Оливер Джонсон - Последняя Утренняя Звезда

— Что они делают? — спросил Фазад.

— Оживляют трупы. Когда придет день, это будет похоже на поле Тралла — тогда мертвые выпрыгивали из земли, — мрачно ответил Гарн.

— А когда придет день?

Гарн пожал плечами. — Парень, мы не пророки. Секрет зарыт где-то в Книге Света и Книге Червя , но нам его не откопать.

— Мы должны рассказать королеве то, что видели.

Гарн кивнул. — Да, завтра. Сейчас она закрылась в своей части башни, а Криггана вообще нигде нет.

— А Рута Ханиш и стражники?

Гарн пристально поглядел на мальчика. — Кто отвечает за защиту цитадели? — спросил сенешаль. Фазад собрался было ответить, но Гарн опередил его. — Рута Ханиш, вот кто. Сегодня волки выли так, что могли поднять мертвого. Они носились по самым главным улицам. Хотя бы один командир вышел из казарм и приказал прогнать их? Нет, никто не вышел, стражники остались пить в казармах. Не боится ли он того, что солдаты увидят потом, когда прогонят волков? Наверняка сцены вроде этой сегодня можно увидеть во всем Имблевике.

— Неужели он предатель?

— Вспомни, парень, я сражался в Тралле. Даже во время битвы рассказы о его подвигах летали по шеренгам и вселяли в солдат мужество. А после поражения он увел выживших назад. Потом эти казни. Неужели он стал бы уничтожать свой собственный народ? Значит он вне подозрений? — Гарн покачал головой. — Но Валанс и все остальные, с которыми я говорил, не согласились со мной. Они думают, что он предатель, что все это только ухищрения, чтобы пустить пыль в глаза, а придет день, если уже не пришел, когда он поднимет мертвых и захватит город.

— Тем не менее он не Живой Мертвец. Мы видели его при свете солнца.

— Не все последователи Исса вампиры. Укус вампира порабощает жертву, подчиняет его хозяину, а на это Рута Ханишь не пойдет никогда. Есть только одна вещь, при помощи которой можно получить то, что они называют вечной жизнью, и не стать ничьим рабом.

— И что же это?

— Черная Чаша — проклятый артефакт, который Фаран унес с собой из Тире Ганда на запад, чтобы распространить на весь мир власть Червя. Вот то, что ждет Рута Ханиш. — Гарн негромко выругался. — Казнь — самая обыкновенная подделка, развлечение для гарнизона, отупевшего от пьянства. Каждый день, который мы с Валансом проводили в казармах, я видел это — их гнилая дисциплина с каждым разом все хуже и хуже. Скоро только те, кто живет в башне смогут сражаться с Рутой Ханишем и его когортами: мы и предсказатели.

Они посмотрели на кладбище. Все было тихо, волки опять успокоились.

— Посмотрим, что будет завтра, парень, — сказал Гарн. — Когда предупредим королеву. Тогда и увидим, что мы можем сделать. — Они стали подниматься по ступенькам башни, так тихо, как только возможно. Фонарь перед дверями все еще горел, но стул предсказателя по-прежнему был пуст.

Далеко под Холмами Дьюрина Голон отдал Черную Чашу Фарану и поспешно отошел назад, прижав плащ ко рту, чтобы защититься от невидимых спор болезни, которые, как он считал, плавали в воздухе подземной комнаты. Белый туман, который наполнял помещение, почти исчез; последние несколько клубов, подхваченные ветерком из невидимых вентиляционных отверстий, плыли к двери, чем-то похожие на убегающих призраков, но волшебник знал, что дыхание демона никуда не делось и находится здесь.

Синий свет вспыхнул в центре комнаты, окрасив белые саваны, покрывавшие трупы, в лилово-серый цвет. Фаран подошел к каменной плите, на которой лежал первый из трупов. Он повернулся и жестом подозвал к себе последнего выжившего Жнеца. Солдат немедленно оставил свой пост у двери комнаты и подошел к нему, маска-череп побелела от пыли, он выглядел олицетворением ходячей смерти.

Но Фарану от него была нужна жизнь, бегущая по жилам кровь: эта кровь даст жизнь тысячам, лежавшим на смертных ложах в ожидании воскрешения.

Какое-то время Фаран пристально глядел на Черную Чашу. Трудно было себе представить, что богу пришлось пить из такого земного предмета. Чаша была не больше, чем самая обычная кружка для пива, с узким горлышком и широким ободком; судя по ее верху, она была сделана из меди, но, как он точно знал, это должен был быть какой-то давно забытый людьми металл, его черная поверхность была испещрена темными рунами, более древними, чем могла помнить память человечества.

Фаран жестом приказал Голону начинать. Волшебник, по-прежнему прижимая плащ ко рту, подошел к остальным двоим, стоявшим в центре комнаты. Он вынул из кошелька маленькую склянку и протянул ее солдату: последнее утешение, пары реки забвения, Леты. Жнец отбросил маску, отвинтил крышку и глубоко вдохнул носом. Его лицо мгновенно побелело, склянка выпала из пальцев и ударилась о пол, потом он упал на колени.

Голон схватил его руки прежде, чем он упал. Пульс прощупывался, но очень слабый и редкий. Сейчас солдат находился на полпути между жизнью и смертью.

Теперь и Фаран наклонился над ним и взял его ноги, приказав волшебнику поднять вторую половину тела Жнеца. Вдвоем они перенесли солдата на один из свободных плит. Голон достал висящий на поясе маленький нож из обсидиана и поднес его к руке мужчины. Потом он кивнул Фарану, чтобы тот держал Чашу наготове, и разрезал запястье Жнеца. Вначале на бледном теле появилась только маленькая бледная кровинка, но потом красная краска волной хлынула на белую поверхность руки, и кровь забила ключом.

Так это началось. Они работали много часов, он и Фаран, пока вся кровь из тела человека, капля за каплей, не перешла в Черную Чашу. Голон все время с силой сдавливал и мял тело в районе раны, примерно так же, как фермер доит корову, теребя ее за соски. Жнец все глубже и глубже соскальзывал в кому, пока, через много часов, кровь из раны не потекла медленнее, а потом вообще перестала течь. Но даже тогда Фаран не остановился, но схватил палицу Жнеца, несколькими сильным ударами сломал ему грудную клетку и вырвал из нее еще трепещущее сердце. Он изо всех сил сжал его своими кожаными перчатками, выдавливая остатки крови в Черную Чашу, его полубезумное лицо исказила гримаса жестокости.

Потом Фаран отбросил сердце в сторону и с недоумением посмотрел на странный сосуд. Ничуть не больше обыкновенной кружки, тем не менее каждый галлон крови Жнеца исчез внутри, как если бы там был невидимый колодец. И теперь даже одна капля, драгоценная капля, могла оживить мертвого. Черный металл вообще не изменился, за исключением горлышка, там где кровь коснулась его: зато здесь он кипел, как кислота. Из Чаши пошел тяжелый запах желчи, который смешивался с кислым запахом меди. Фаран стащил одну из своих кольчужных перчаток и бросил ее на пол, потом поднес Чашу к губам и сделал глоток.