Виктория Абзалова - Убить дракона

Дракон перевел взгляд на нее, и ей оставалось только соскользнуть на колени, уже проклиная свой странный порыв. Изнемогая от страха и какого-то иного чувства, она подняла голову и увидела, что дракон хоть и стоит рядом — интересуется ею не больше, чем скамейкой, на которой она сидела. Это задело.

— Тебе нравится этот цвет? — неожиданно раздался голос дракона.

Неимоверным усилием воли Наир сдержала слезы.

— Да! — и все же ощутив, что в ее словах содержался чрезмерный вызов, закончила, — Мне нравится все, что изберете вы…

И снова Наир ждала, склонив перед ним голову… Но дракон не выказывал ни раздражения, ни нетерпения, ни гнева…

— Что ж… — почти неслышно промолвил он.

Тем же жестом, что и два дня назад — только два! — поднимая ее… Твердые подушечки пальцев касались ее так осторожно, а когти слегка щекотали кожу…

— Тебе не обязательно делать это каждый раз. Мне это не нужно.

Наир вспыхнула и разозлилась, как уже не первый раз за это время. Как получается у него говорить так, что не знаешь, чувствовать себя оскорбленной или польщенной?!

— И можешь продолжить работу, если тебе хочется.

Наир разозлилась еще больше — похоже, ему безразлично не только как она его приветствует, но и чем занимает себя. Сама она. При чем на столько, что она вольна располагать собой, как ей вздумается. На миг возникло желание встать и попросту уйти, хотя бы в другую комнату. Но прежде, чем она что-либо сделать, прозвучал следующий вопрос:

— Есть кто-либо, кто дорожил бы тобой?

Наир уже не посмела удивляться какое ему дело до ее привязанностей.

— Нет, — жестко ответила она.

Дракон небрежно кивнул своим мыслям. В этот момент Наир могла равно ожидать и смерти, и приказа покинуть миссию с разрешением забрать половину сокровищ…

— Вы — мой господин…

Дракон склонил голову: быть может — заинтересованно…

— Да, — согласился он, и это слово отозвалось в Наир обманутой надеждой.

Чьей?

Я знал, что именно она приведет ко мне мою судьбу. И ловил себя на мысли, что пытаюсь понять как… Почему именно она — ключ…

За чем?

За чем я хочу этого?

И за чем я все еще живу…

От судьбы, как и от смерти никто не избавлен, как бы долго они не заставляли себя ждать…

Ты можешь бороться, ты можешь покориться — но судьба все равно одна: потому что она и есть выбор…

Каким бы он не был.

Когда он появился в следующий раз, Наир уже даже не пришлось сдерживать дрожь.

Наверное, со смирением подумала она, ко всему можно привыкнуть: и к неволе, и к позору, и к страху…

Она стояла к нему спиной, разбирая и связывая собранные травы в пучки: они будут хорошо пахнуть, и довольно полезны в виде настоев и отваров. Взгляд дракона опутывал пальцы, они вязли в нем, цеплялись друг за друга и замирали… Наир крепче сжала зубы. И на колени она падать больше не собиралась, — сам же сказал, что ему все равно.

Закончив работу, Наир задержалась, не зная, что ей следует делать дальше — оставить его одного или… или — что?

Дракон рассеяно потягивал им же самим, — ее готовность услужить он предпочел не заметить, — заваренный цветочный сбор из старых запасов. Его присутствие было невыносимо — как в прочем и отсутствие.

— Господин…

Дракон не обернулся, толи игнорируя ее, толи не уловив, что она обращается к нему…

— Господин! — повторила Наир.

Как всегда взгляд его был подобен ножу в грудь. Дракон ждал.

— Как мне называть вас? — все же спросила Наир, при чем совсем не то, что собиралась.

Он не торопился ответить, как будто задумавшись, пока не уронил, словно каменную плиту:

— Скай.

Дракон поднялся. Она поняла, что он опять уходит, и неожиданно даже для себя выкрикнула в след:

— Почему вы даже не спросите мое имя?!

Дракон остановился, но в ее сторону не смотрел.

— Это не имеет значения, — так же ровно как и всегда отозвался он.

Наир задохнулась от оскорбления: дракон прав, она была слишком горда для рабыни! но все же сдержалась — ничего другого не оставалось больше. Она уже желала, что бы он просто овладел ею — хоть прямо сейчас, прямо на полу! Это было бы — понятно… ожидаемо…

— Не понимаю… — вырвалось у нее вслух.

И неожиданно дракон спросил все тем же лишенным эмоций тоном:

— Что есть имя? — и сам же ответил, — Не более чем набор звуков, обозначающих тот или иной предмет. Существуют сотни языков, но как не назови пламя, оно останется пламенем. Язык — лишь подпорка для истинной сущности.

Наир совсем потерялась в его словах, и только одно ее задело:

— Я не предмет! — выпалила она.

Дракон снова повел на нее взглядом и обозначил так же четко:

— Объект.

От такой поправки стало только хуже. Гнев уже совершенно заменил собой страх.

— Тогда и драконы тоже!

— И драконы, — без тени недовольства согласился Скай.

Наир села в изнеможении, — он не желал оскорбить ее, но дело было не в ней: он в самом деле не придает значения словам. Да и способен ли он вообще желать?

Говорят, что драконы совершенно бездушны, что у них нет сердца и поэтому им нужны человеческие… Страх вдруг накатил с удвоенной силой.

— Ты съешь мое сердце? — пролепетала Наир не в силах отвести взгляд от этого застывшего лица.

— Сердце съедает страх. И дракон для этого совершенно не обязателен.

Теперь он все же ушел.

Наир так и осталась сидеть и смотреть на то место, где он только что был.

Дракона понять невозможно… Но, похоже, именно от этого зависела ее жизнь и судьба!

Она была восхитительно юной и восхитительно дерзкой. И она боялась.

Я забыл, как сладко пахнет страх… Я забыл, что это такое…

Страх, как и боль — это дар…

Дар, позволяющий жить… Не чувствуя боли — не чувствуешь жизни, и страшнее всего — когда нечего бояться…

Интересно, можно ли умереть — не живя?

Наир привыкла к уединению — дни ее не проходили в увеселениях с подругами. И сейчас чувствовала даже облегчение оттого, что ее не провожают шепотки и любопытные взгляды. Она была слишком мала, что бы осознать и запомнить тот момент, когда из драгоценного цветка, венчающего крону благородного родового древа, превратилась в объект для всеобщей жалости, смешанной со злорадством, — как бывает всегда, когда беда постигает тех, кто некогда был успешен и счастлив.

Просто вокруг оставалось все меньше людей — уже не так часто приходили знакомые, становилось меньше рабов, даже ее пятнадцатилетний старший брат внезапно оставил дом: в глазах отца стояли слезы, когда он говорил о том, что Тайрен приносит себя в жертву, спасая хотя бы честь семьи, если не может спасти все остальное.

Потом ушел и отец — туда, откуда не возвращаются… Наир привыкла к многозначительным взглядам за спиной, ведь последние годы она была таким же залогом, как и их земля, или мебель в доме.