись уже оба.

Гоблины могли бы идти еще быстрее, но приходилось соразмерять шаг с людьми и лошадьми, с трудом тянувшими тяжелые пушки. Истосковавшиеся по настоящему делу, раздраженные жарой, горцы рвались вперед. То ли дело было в прошлом году, когда они, выдержав неистовые атаки баронской конницы, пошли вперед, сметая все на своем пути. Тогда казалось, что их осеняет благословение Истинных Созидателей, что не за горами предреченный Час Справедливости, когда Вернувшийся будет карать предателей и награждать верных… Увы, победа над Арцией была всего лишь победой над Арцией. Понадобился год, чтобы Годой набрался смелости и решился наконец ниспровергнуть эту подленькую человеческую Церковь…

Разрушить капища лжебога, пройти по головам его презренных служителей — ради этого стоит жить! Жаль только, что большинство соплеменников застряли на севере. Четыре тысячи гоблинов, оставленные в Мунте, дабы охранять особу императора, по осени завидовали своим соплеменникам, уходящим в бой, но Созидатели справедливы, и именно им выпала честь смести с лица земли обитель лжи и предательства.

Гоблины мерно печатали шаг, окружая неспешно ехавшего на вороном жеребце Михая Годоя и трусивших рядом с ним Белых Жрецов. Известие о том, что конница угодила в ловушку, горцев не удивило. Лошадям доверять нельзя, а тем, кто связал себя с этими глупыми, легко впадающими в безумие, дурно пахнущими тварями, тем более. Эти же самые арцийцы у Лага, удирая, передавили собственных пехотинцев, а потом, вместо того чтобы покончить с собой от такого позора, дружно перешли под знамена победителя. По мнению орков, Годою незачем было принимать их к себе: во-первых, предатель всегда предатель, во-вторых, от таких вояк одна маета… Вот и сейчас вместо того, чтоб штурмовать город, приходится выручать этих недоумков…

Впрочем, это казалось нетрудным. Слишком неравны были силы. Похоже, противник был занят тем, что не давал прижатой к холму кавалерии вырваться из ловушки, на другое его просто не хватало. Около полутысячи все тех же изрядно умученных «Серебряных» и десятка два легких конных орудий, вот и все, что они смогли выставить против целой армии. Правду сказать, действовали эти смертники умело и отчаянно, используя превосходство в скорости и маневренности, но десятки, сотни, даже тысяча или две убитых и раненых годоевцев не меняли соотношения сил.

Армия узурпатора, несмотря на комариные укусы, целеустремленно перла вперед. Окутанный дымом и пылью вожделенный холм был уже четко виден…