Олаф Бьорн Локнит - Торговцы грезами

– Браслет валялся в углу, – отозвался варвар. Может, в этом подвале не по своей воле побывала какая-то женщина, и это все, что от нее осталось? Но безделушка выглядит относительно новенькой…

– Где он лежал? – спросил Мораддин. – Здесь? Странно…

– Что странно? – не понял Конан.

– Дальний угол, сюда он мог попасть только в случае, если его специально туда положили, – отозвался полугном. – Или он закатился туда упав с руки. Вот, взгляните, замочек погнут, и выскакивает из дужки…

– Далась вам эта фитюлька, – сердито буркнул Даммарос, явно донельзя удрученный последними открывшимися обстоятельствами и теперь соображавший, что стоит предпринять в связи с этим. – Лучше бы подумали, как нам теперь быть…

– Погоди, – варвару показалось, что маленькое украшение некогда попадалось ему на глаза и мимолетная встреча с его владелицей имела отношение к таинственному каравану. Только вот каким образом? Довольно невзрачная, хотя и не лишенная изящества поделка, могущая принадлежать небогатой женщине… Нет, он начал не с того конца. Когда стало известно, что караван благополучно миновал засаду в ущелье и все-таки придет в город? Когда он сам и Мораддин вернулись на виллу «Кипарисы», принеся это безрадостное известие. Если кто-то подслушивал памятный разговор с Леддаром и дорогой Линдиссой, у него оставалось достаточно времени, чтобы на хорошей лошади доскакать до города и постараться замести все возможные следы.

Спрашивается, кто это мог быть? Кто, помимо уцелевших в резне Линдиссы и Леддара, знал обо всем происходящем? Одним словом, чей браслет? Не Линдиссы – рыжая красотка никогда бы не надела столь скромную и незаметную вещичку. Не Ринги – ее украшения куплены самим Конаном и он прекрасно помнил, что именно покупал. Такого браслета среди подарков не было…

Тогда кто же знал все подробности заговора, присутствовал при всех разговорах, оставаясь при этом незамеченным? Кто был настоящим призраком, управлявшим действиями спятившего Эридата? Может, этот неизвестный сам и довел умудрявшегося как-то сдерживать свои кровожадные инстинкты полукровку до полного безумия, а затем, убедившись, что ничего не достиг, избавился от него? Кто, кто еще постоянно был рядом? На кого в суматохе последних трех дней они совершенно не обратили внимания?

– Никто и никогда не замечает слуг, – медленно проговорила Ринга, точно отвечая на невысказанный вопрос киммерийца. – А слуги видят и слышат все…

«Старая Чари! Она постоянно была рядом с Линдиссой! Однако на вилле она не показывалась, – сообразил Конан. – Браслет… Ну конечно, это браслет Чари, я видел его, когда мы навели страху на Гебера с компанией, а потом разговаривали с Линдиссой в саду… Такого не может быть! Впрочем, тут уже случилось столько всякой невообразимой небывальщины, что еще от одной невероятной вещи ничего не изменится.»

– Чари, – уверенно сказал варвар. – Чари могла знать все. Даже если это не она, я бы не отказался задать Линдиссиной служанке пару вопросов… Только где она может находится сейчас? В усадьбе я ее не видел…

– А здесь, в городе, в доме Линдиссы? – предположила девушка. – Вдруг она еще не успела никуда улизнуть? Пошли, проверим!.. – Ринга стрелой вылетела из святилища и понеслась вверх по лестнице. Киммериец помчался за ней. Мораддин недоуменно пожал плечами и бросился вслед внезапно удравшему компаньону, здраво рассудив, что подобное стремительное бегство наверняка имеет вескую причину. Имя Чари ему ничего не говорило, однако оставлять варвара одного не следовало – непременно опять ввяжется в опасную историю!

Остававшиеся наверху гвардейцы были порядком напуганы, когда из загадочного и мрачного подвала один за другим выскочили двое наемников, странная девушка, а затем и их собственный капитан с помощниками. Не обращая ни на кого внимания, эти шестеро взлетели на лошадей и галопом понеслись куда-то в центр городка. Даммарос, правда, задержался на несколько мгновений, чтобы приказать оцепить дом, никого не впускать и не выпускать, а также ничего не трогать. После чего прихватил с собой еще десяток человек и ускакал вслед за наемниками.

Владение госпожи Линдиссы, неудачливой мошенницы, стояло на прежнем месте. Конан поймал себя на том, что ничуть не удивился бы, застань они на месте уютного особняка заросший сорняками глухой пустырь или огромную яму. Но дом со всеми его пристройками, верандами и коридорами никуда не делся, занимая свое место на улице Прыгающей Ящерицы.

Главные ворота оказались закрыты, но не заперты. Во дворе царили ставшие уже привычными тишина и безлюдье, зато в комнатах, в отличие от дома Эридата, явно проводились недавно поспешные сборы. Шкафы и сундуки стояли нараспашку, повсюду валялось небрежно разбросанное пестрое барахло – одежда, украшения, какие-то флакончики… Мораддин и Конан заглядывали в каждую встречавшуюся на пути комнату – ни одной живой души!

– Сюда, – уверенно бросила Ринга, взбегая по застланной ковром деревянной лестнице на второй этаж. – Оно где-то поблизости…

Девушка привела своих спутников в небольшой зал с несколькими дверями и здесь заметалась, точно упустив невидимый след. Мораддин, оглядевшись по сторонам, решительно подошел к одной из дверей, ничем не отличающейся от других, и толчком распахнул створки.

– Я знала, что вы непременно приедете сюда, – мягко и слегка снисходительно произнес вкрадчивый женский голос. – Вы нашли браслет, не правда ли? Какая неосторожность с моей стороны – позабыть его там…

Ринга угрожающе зашипела, и, пригнувшись, медленными шагами двинулась вперед, к удобно расположившейся в кресле женщине.

В маленькой комнате не было ничего примечательного или зловещего – обычная комната, с повытершимися коврами на стенах и на полу, с узким стрельчатым окном, выходящим на сонную пустую улицу да единственным креслом. В кресле сидела невысокая полноватая женщина средних лет, та, которую Конан и Ринга знали под именем Чари, верной служанки госпожи Линдиссы.

Но не это заставило всех остановится на месте и озадаченно переглянуться, точно спрашивая: «Видим ли мы на самом деле то, что видим?»

За спинкой развернутого к двери кресла переливалось под ослепительно-ярким полуденным солнцем всеми оттенками синего море, набегая на белый песчаный берег. Дальше по берегу различались мотающиеся на ветру лохматые пальмы, а за ними… За ними поднималась к небу темно-коричневая заостренная верхушка какого-то гигантского каменного сооружения. Всего этого, конечно, не могло здесь быть. И все же оно было – и море, чей приглушенный плеск долетал до слуха остолбеневших людей, и скрипящие зеленые пальмы, и даже отдаленный шум ветра в листьях. Словно в стене дома кто-то проделал огромную дверь, выводящую на побережье далекого моря. Дверь, рамой которой служили бледно-светящиеся узкие полосы, как живые, подрагивающие на месте и отделявшие странный проход от поверхности обычной каменной стены.