Генри Олди - Русская фэнтези-2009. Разбить зеркала

С кладбища я поехал к Вере Архиповне Ладыгиной. Она была дома. И очень похожа на фото дочки, просто одно лицо. Вот только по молодости она, может, и выглядела девушкой-цветочком, а со временем превратилась в целую необъятную клумбу. Это сравнение — для любителей природы, для других — ее можно было бы сравнить с фортификационной башней, оснащенной ронделями. Такая могла бы заткнуть любую вражескую амбразуру одной левой. Вид на хозяйку и — сквозь оставшуюся для обозрения щелочку дверного проема — на вешалку показывал, что денег от ее бывшего хватило не только на обучение дочек и их съемные квартиры.

— Здрасссьте, — с напускной профессиональной легкостью сказал я, двигаясь в атаку на рондели застывшей в дверях хозяйки, — страховая компания «Медполис-Арбатов». Могу я видеть Нину Николаевну Ладыгину, прописанную по этому адресу? Простите, это вы?

— Ну, — неопределенно сказала она, расплываясь в напомаженной улыбке. Ей польстило то, что ее приняли за дочь. — И чего?

— Оформление получения страховки, — казенным голосом сказал я. — Два миллиона. Документики все попрошу.

— Чего? — Она вскинула брови и сложила губы в бантик. — Что-то я вас не понимаю. Ну, заходите, раз пришли. — Хозяйка повернулась к мне тылом и отплыла в сторону, чтобы закрыть за мной дверь. Уж не знаю, какой хозяйка была в молодости, но мои смутные представления о предпочтениях гномов заколебались. Если спереди хозяйка была оснащена ронделями, то архитектурные формы сзади были целыми бастионами.

Комната была обставлена дорого и вне единого стиля. Мебель, музыкальный центр, телевизор — все было от дорогих иностранных фирм, разных материалов и стилей. Гномы здесь явно не работали. Хотя — я еще раз обозрел достопримечательности хозяйки, — возможно, я до сих пор судил о гномах только по детским книжкам, где все они — специалисты, занимающиеся горной металлургией и кузнечным и ювелирным ремеслами. А ведь должны быть еще всякие там гномовские чиновники, учителя, врачеватели, охранники и прочие. И возможно, что художественный вкус у гномовского королевского советника такой же, как у нашего обобщенного Черномырдина-Касьянова вне их команды дизайнеров. И он даже в кепке ходит как Ульянов-Лужков.

— Я мать Натальи и Нины, — сказала Вера, усадив меня за стол, покрытый поверх пластиковой клеенки кружевной скатертью. — Что вы там говорили про два миллиона, которые мне достаются после покойной дочки по страховке?

— Вам — ничего, — сказал я. — Ваша дочь Наталья за неделю до смерти застраховалась в пользу сестры Нины. Нам сначала в Арбатове милиция сообщила, что cмертный случай произошел в результате самоубийства, а в таком случае страховка не выплачивается. Но вчера позвонила девушка и сказала, что у нее есть документы о признании смерти не самоубийством, а следствием несчастного случая, неправильного обращения с медикаментозными препаратами. Нина прописана по этому адресу. Как мне ее увидеть? Если у нее такие документы есть, то пусть срочно оформляет заявление в течение недели, а то потом только через суд.

Вера законов не знала (естественно, кто ж у нас их читает?) и сразу пошла красными пятнами и заголосила.

— Ах, она… худая! Хочет все сразу: и рыбку съесть и на… сесть! Ей, значится, все, а родной матери — шиш с маслом! Ну, Наташка, ну, сволота! Зря я умных людей не послушала — аборт от этого уродца не сделала!..

Я с интересом слушал комментарий.

— И что вас так огорчает? Ведь родная дочь деньги получит.

Вера покосилась на меня с подозрением.

— Ну, это… Могла бы Наташка предупредить. И на родную мать записать. Или хоть в пополаме. А ведь ей еще двадцати одного года нет, значит, деньгами я распоряжаюсь?

— Нет, — огорчил я Веру, — это в Англии с двадцати одного деньгами распоряжаются. А у нас с восемнадцати без ограничений, а по решению суда могут и раньше.

Упоминание про суд ей не понравилось. Впрочем, это в США все судятся постоянно, а у нас люди нормальные: любой суд за версту обходят.

— Так мне-то что с того, что у Наташки деньги? В смысле, что Наташкины деньги получит Нинка?

— Если вы дадите мне ее адрес, — сказал я ласково и убеждающе, как просят собаку или ребенка отдать нужный предмет, — то я попрошу ее написать заявление о выплате страховой суммы. А уж она приедет к вам за бумагами о смерти, и тут вы договоритесь. У нее ведь нет этих бумаг, верно? А у вас нет страховых бумаг, правильно? Значит — договоритесь. А нужно все срочно, а то неделя кончается.

В конечном счете Вера Архиповна мне поверила и — со всей ее неохотой и подозрениями — написала Нинин адрес. Ехать в Москву немедленно самой и устраивать там разборки ей не хотелось, и она положилась на мое прекраснодушие.

Добираться до Москвы на вечер глядя я не стал. Был, конечно, риск, что мать позвонит дочери, а та начнет отпираться, что ни о какой страховке не знает. Но это тоже меня не очень пугало: в этом случае мать просто сочтет, что дочка скрывает правду о деньгах.

Спал я плохо. Ночью мне снились плавающие и танцующие огни, слышалась далекая музыка поющих садов гномовского Заречья, и я просыпался в холодном поту от ужаса, что перенесусь в другое измерение прямо во сне. В конечном счете я включил торшер и спал при свете, чтобы, просыпаясь, сразу увериться, что я дома, а не щупать лихорадочно в темноте край кровати. Еще меня в полусне тревожили другие измерения. Эльфов я видел на картинках в книжках, но чем они занимаются — воображал себе очень смутно. Леприконов представлял как нечто среднее между гномами и эльфами. Хоббитов, троллей и гоблинов я знал, но только от знакомых толкинистов и из кино. Название «баньши» слышал, но как они выглядят, даже придумать не смог. Еще смущали упоминания гномов-охранников о вампирах и каких-то кровках. Неужели есть целый мир вампиров? И чем они тогда там питаются? И — кровки. Я всегда думал, что выражение эльф-полукровка означает, что он наполовину эльф, а наполовину кто-то другой, человек, например. Как-то слово «кровка» прозвучало одинаково неприятно и у Сисякина, и у гномов. Я дал себе слово, что в ближние дни доберусь через Соколова или Бочарева до служебных библиотек и почитаю там о малых народцах все, что мне разрешат.

Если выезжать в Москву утром со всеми, то попадешь в пробки. А если позже, то Ладыгина может куда-нибудь завеяться погулять. Я не думал, что она с утра на занятиях, тем более что на курсе у нее должны были знать, что на днях она потеряла сестру. Но вряд ли она будет сидеть дома весь день. Пришлось мне встать рано. Очень рано. Не знаю, кто изобрел будильник: изобретатель был, безусловно, большим умницей, но сволочью. В юные годы я по утрам нашаривал орущий будильник и швырял его в противоположную стену, — пока не посчитал свои затраты и не подвесил следующий купленный на резиновую растяжку. Теперь, когда я утром отшвыриваю будильник, он кружит у меня над постелью и продолжает злобно верещать и каркать.