Олаф Бьорн Локнит - Повелитель молний

Сегодня он тоже сделал вид, будто намеки Ши его не касаются.

«Ржавым копьем» звался маленький трактир, скрывавшийся в проулке поблизости от Аль-Ронга. Сюда частенько захаживали отбывшие свою повинность тюремщики, и здесь за кружкой красного шемского заключались договоры, исходом которых становилось либо досрочное освобождение, либо внезапная кончина кого-либо из обитателей Колодца. Это местечко относилось к числу тех, в которые легко войти и гораздо труднее выйти.

Хисс отодвинул драный кусок рыболовной сети с бубенчиками, заменявший дверь, быстро обшарил взглядом посетителей и уверенно направился в дальний угол. Ши старался держаться поблизости.

– Змееныш? – лениво удивился одиноко расположившийся за столом человек – грузный, седеющий, в мешковатой форме надзирателя Ямы, и, судя по цвету физиономии, не склонный отказывать себе в лишнем кувшине. – Какими ветрами? Ищешь кого?

– Вчерашний день, – Хисс присел напротив, щелчком отправив подбежавшему служке серебряную монетку. – «Драконью слезу» на троих, потом повторить. Мое почтение, Бакка. Ши, не маячь, садись. Бакка, это мой приятель Ши Шелам. Ши, перед тобой почтеннейший господин Бакка, доблестный страж тюрьмы Аль-Ронг, некогда упрятавший меня за решетку ровно на двадцать дней.

– На тридцать, – поправил невозмутимый Бакка. – И еще пять тебе накинули за оскорбление судьи. Я вас всех помню – жуликов, мошенников, карманников и прочих оболтусов.

– Именно надежда на твои знания и привела нас сюда, – между пальцев Хисса замелькала новая монетка, золотой полуимпериал. – Один наш общий друг имел неосторожность угодить на постой в гостеприимную Мышеловку…

– Когда взяли, как звать, за что? – деловито перебил стражник.

– Вчера днем. Уличный грабеж, – отозвался Хисс. – Мы называем его Малышом. Довольно необычный тип – мальчишка с Полуночи. Тощая такая орясина, черноволосый, глаза светлые, обычно помалкивает, но приставать к нему не советую. Убьет и не заметит.

Бакка глубокомысленно погрузился в церемонию откупоривания принесенного кувшина. Хисс и Ши терпеливо ждали, стараясь, в соответствии с городскими традициями, выглядеть совершенно незаинтересованными в ответе.

– Был такой, – наконец изволил заговорить тюремщик. – Но поздновато вы, ребятки, спохватились.

– Так и знал, что он непременно наломает дров! – не выдержал Ши, едва не опрокинув кружку. – Что он натворил? Разворотил стену, пытаясь сбежать? Дал по морде начальнику тюрьмы? Подбил соседей по камере устроить бунт?

– Ему просто не повезло, – хмыкнул Бакка и сделал жест, призывающий собеседников подвинуться поближе. – История вышла – нарочно не придумаешь. Я сам не видел, мне рассказывали. Значит, привели этого вашего Малыша, затолкали на свободное место. Он сидит, ведет себя прилично, даром что варвар, – стражник перешел на хриплый полушепот: – К ночи, как обычно, потянулся в гости народец…

Ши и Хисс понятливо кивнули.

– А среди прочих является за свеженьким товаром некий господин с определенными пристрастиями и изъявляет желание приобрести вашего дружка за сто двадцать полновесных туранских золотых.

Ши восторженно хрюкнул. Рыжий пробормотал себе под нечто вроде: «Только в тюрьме узнаешь свою истинную цену». Бакка продолжил рассказ:

– Сторговались, значит, на ста тридцати пяти, но ваш приятель смекнул, что к чему, и вылезать из клетки наотрез отказался. Его начали вытаскивать, он затеял драку, рядом тоже начали шуметь, и тут входит… – стражник запнулся. – Покупательница. Дама. Хоть и закутанная с головы до ног, но сразу ясно – из благородных, не просто разбогатевшая шлюшка. При ней два мордоворота. И выступает она эдак преспокойно по коридору, ровно к себе домой пришла. Народец сразу языки проглотил, сидит и глазеет, будто первый раз в жизни женщину встретили.

– Какая дама? – подался вперед Ши. – Высокая блондинка?

– Не видел, – с сожалением признал тюремщик. – И мой приятель, который там как раз околачивался, тоже ее в лицо не видел, но твердит, будто красотка редкая.

– Она, наверняка она. Госпожа Клелия, – воришка озадаченно поскреб в затылке. – Ее-то чего туда понесло?

– Так вот, подходит эта госпожа и заявляет, что дает опять-таки за вашего приятеля-варвара двойную цену – мол, такого ей никогда не попадалось.

– Ой-е-е… – предвкушающе протянул Хисс. – И что дальше?

– Дальше благородные господа едва друг другу глаза не выцарапали, цена за мальчишку поднялась до пятисот золотых, а все, кто там оказался, не знали, что делать – то ли прятаться по углам, то ли хохотать, – равнодушно сообщил Бакка. – Парень сидел, как оплеванный и, похоже, мечтал провалиться сквозь землю. Женщина купила его за пятьсот пятьдесят империалов.

– Однако, – искренне удивился Рыжий. – Я бы и трети не дал. Киммерийцы теперь в цене…Так она его забрала?

– В том-то и дело, что нет! Встала возле решетки, поманила пальчиком с колечком, а колечко-то добрую сотню стоит, и начали они о чем-то шептаться. Вроде как госпожа расспрашивала про какого-то своего друга, который живет тут, в городе, а она никак не может его отыскать. Ваш приятель закивал: знаю такого. Дама обрадовалась, махнула своим, мол, все наладилось, берем покупку и уходим, – Бакка выдержал надлежащую паузу, в течение которой слушатели затаили дыхание, – и тут по коридорам – шу-шу-шу, начальство объявилось. Не простое, вроде старшего надсмотрщика, а самолично господин верховный дознаватель, его светлость Язва Немедийская…

– Рекифес, что ли? – догадался Ши и поежился. Рекифеса в городе побаивались – дознаватель, присланный из Немедии, не желал поддаваться местным правилам игры, не брал взяток, не прислушивался к намекам, а потому считался личностью опасной и непредсказуемой, способной на самые неожиданные поступки.

– Он самый. Наверное, долго выслеживал, когда заявятся покупатели высокого полета. Он же спит и видит, как навести в благословенном Шадизаре свои порядки, изловить всех казнокрадов, развесить их на городских площадях и доложить об этом в Бельверус.

– Не дождется, – отрезал Хисс. – И что?

– Известно что. Господа покупатели порскнули по углам не хуже крыс, увидевших хорька, и еле успели удрать. В Аль-Ронге потайных ходов проложено не меньше, чем под Чамганом выкопано подземелий. Рекифес ворвался с гвардией наперевес, а никого нету. Улетели пташки. Он, само собой, разозлился, и спрашивает – кого пытались выкупить? Стражники с перепугу тыкнули в кого ни попадя, заодно и в вашего дружка. Рекифес состроил рожу, небось, Карающее Правосудие так должно выглядеть, и изрекает: тут, мол, все без разбору виновны, их не судить надо, а казнить на месте преступления, а мы по доброте душевной возимся. Потому для устрашения разгуливающего на свободе отребья и наведения в городе надлежащего благолепия… – Бакка прервался, дабы отхлебнуть из кружки, и закончил: – Завтра всех, кто уже получил свой приговор, и тех, кому дружки пытались устроить побег – примерно наказать.