Олаф Бьорн Локнит - Голос крови

Напротив останавливается длинноногая пегая лошадь, с нее не спрыгивает, торопливо сваливается человек в черно-красной тунике, зачем-то хватает меня за расстегнутый ворот колета, вытягивает наружу цепочку с висящим на ней Кристаллом и торжествующе кричит. Я хочу предупредить его, чтобы не дотрагивался до Талисмана, но язык не слушается.

Ладонь незнакомца обхватывает Камень. Вопль боли, от которого закладывает уши, а стоявшая сбоку рыжая кобыла делает свечку, сбивая меня с ног. Коснувшийся Каримэнона человек мечется на обочине, судорожно тряся обожженной рукой и непрерывно крича. Крик переходит в задушенный хрип, человек падает, катается и бьется в рыжей пыли, и вдруг замирает. Он лежит ко мне лицом, выпученные от боли глаза стекленеют, изо рта стекает грязно-розовая пена, и я понимаю: он только что умер и я его знаю. Ораст из Сарваша Кофийского. Маг Ораст.

– Сколько раз я его предупреждал, – удрученный низкий голос принадлежит подошедшему к скрючившемуся трупу кофийца человеку в ярко-красной хламиде. – В кои веки он почти сумел довести до конца порученное ему дело. Что ж, будем считать его погибшим от излишней преданности.

От звуков этого голоса в мою душу вползает холодный, липкий, обволакивающий любые мысли страх. Я больше не ощущаю присутствия Талисмана, хотя отчетливо вижу блики заходящего солнца на его гранях.

– Вставай, Дана, – ксальтоун протягивает мне руку, помогая подняться. – Должно быть, ты не слишком хорошо себя чувствуешь? Это пройдет. Видишь ли, я не могу позволить, чтобы ты опять улизнула или уничтожила кого-нибудь из моих людей… Что ты хочешь спросить? Как я тебя нашел? С моего откровенного попустительства ты и твой друг столь романтично и стремительно сбежали из Бельверуса. Следом за вами устремился Ораст. Оставалось набраться терпения и ждать, пока некая упрямая и настойчивая парочка отыщет исчезнувший Каримэнон. Говоря откровенно, я не сомневался, что вы своего добьетесь, хотя порой Орасту приходилось наставлять вас на путь истинный. Вас препроводили до Врат Кезанкии, после чего мой верный ученик сообщил, что вы скрылись в подгорном царстве и неизвестно, когда вернетесь.

Менхотеп совершенно отеческим жестом приобнял меня за плечи и повлек за собой – туда, где несколько человек окружили неподвижного Эллара – продолжая невозмутимо рассказывать:

– Дабы лично присутствовать при завершении долгой и славной охоты, я покинул Бельверус и, использовав кое-какие простейшие заклинания перемещения в пространстве, прибыл сюда. Нет-нет, я не собираюсь насильно отнимать твое сокровище. И убивать дорогих тебе людей тоже. Ты ведь не хочешь, чтобы они умерли? Знаешь, я предпочитаю учиться, добывая знания у других. Ваша предприимчивая троица даст мне ответы на кое-какие вопросы, а потом… Потом посмотрим. Только не надо делать такие яростные глаза. К сожалению, дорогая Дана Эрде, сейчас ты бессильна, хотя твой драгоценный Камешек болтается у тебя на шее. Объяснить, почему? Пришлось перерыть кучу пыльных фолиантов, прежде чем я создал подходящее заклинание, удерживающее в плену твою неугомонную душу и довольно симпатичное тело. Камень не беспокоится, полагая, что ты спишь. Кстати, твои друзья тоже мирно дремлют, – ксальтоун вытащил из складок хламиды полосатый, точно оса, короткий дротик и показал мне. – Немного черного лотоса, немного ароматных вендийских травок, немного магии и совершенно никакого шума.

– Скоро закончим, господин, – с почтительным поклоном уведомил ксальтоуна тип, распоряжавшийся хлопотами вокруг начавшего приходить в себя Рабирийца. – Остался только шлем, и порядок. Желаете взглянуть?

– Смотри-ка, твой друг оказался крепче, чем я предполагал, – с легким изумлением заметил Менхотеп и доверительно наклонился ко мне: – Я знаю, что он сделал в Демсварте, и догадался, кто он такой, но в подобное верится с трудом… Тебе-то, как ученице и заодно любовнице, наверняка известна правда? Скажи, он на самом деле Темный Всадник?

Я посмотрела на Эллара. Его усадили, прислонив спиной к валуну. Черная потрепанная куртка с серебряными нашлепками, которую он обычно носил, лежала неподалеку, в нее тщательно завернули длинный меч моего приятеля. Двое слуг Менхотепа возились с болтами странного вида оков, застегнутых на лодыжках и запястьях мага из Рабиров – браслеты серого с красными искорками металла шириной в три пальца, соединенные длинными цепочками.

– Лайворт, редчайшая вещь, – пояснил ксальтоун. – Поглощает магические волны без остатка, намного лучше холодного железа и серебра. Трудно сказать, подействует ли на воплощенное божество, но, если верить древним летописям, раньше помогало… Дана, отчего ты молчишь? Мне крайне любопытно услышать, кого я одолел. Итак, он – Всадник?

– Да, – беззвучным шепотом проговорила я.

– Забавно, – Менхотеп покачал головой, его серебряные серьги мотнулись туда-сюда. – Ты даже не представляешь, до чего забавно…

Из обычного холщового мешка на свет явился упомянутый шлем, также откованный из пепельного лайворта – гладкий, блестящий морион, лишенный привычных глазных прорезей и с забранным мелкой сеткой отверстием для дыхания.

– Не надо… – безумным усилием я смогла протолкнуть слова наружу. Ксальтоун сочувственно похлопал меня по плечу:

– Извини, придется. Кто знает, на что способен твой приятель? Я вынужден позаботиться о себе, да и об окружающих тоже.

Может быть, Эллар расслышал наши голоса? Я увидела, как его живой глаз распахнулся, сразу выхватив самое главное – ксальтоуна и меня. Зрачок в сером ореоле чуть расширился, пристально следя за моим лицом, пока ровный край опускавшегося мориона не скрыл его.

Тарантия, Аквилония.

25 день Третьей весенней луны.

«Пергаментная война» между Аквилонией и Немедией тянулась почти четыре седмицы. Должно быть, немало лошадей потеряло подковы, скача по Дороге Королей от Тарантии к Бельверусу и обратно, и немало гонцов слало проклятия жестким седлам и правителям, желающим, чтобы их драгоценные депеши как можно скорее доставили по назначению. Конан относился к обмену высокопарными посланиями с равными долями скуки и истинно варварского презрения, предпочитая слову – дело, принц Ольтен Эльсдорф и его приспешники – с негодованием, Пуантенский Леопард и ваш покорный слуга, добровольно взявшие на себя обязанность сочинять ответы, искренне развлекались. Вдобавок я вовсю злоупотреблял возможностью подбрасывать в сумки королевских гонцов свои личные письма, отправлявшиеся в Бельверус на имя молодой баронессы Целлиг. Время от времени Цинтии выпадал счастливый случай переслать ответ, но какой толк от десятка торопливо набросанных строчек, не дающих никакого представления о том, чем занята и какие планы строит моя взбалмошная дама…