Вера Камша - Несравненное право

Что-то нашептало Лунному королю, что средоточие Зла, погубившего Церну и готовящегося поглотить все Рассветные земли, лежит на закате за Серым морем. И Ларэн увел тех, кто еще шел за ним, на эти острова. Остаток клана Серебряной Луны, уставший от скитаний и войны с уцелевшими сородичами из клана Лебедя, охотно отгородился от былого бесконечной морской гладью и кольцом ветров, отгонявших от островов не в меру любопытных. И только Залиэль знала, что Ларэна привело сюда не желание обрести столь желанный остальным покой, но потребность быть ближе к неведомой угрозе. Потянулись странные годы, когда Лунный король, читая по звездам и раковинам, вслушиваясь в голос волн, склоняясь над созданным ею зачарованным озером в кратере вулкана, пытался постичь природу опасности. Не постиг. И решил отправиться туда сам на единственном уцелевшем с прежних времен корабле. «Лунный Зверь» с тремя десятками самых верных ушел и не вернулся.

Она звала и искала, но не могла докричаться и найти ни среди живых, ни среди мертвых. С тех пор в клане Серебряной Луны не строили больших кораблей и не покидали своих островов, а легкие лодки, огражденные защитными заклятиями, сиротливо лежали на золотом песке, пока морское течение не вынесло к рифам обломок мачты с привязанным к нему человеком.

Теперь этот человек вернулся. И не один. Залиэль вздрогнула, увидев стоящего с ним плечом к плечу золотоволосого эльфа, как две капли воды похожего на Ларэна. А еще с ними была женщина — странное существо, отмеченное печатью чудовищной силы, женщина, связанная неразрывными узами с голубоглазым моряком. Залиэль хорошо знала Пророчество и все поняла сразу же. Вот она, Эстель Оскора, та, что может разорвать смертный круг. Теперь или она, Залиэль, вместе с этими тремя свершит то, что не удалось Ларэну с Эрасти, или же этот мир и все они вместе с ним стремительно понесется к страшному концу, потому что Хозяин судеб и времен уже отпустил поводья и теперь оставалось или попробовать остановить мчавшихся лошадей, или же погибнуть под его стремительной колесницей.

Что ж, за века одиночества она смогла понять и узнать достаточно, чтобы попробовать сделать то, что не удалось Ларэну. Конечно, жаль сына Астени, жаль и этого смертного со смешанной кровью, который вряд ли вновь увидит родные скалы, но всего жальче эту женщину и ее любовь, потому что отныне ей придется бесконечно идти босыми ногами по битому стеклу, как это делала она сама…

Залиэль еще раз оглядела гостей своего острова. Что ж, приговоренные к самому страшному имеют право на маленькие радости! Две-три кварты на островах подарят им столько счастья, сколько они смогут перенести. А потом, потом каждый вступит на свою дорогу и пройдет по ней до конца… И она сама наконец уйдет к своему королю, исполнив долг и обретя взамен высшую свободу!

— Сейчас они должны быть где-то возле островов Сиреневых Птиц, — Рене че Ри указал кончиком кинжала место на видавшей виды карте, которую он не отдал бы за все сокровища мира, так как это был подарок отца, — как бы я хотел быть с ними!

— Все бы хотели, — заметила Белка, внимательно наблюдавшая за манипуляциями своего приятеля, — на корабле интереснее, чем в этом дурацком дворце. Его даже замком не назовешь — ни оружейного двора, ни зверинца, ни башен… Одна позолота да тряпки, — девочка неодобрительно взглянула на шпалеры с какими-то фантастическими деревьями, — глупость какая, не может на розах виноград расти…

— Это так называемый «стиль Шабо», — вздохнул Рене-младший, — конец прошлого века… Мне отец велел разобраться в арцийском искусстве, вот я и разбираюсь.

— Бедняга, — посочувствовала Белка и тут же переключилась на другое: — А у меня скоро брат будет. То есть, может, и сестра, но брат полезнее… Мне отец написал…

— Так прямо и написал, что полезнее? — поддразнил Ри.

— Нет, — честно призналась дочка Шандера, — он спросил, хочу ли я, чтобы… Ну, то, что они всегда в таком случае спрашивают. Можно подумать, я ничего не понимаю.

— Ну и что ты сказала?

— Конечно, то, что отцу понравится, как я рада и так далее, — Белка деловито запихнула высунувшегося было у нее из-за пазухи хомяка Фиделиуса, пойманного на поле боевой славы и торжественно нареченного в честь толстого и нужного брата-церемониймейстера. — Отцу здорово досталось. Я хочу, чтобы у него все было хорошо, он заслужил. Да и Ланка раньше ничего была. Она хотя бы шпагу в руках держать умеет и в тряпки не кутается. Но Герика, когда поумнела, стала лучше…

— Мне Геро тоже нравится… Хоть бы они возвращались поскорее!

— Вернутся, — утешила Белка, — твой отец всегда возвращается, когда нужно. А Геро без него никуда. Да ты никак чего-то боишься?

— Нет! То есть да! Вдруг они… Ну не то чтобы совсем не вернутся, но задержатся… Куда-нибудь еще нужно будет сходить…

— Значит, сходят! — девочка пожала плечами. — Пусть уж лучше все как следует разузнают.

— Ты ничего не понимаешь, — Ри отложил свою карту, — если отец не вернется к осени, что мы будем делать?

— То, что нужно, — отрезала Белка, — ты сын Рене, значит, будешь править. А я тебе помогу.

— Итак, время для серьезного разговора наступило? — Рене Аррой спокойно и серьезно взглянул в светло-зеленые глаза Залиэли. — Как я понимаю, дела не слишком хороши?

— Я рада, что мой сын спас тебя, — задумчиво ответила эльфийка, — сначала я решила, что он поступил опрометчиво, но оказалось, что ты — последняя надежда этого мира.

— Что ж, — Рене не казался ни удивленным, ни взволнованным, — мне это уже говорили, и не раз… Но я так и не понял, что мне нужно сделать, чтобы надежда стала действительностью.

— Что МЫ должны сделать, — поправила Залиэль и надолго замолчала. Адмирал ее не торопил. Кто знает, возможно, в глубине души он уже догадывался о том, что ему предстоит, и не спешил услышать роковые слова. Глядя на нежное и строгое лицо королевы Лебедей, Рене думал о том, что вечная жизнь и даже вечная молодость далеко не столь великое счастье, как это представляется смертным. Эльфы, по крайней мере те из них, с кем его сводила судьба, были прекрасны и могущественны, но счастливыми их не назвал бы никто. Интересно было бы обсудить это с Жаном-Флорентином, подумал эландец, с трудом подавив улыбку, можно только гадать, в какие философские дебри занесет милейшего жаба, если тому подкинуть тему бессмертия и счастья…

— Рене Аррой, — мелодичный голос вырвал герцога из задумчивости. — Я должна рассказать тебе все, что знаю сама и что уже известно Рамиэрлю. Он посоветовал мне говорить с тобой откровенно, но я не сразу решилась на это. Жизнь людей и так коротка, и мы не вправе требовать от них сделать ее еще короче…