Оливер Джонсон - Последняя Утренняя Звезда

Но тут: чудо. Он увидел, как ее грудь поднялась и упала. Она еще жива, еще есть несколько секунд. Возможно мир все еще балансирует на грани, качается между светом и бесконечной тьмой. Он уже было решил, что Ре бросил и его и дело Огня, но надежда еще есть. Он вспомнил, кто он такой и почему он здесь.

В его руке еще сверкал Жезл, причина проклятья и способ покончить с ним. Инструмент спасения, спасения Талассы и мира от того зла, которое стоит перед ним.

— Нет! — крикнул он и взмахнул Жезлом над телом Талассы.

Вспышка света. Лицо Доппельгангера внезапно вспыхнуло, мгновенно потеряв красоту Талассы и превратившись в белую маску гнева и ярости, но Уртред ничего не видел: резким движением он коснулся Жезлом груди Талассы.

Еще одна вспышка света, как удар молнии. Уртред услышал, как выругался Фаран, как дикий крик донесся оттуда, где стояла тень Талассы. Все вокруг стало белым, цвета исчезли. Наконец окружающее вернулось. Он поглядел на тело Талассы, по-прежнему лежавшее на алтаре. Она двигалась. Ожила! Когда танцевавшие под веками разноцветные пятна исчезли и зрение прояснилось, он увидел, что чумные пятна пропали.

— Таласса! — крикнул он, отбросил Жезл, скользнул руками в перчатках ей под спину и осторожно посадил прямо.

— Где я? — неуверенно спросила она.

— В Тенях.

— Тенях? — переспросила она.

— Да, но я собираюсь забрать тебя отсюда.

Прежде чем он успел еще что-то сказать, Уртред увидел, что ее глаза внезапно остановились на чем-то за его спиной. Он обернулся. Доппельгангер стояла, вытянув к ним руки, но теперь она была в старом теле Талассы: руки в пятнах, багровых и пурпурных, вены выпирают наружу, каждый дюйм обнаженного тела покрыт чумными фурункулами. Уртред отшатнулся, и оттащил Талассу от алтаря.

Доппельгангер хотела прыгнуть на них, но после первого же шага закачалась и упала на землю, извиваясь как насекомое с перебитой спиной, не в силах подняться.

Оставался только Фаран. Уртред мгновенно поднял Жезл с земли и уставился в движущиеся тени в поисках лорда-вампира.

Фаран стоял недалеко, слегка отвернувшись от них. Алебарда лежала на полу, в руке была палица, до этого висевшая на поясе. Свободной рукой он шарил перед собой. Глаза князя были повреждены еще до того, как они вошли в Тени, но сейчас зрачки стали мертво-белыми, как пепел после огня: вспышки света Жезла уничтожили их.

Фаран глубоко вздохнул и повернулся к ним. Он почуял их запах.

Уртред отступил назад. Он заметил, что изменилось еще кое-что. В его вены вернулся огонь. И с ним к нему вернулась сила. Светоносица ожила, во внешнем мире засверкала звезда, темнота отступила. И к Фарану вернулась жажда крови. Лорд-вампир шагнул к ним, в дикой гримасе оттянув губы назад.

Уртред вытянул перед собой Жезл. Фаран остановился, почувствовав обжигающий огонь. — У меня Жезл, — крикнул Уртред. — Не подходи ближе, если не хочешь сгореть.

— Жрец, ты и так доставил мне множество неприятностей, — ответил Фаран. — Но сейчас надо положить этому конец. Ты что, думаешь я боюсь пламени? — Еще один шаг и он бросился через разделяющее их пространство.

Уртред выбросил вперед Жезл, пытаясь остановить его, но рывок Фарана отбросил его назад, он тяжело упал на спину, зубы лорда-вампира щелкнули в дюймах от его носа. Только Жезл, зажатый между их телами, держал зубы Фарана на достаточном расстоянии от его лица. Он почувствовал запах горящей кожи и увидел, что Жезл уже прожег доспехи Фарана.

Фаран опять щелкнул зубами, еще ближе. Уртред резко отдернул голову в сторону, и зубы не задели ухо, но в этот момент что-то странное случилось с лицом Фарана. Кожистые щеки начали проваливаться в себя, как если бы мертвый хозяин покинул их, оставив за собой только пустую, безжизненную маску.

Уртред толкнул его, и лорд-вампир, который мгновение назад казался таким сильным и жестким, упал с него, как если бы ничего не весил. Уртред перекатился и вскочил на ноги.

Фаран лежал перед ним: потрепанные кожаный доспехи горели прямо там, где их коснулся Жезл. Внутри грудь и живот дымились, сжигаемые черным огнем. Половина брюшной полости уже превратилась в серый пепел, в ужасной дыре виднелись желтые кости. Но, несмотря на рану, его губы еще двигались на съежившемся кожистом лице, как если бы он пытался что-то сказать.

Таласса, стоявшая рядом с Уртредом, в страхе глядела вниз. Свободной рукой он обнял ее, пытаясь успокоить. Каким-то образом Фаран, несмотря на вонь своего горящего тела, сумел уловить ее запах и повернул к ней свои мертвые белые глаза.

— Сто ночей, Таласса, ты могла быть моей, — сумел выдохнуть он. Уртред почувствовал, как ее бьет дрожь.

— Сто ночей давно прошли, Фаран Гатон, — дрожащим голосом ответила она.

— Да, как цветок, который теряет лепестки, один за другим, — прошептал он. Потом его спина выгнулась, и все тело, которое до этого дымилось, вспыхнуло сине-желтым пламенем. Через пару секунд перед ними лежала смоляно-черная мумия, а еще через мгновение от него остался только пепел. Неизвестно откуда взявшийся легкий ветер подхватил его, поднял вверх и разбил на тысячу частей, которые и унес прочь.

Уртред и Таласса молча смотрели на остатки своего злейшего врага. Исчез, за секунду. Сколько месяцев его тень падала на их жизнь? Сколько тысяч людей умерло из-за него, ради его кровавого удовольствия? И тем не менее, глядя друг на друга, они ощутили странную жалость: из-под оболочки монстра несколько раз проглядывали следы человека — тень того человека, которым он был раньше.

Уртред повернулся и поглядел вокруг. Стены Серого Дворца исчезли, по обе стороны от них лежали серые равнины, впереди поднимался мост над Бездной Хель.

Здесь не было севера или запада, юга или востока, но там, где должен был быть Северный Полюс, горела одинокая звезда, сиявшая все ярче и ярче, пока не засверкала как солнце.

Равнины засветились под ее лучами, и на конце моста, который, внезапно, оказался очень близко от них, стоял портал в Мир Смертных.

Медленно, с мучительным скрежетом рычагов и передач, которые поддерживали и двигали его тело, Бронзовый Воин ожил, в очередной раз. Еще одна смерть, еще одно пробуждение. Он увидел покрытые мокрыми пятнами стены гробницы и в центре ее жадеитовый саркофаг. Впереди, на стенной фреске, он увидел нарисованную пустыню. Посреди нарисованного неба опять горела звезда. Насколько он помнил, прежде чем заснуть он глядел на нее: перед ним точка связи миров.

В голове все жужжало: сколько же времени он спал? И сколько поколений людей успели смениться за это время? Неужели еще пять тысяч лет, как тогда, перед тем как пришел Маризиан и вырыл его из пустыни, в которой он был похоронен?