Андрей Стерхов - Быть драконом

— Жду.

Едва я отключился, произошло два приятных события: мне принесли отбивную — это раз, в зал вошёл Архипыч — это два.

Сергей Архипович Белов, который никогда не был против, чтобы его называли просто Архипычем, служит заместителем по оперативной работе главы Городского Поста кондотьеров Предельного съезда сыновей седьмого сына. Проще говоря, возглавляет оперативную службу местного отделения тайной службы безопасности Большого совета. А говоря ещё проще, он — главный опер здешних молотобойцев

Молотобойцами называют себя те суровые и отважные парни, которые следят за выполнением обетов, что во избежание крупных междоусобиц добровольно-принудительно наложили на себя люди-маги. Помимо того блюстителя магического порядка противодействуют бесконтрольному распространению сакральных знаний среди непосвящённых, а также занимаются регистрацией всякой нежити и нейтрализуют пагубные последствия эксцессов, связанных с необоснованным или чрезмерным применением Силы. Короче говоря, молотобойцы — администраторы широкого профиля. Что говорится, мастера на все руки. В которых, когда это нужно, появляются мечи.

Серёгу Белова, этого бородатого здоровяка, на чьём лице можно насчитать с два десятка старых шрамов и всегда несколько свежих, я знаю с тех пор, как прибыл на охрану Вещи. А после того, как довелось мне его из беды выручить, мы с ним вообще в больших приятелях.

Случилось наше братание в прошлом веке, через год и пять недель после того, как городские власти разбили на месте старинного кладбища парк культуры и отдыха. К слову сказать, власти людские это умеют и любят — вершить благие дела со звероподобным усердием. Вместо того чтобы организовать достойное перезахоронение погоста, обошлись по-свойски: кресты — на дрова и в переплавку, мраморные плиты — на укрепление погребов и гаражей, могилы — под экскаваторный нож. А ровно через год (аккурат перед майскими праздниками) прорвалась на то место (где тонко, там и рвётся) жуть потусторонняя. Заполонили бывшее кладбище демоны воздаяния. Изверглись изверги. Впрочем, чего ещё можно было ожидать после акта воинствующего забвения собственной истории? Благодати? Так не бывает. Бывает: дурака свалял — отгреби.

Ну и пошло-поехало.

Ночи не проходило, чтобы демоны ни брали в хоровод какого-нибудь запоздавшего прохожего. Каждое утро работники парка находили изуродованный труп где-нибудь под кустом, за лавкой или на карусельной лошадке.

Вот такая вот культура.

Вот такой вот отдых.

Как ни скрывали отцы города печальные новости от широких масс, уже через неделю по городу поползли слухи, что в парке орудует маньяк. Да не просто маньяк, а такой маньяк, который несчастной жертве сердце из груди вырывает, тут же жарит его на костре и съедает.

Доблестная милиция с ног сбилась в поисках злодея, опергруппы несколько раз засады устраивали в разных местах парка, а то и сразу в нескольких. И нашли. Двух каких-то неумытых ханыг. Навесили на них всех собак, бодро начальству отрапортовали, грамоты-благодарности получили, а только гибнуть люди в парке после этого так и не перестали. Не так уже часто, но всё же.

Ну, а когда счёт погибших перевалил за второй десяток, в дело вступили местные молотобойцы. Три по семь — серьёзная цифра, цифра запредельная, глаза уже не закроешь и не отведёшь. Взялись.

Драка вышла нешуточная, не драка — месиво. Рубили огненные мечи по стылым, а стылые по огненным, пощады никто не просил и сам никого не щадил. Те и другие в ратном деле оказались одинаково искусны, только воинов Запредельного оказалось раза в два больше, чем воинов Пределов. Сила Силу, как известно, ломит, в итоге потерял Архипыч той ночью всех своих лучших бойцов — перетащили их демоны в гиблые наделы Запредельного. Сам Архипыч спасся случайно. Яростно отбиваясь, отступил к «чёртовому» колесу, а когда окружили его, полез — куда деваться? — на самую верхатурину. Демоны уже почти добрались до обессиленного кондотьера, когда я подцепил его и уволок подальше от проклятого места.

Повезло Архипычу, что та ночь была для меня Ночью Полёта. Крупно повезло. Несказанно.

А зрелище, думаю, было впечатляющим: глубокая майская ночь, всполохи молний первой грозы, а по небу, разрывая тучи, плывёт дракон с орущим человеком в лапах.

Хотел бы я посмотреть на эту картину со стороны.

Полцарства бы отдал.

Вот, собственно, и вся история.

А, да: Молотобойцы всё равно демонов одолели. Собрали добровольцев со всей Сибири и одолели. Всегда в итоге побеждают. Вопрос времени и цены.

Архипыч заметил меня сразу, как только вошёл, обрадовался и показал растопыренную правую ладонь, согнув при этом мизинец.

Некоторые называют этот приветственный жест «короной», кто-то — «крокодилом», я — «вилами», но сами молотобойцы утверждают, что это римская литера VII в зеркальном отображении. Вроде бы поначалу таким вот образом молотобойцы напоминали друг другу об Иннокентии VII, который в 1484 году издал папскую буллу, где осуждал колдовство, обвинив его в ужасной чуме, пронесшейся по Европе.

Признаться, сколько ни пробовал я, не получается у меня мизинец вот так вот хитро скрутить. Как это удаётся самим молотобойцем, ума не приложу. Особенные люди.

Проходя мимо стойки, Архипыч сделав заказ, после чего с грациозной развязностью стареющего вояки прошагал к моему столику, сел напротив и пробасил:

— Здорово, дракон

И тут же слямзил с моей тарелки ломоть хлеба.

— Здоровее видали, — шутейно отозвался я, не переставая рубить отбивную. — Пообедать зарулил?

Архипыч сначала густо намазал хлеб горчицей, сунул в рот, зачавкал, ни разу не поморщась, только тогда ответил:

— Позавтракать.

— Такая же фигня, — кивнул я. — В пять лёг, проспал всё на свете, пришлось завтрак себе простить.

Сразу после этих слов я насадил на вилку кусок мяса, сунул в рот и закрыл глаза от удовольствия — телятина была свежая, сочная и вкусная до остервенения. Когда глаза открыл, увидел, что Архипыч смотрит на меня с откровенной завистью. Впрочем, ждать ему пришлось не слишком долго, вскоре Крепыш притащил цыплёнка гриль, два мочёных яблока и запотевший графин с водкой. Выставил всё это и дело на стол и, забирая пустой стакан, обратился ко мне хриплым, вечно простуженным, голосом:

— Ещё налить, Егор?

— Спасибо, Кеша, пас, — отказался я. — Поработать собираюсь.

Услышав эти мои несерьёзные слова, кондотьер саркастически хмыкнул и, огладив красиво седеющую бороду, попросил:

— А принеси-ка ты нам, друг Иннокентий, на всякий случай ещё одну чарку.

Сказал и тут же стал рвать принесённого цыплёнка на части. Причем, так яростно, как будто это был его личный кровный враг. Как будто пращур цыплёнка когда-то больно клюнул его в темя и та давняя обида до сих пор бьётся в сердце, требуя отмщения.