Оливер Джонсон - Последняя Утренняя Звезда

Уртред повернулся к Талассе и заглянул глубоко в усталые серые глаза. — Тебе понадобится вся твоя сила — отдохни, — сказал он.

— Я должна помочь тем, кому смогу, — прошептала она. Он вспомнил ее на площади в Годе, в тот день, когда они уходили в Лорн, исцеляющей больных и хромых. Но что она может сделать для жертв чумы?

— Дай мне воды, — тихо сказала она. Уртред снял с пояса фляжку, отвинтил крышку и, встав на колени, отдал ей. Таласса, не обращая внимания на опасность, приподняла голову Самлака и начала молиться, благодаря Ре за чистоту потока, из которого была взята вода, за прозрачность ветра, живительную силу солнца и вообще за всю природу, которая помогла этой воде появиться на свет. Потом она нежно поднесла фляжку к губам Самлака. — Пускай вода вымоет яд из тебя, — взмолилась она, наклоняя горлышко так, чтобы жидкость закапала в рот человека. Вода побежала вниз, смочила бородатый подбородок. Самлак застонал, потом неуверенно открыл глаза и узнал ее. — Миледи… — прошептал он.

Таласса улыбнулась. — Отдыхай, поспи. Зло вышло из тебя. — Она осторожно положила его голову на палубу, потом встала, грациозно изогнув свое длинное тело под белым плащом, дыхание Уртреда застряло в горле.

Таласса подошла к следующему. Каждый из них получил глоток воды. Закончив с последним, она встала и подошла к Джайалу. Юный воин стоял на носу, мрачно глядя на стены ущелья, проплывавшие мимо.

Таласса протянула ему бутылку с водой. — Выпей и вылечи себя, ты ранен.

Он посмотрел на протянутую фляжку, как на эмблему Хель.

— Я совершенно здоров, — сухо ответил Джайал. — И мне не нужно ни твоей воды, ни твоей заботы.

— Не исключено, что ты заражен.

— Только не я, — горько ответил он. Выражение ненависти пролетело по его лицу, как если на него упала тень Двойника, потом исчезло. Он снова стал самим собой.

— Джайал, — начала она.

Но он тряхнул головой, резко обрывая ее. — Нет, — сказал он. — Неужели ты думаешь, что можешь вылечить меня? Ты забыла: я — Джайал. Я проклят. Болезнь и физические мучения — ничто по сравнению со страданиями мой души. Это тело для меня ничего не значит, оно вообще не мое, а украдено у этого ублюдка; оно во всем противоположно моему, и тем не менее мое. Я хочу только одного — смерти.

— Еще есть надежда; Искьярд совсем близко. Там ты сможешь победить Двойника; почему бы тебе не выпить? — настойчиво сказала Таласса.

На какое-то мгновение его ледяной взгляд смягчился, и Джайал слегка успокоился. Он протянул руку, взял фляжку и какое-то время задумчиво глядел на нее. Потом, одним быстрым движением, выбросил ее за борт корабля. Бутылка ударилась о поверхность и заскользила по льду к одному из отвесных утесов.

— Вот так, — сказал Джайал, глядя как она исчезает, — хватит с меня твоих зелий. Кончено. Если мне суждено умереть, значит это судьба. Я подохну, и вместе со мной эта тварь, тоже. — Он повернулся ко всем остальным, которые глядели на него, как если бы он окончательно сошел с ума. — Возможно я действительно заражен. Так что держитесь от меня подальше, если хотите жить. — Уртред шагнул вперед, слова протеста уже рвались изо рта, но, прежде чем он успел что-нибудь сказать, сзади раздался крик, и он повернулся.

Один из горцев не отводил взгляд от фляжки, лежавшей на льду уже далеко от них. Он и закричал, да так, что все испуганно обернулась. Позади них, не дальше мили от внушительного V-образного входа в Железные Ворота, они увидели черное пятно — корабль, такой же как и их, входящий в щель между двумя массивными утесами. Пока они смотрели на него, край темного штормового облака накрыл утесы, скрыв корабль из виду. Через несколько минут барка опять появилась, на этот раз намного больше.

— Нам нужно больше ветра. — Уртред поглядел вперед. Ущелье бежало прямо на север. Других выходов нет, только тот, что впереди. И слабый намек на рассвет уже исчез.

Таласса поторопилась обратно на корму и опять подняла руки; складки плаща из шерсти яка поднялись над плечами, как птичьи крылья. Но в ответ дунул только слабый порыв ветра. Паруса хлопнули раз, второй, но тут с юга налетел порыв холодного воздуха, немного подняв скорость. Они по-прежнему катились вперед, но мучительно медленно. Темный Корабль и несущее его темное облако быстро нагоняли.

Через час или два Фаран их схватит.

Там, где только что были два холма, остался один; другой, Малигар, лежал на нем, каждый камень, каждый раздробленный валун, он чувствовал их, как человек чувствует камешек в сапоге, по острой, специфической боли. Но его создали боги, и его мозг воспринимал каждую боль как особую, идущую только от этого и не от другого, так что он чувствовал на себе все эти тысячи и тысячи кусков, различных, как драгоценные камни. Он знал, что его правое плечо выбито из сустава, чувствовал боль от тысяч камней, собравшихся за кирасой и давивших на грудь, знал и то, что одна из его лодыжек вывернута на девяносто градусов по отношению к тому, как одна должна быть.

Но он все еще жив, а пока жив — есть надежда, в точности как тогда, когда он лежал пять тысяч лет, дожидаясь прихода Маризиана, и надеясь, что все-таки опять увидит солнце. Да, он может пролежать еще пять тысяч лет, пока не придет следующий Маризиан, а может быть десять тысяч или сто, какая разница — годы ничто: он почти бессмертный, можно и подождать.

Но тут он вспомнил: Светоносица. Ее время пришло: он должен помочь ей, вот почему Маризиан поднял его из земли. И сейчас он должен высвободиться из могилы, сам.

Он приподнял оставшуюся хорошую руку, чувствуя, как камни сопротивляются и упираются, напряг мускулы и выбросил ее вверх.

Если бы кто-то стоял на разрушенных холмах, он бы подумал, что из каменной осыпи, накрывшей проход, забил гейзер, потому что камни и осколки взлетели в воздух на добрые сто футов. Потом появилась могучая рука, все еще державшая серебряный молот, сиявший даже в слабом предрассветном свете. Потом наружу пробился огромный шлем, и по склонам потекла, бурная каменная река: огромные валуны и небольшие камни, все покатились вниз, все быстрее и быстрее, пока не оказались на замерзшей поверхности озера, опять вдребезги разбив лед.

И вот из кучи битого камня появилось все тело. Из глубин разбитого плечевого сустава били странные вспышки света, но гигант медленно выпрямился, голова на шарнирах повернулась направо и налево, глаза открылись и рубиновые лучи прорезали темноту прохода.

Первым делом он посмотрел на лед. Ничего: Парящий над Волнами и Темный Корабль давно ушли, исчезли за горизонтом. Но расстояние — не помеха для почти бога; он чувствовал, что обе барки там, за изгибом земли. И еще, в воздухе висели слабые следы демонов, похожие на ленты эфира: Хдар, Страг и Спиндель.