Олаф Бьорн Локнит - Повелитель молний

– Что? – не понял Хисс.

– Ничего! – раздраженно огрызнулся Ши и повернулся к тюремщику: – Как будут наказывать?

– Беловым Подношением, а также через отделение головы от туловища, удушением и разъятием членов, – с каким-то затаенным удовольствием перечислил Бакка. – Вашему дружку-варвару выпало Подношение, чем-то он Рекифесу сильно не глянулся. Завтра с ним и встретитесь, после полудня на Воловьей площади. Выживет – заберете, хотя куда он будет годен…

Ши как-то поник и уткнулся носом в кружку. Хисс в растерянности забарабанил по столу, с подозрительно-болезненным вниманием разглядывая быстро шевелящиеся пальцы.

Как и любой ночной охотник, он прекрасно знал, что в Шадизаре называют «Подношением Белу». Завтра при изрядном стечении народу Малышу вместе с прочими неудачниками торжественно оттяпают кисть правой руки и он навсегда останется Меченым – тем, который попался закону. Меченый, за редчайшими исключениями, уже не человек, никому не друг, не вор и даже в гильдии нищих ему не на что рассчитывать. Одна дорога – сматываться из города, надеясь, что в другом месте повезет и никто не узнает о его позоре.

– И побега ему вы не устроите, – добил приунывших приятелей стражник. – Приказано было всех приговоренных согнать в одну камеру, запереть и охрану там поставили не местную, аль-ронгскую, а этих, немедийских волкодавов. Их не купишь… Приятно было поболтать, Хисс. Заходи, если что.

– Что мы Райгарху скажем? – тоскливо вопросил Ши, выйдя за порог «Ржавого копья», из полутьмы под лучи ослепительного летнего солнца. – Слушай, может, мы там, наверху, прогневали кого? Сначала Альс, теперь Малыш, и Феруза какая-то сама не своя…

– Не мели чушь, – оборвал причитания воришки Хисс. – Какое небесам до нас дело?

В глубине души он, однако, побаивался того, что Ши может говорить правду. На компанию из «Уютной норы» еще никогда не обрушивалось такое количество неприятностей зараз, и Хисс представления не имел, как из них выкручиваться.

Двадцать годков беспокойной жизни наемницы выучили Лорну Бритунийку одному непреложному правилу – нет ничего коварнее, чем любой, пусть самый крохотный дар волшебства. На глазах Лорны молодой парень за день превратился в глубокого старика – так погиб странствовавший вместе с их отрядом маг-воитель, прикрывавший отход в битве при малоизвестном кофийском городишке Рауме. Она видела, как сошла с ума уличная гадалка в Аграпуре, когда за ее коврик случайно присел и попросил рассказать о будущем человек, не знавший, что несет в себе семена Черной Гибели – чумы. Лорна из Пайрогии и двое ее сослуживцев (если Разрушительница Союзов не прибрала их к себе) могли бы рассказать, чем закончилась попытка неудачливого чернокнижника воспользоваться попавшим ему в руки талисманом и вызвать существо из иных сфер…

Она могла бы многое припомнить, но не хотела, ибо ни одна из этих историй не завершалась счастливым концом.

…Как, например, история с нужником при трактире и волшебным жезлом. Сегодня с утра, кстати, деревянная будка породила десяток безволосых кошек с синей дряблой кожей, немедля разбежавшихся по кварталу, а затем поднялась на свои паучьи лапы и отправилась гулять, ожесточенно споря о вечной борьбе Мрака со Светом. По счастью, рядом оказался Райгарх, который загнал разбушевавшийся нужник обратно на задний двор, пока тот не перепугал насмерть всех соседей. Будка обиделась и присмирела, выдав на прощание залп стенаний и всхлипов, а так же осу размером с небольшую собаку. Райгарх осу убил, запустив в нее громадным булыжником и громогласно объявил в трактире, что однажды сожжет проклятущее отхожее место, если подобные безобразия будут продолжаться.

Лорна, не обращая внимания на взбешенный рев приятеля, смотрела на Ферузу и начинала всерьез опасаться за рассудок своей постоялицы.

Феруза ат'Джебеларик второй день сидела перед нерастопленным камином, ничего не говорила, жестами отказывалась от еды и крутила в руках браслет пропавшего дружка.

Трактирщица полагала, что в мире – или, по крайней мере, в Шадизаре – почти не существует мужчин, из-за которых стоило бы убиваться. Никто не спорит, Аластор не какой-то смазливый оборванец, и в голове у него вроде мозгов побольше, чем у прочих, но раз вышла такая судьба…

Феруза не слушала.

Подавив желание отхлестать туранку по щекам, дабы та очнулась от своих грез наяву, хозяйка «Норы» попыталась заняться обычными делами. Бесполезно – тарелки валились из рук, прислуга норовила попасться под ноги, мясо не посолили, вино скисло, а заказанные вчера яйца оказались протухшими. Райгарх, на свой страх и риск попытавшийся успокоить трактирщицу, нарвался на пинок вкупе с замысловатым ругательством и советом держаться подальше.

Случайным взмахом руки перевернув кастрюлю с кипящим соусом, Лорна поняла, что на кухне ей сегодня делать нечего. Вытащила из кладовки припасенную для самых богатых покупателей бутылку шемского «Золотого корня» и пошла горевать чужое горе.

Предсказательница сидела на прежнем месте. Уговорами и силком Лорна заставила девушку выпить полкружки «Корня», надеясь, что хоть это заставит гадалку очнуться.

Помогло. Феруза подняла голову, взглянула на сидевшую напротив трактирщицу – карие с желтыми искрами глаза походили на затянутые льдом лужицы. В Замору лед попадал только в виде оплывающих кусков, вырубленных на вершинах Карпашских гор и щедро добавляемых в вина, но Лорна помнила, что такое снег, холод и вот такой неокрепший ледок над черной стылой водой.

– Ты бы поплакала, что ли, – посоветовала бритунийка. – Полегчает.

– Не могу, – одними губами отозвалась Феруза и снова спряталась за хрупкой стеной молчания.

– Всю жизнь не просидишь, глядя на угли, – ухватилась за ниточку зарождающегося разговора Лорна. – И ему , кстати, от твоего сидения ничуть не легче.

– Разве я могу что-то сделать? – выдохнула туранка. – Если бы речь шла о людях, я бы раздобыла денег, нашла кого-нибудь, кто мог бы похлопотать… А Чамган… – она подняла руку и бессильно уронила ее на стол, шепотом договорив: – Мне остается только ждать и надеяться на случай.

– Под лежачий камень… – зло буркнула трактирщица и вдруг оживилась: – Слушай, что ты хоронишь своего красавчика и себя заодно раньше времени? Ты ведь предсказательница! Другим загулявших благоверных через тарок сколько раз искала?

– Другим, – чуть окрепшим голосом произнесла Феруза. – Другим женщинам – конечно, это я умею. Но себе… Гадалка не может гадать сама на себя. Ой-лэ, запрещено, нельзя!

– Кем запрещено? – Лорна вызывающе тряхнула белой гривой. – Каким-нибудь свихнувшимся проповедником? На клюквенном киселе вареной десятиюродной теткой, сродственницей приемной сестры третьего деверя?