Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – фрейграф

Все выглядело, как ненастоящее, я попытался представить, что там в самом деле убитые, кто-то еще жив, но не может выползти из бушующего огня, крылья уже дрогнули, ожидая сигнала ринуться вниз и спасать, спасать, однако я продолжал плыть дальше, как огромный корабль, равнодушный к судьбам рыбешек.

Вообще-то при таких размерах я сам чувствую собственную уязвимость. Если кто-то вцепится, скажем, в крыло, пройдет несколько драгоценных секунд, прежде чем я соображу, что из меня рвут протоперья. А еще несколько секунд понадобится, чтобы протянуть туда издали страшную когтистую лапу. Ага, а хищник будут тупо ждать, пока я его схвачу, щас…

Медленно и с чувством достоинства проплывают внизу раскаленные на солнце барханы, похожие на верблюжьи холмы из золота. Если долго смотреть неподвижно, начинают колыхаться, и вижу, как двигается это несметное стадо. Медленно и торжественно проплывают подо мной руины усыпальниц древних правителей, остроконечные глыбы сломанных колонн, постаментов…

Я выбирал тщательно, вниз пошел с несвойственной для зверя таких размеров суетливостью. Приземлился благоразумно на вершине бархана, хотя инстинкт угодливо подсказывает выбирать для незаметности низинки. Я оказался прав: в человека превращался медленно и долго, сознание плыло настолько, что раза три вообще не понимал, где я и что делаю, наконец нашел себя на вершине песчаного холма, с которого сыплется и сыплется песок, заполняя низинки с обеих сторон. Окажись в одной из них человек с помраченным сознанием, его бы засыпало с головой…

Отдохнув, я попытался превратиться в большую ящерицу, размером с человека. После двух десятков неудачных попыток получилось, хотя ящерицей чувствовал себя неважно и поспешил вернуться обратно, однако сердце стучит ликующе: получается! Могу не только в эту крылатую тварь разных размеров…

А вот в сторону уменьшения размеров все-таки не рискну, хотя соблазн велик. Уменьшение тела неизбежно уменьшит и массу мозга, а я материалист и не верю, что в мозге пчелы или муравья может существовать разум. Для него нужны размеры, и у человека мозг занимает места едва ли меньше, чем у слона или кита.

Так что для миниатюризации либо нужен обходной путь, либо пусть все остается в области мечтаний. Да и вообще я должен думать о великих свершениях, а не о том, как в виде муравья залезть под чью-то юбку.

Снова огляделся по сторонам, никого ли вблизи, на время трансформации в особенно крупное становлюсь беспомощным, и начал процесс превращения в прежнего дракона, как назвали меня караванщики, а теперь зовет женщина.

Обратно летел усталый, но довольный. Еще пару дней, и весь Гандерсгейм будет на мысленной карте. Ну, в крайнем случае задержусь еще на денек-другой, все равно даже из Сен-Мари войска в Брабант придут не раньше, чем через пару недель. А герцог из далекой Армландии приедет еще позже.

В животе урчало, я глазел по сторонам и подумывал, где бы чего поймать и съесть, а когда навстречу попался голубь, машинально метнул в его сторону раскрытую пасть. В последний момент успел заметить на лапке блеснувшее, понял запоздало, что это почтовый голубь… однако челюсти уже сомкнулись.

Борясь с инстинктивным желанием проглотить этот сладкой комочек мяса, я лапой неуклюже снял с языка окровавленное тельце. Голубь еще жил, глаза медленно заволакивает пленкой смерти, но посмотрел на меня с таким укором, что будь я даже Темным Богом, всего бы перекосило от стыда и угрызений совести.

— Какого хрена летаешь, — прорычал я люто, злой на себя, но, как всегда, обвиняя других, — разлетался, гад, в запрещенном коридоре!.. А если бы столкновение?.. Ты подумал, дурак?..

Гора быстро вырастает в размерах, в темноте пещеры блеснула искорка костра, это Мириам жарит козу, я вытянул шею и пошел на снижение, держа взглядом темный зев. Будь это далеко, пришлось бы приземлиться где-нибудь в безлюдном месте, перетечь в людскую форму, чтобы мог стащить с лапки мертвой птицы колечко, а так я влетел в пещеру, на ходу складывая крылья, сразу же с отвращением выплюнул окровавленный комок.

Мириам опасливо отступила в свою норку, чтобы не задел ненароком крыльями.

— Это твоя добыча? — спросила она с интересом. — Ну да, ты ж великий дракон!

В ее голосе сарказма хватило бы, чтобы пристыдить целую армию бесстыжих викингов, ожила, уже чувствует себя уверенно, а для самоутверждения то и дело втыкает мне шпильки.

Я прорычал зло:

— Этот дурак летел на запрещенной высоте… Вернее, в запрещенном коридоре.

Она переспросила с великим удивлением:

— Что, в воздухе тоже стены?

— Дикари, — проворчал я с презрением. — Прете везде, как дикие козы, самобытность отстаиваете… Чем цивилизованнее человек, тем больше для него запрещенных коридоров! Шаг вправо… гм, взмах вправо — взмах влево — нарушение границы! А этот дурак еще и подпрыгивал.

— Кто?

— Голубь, — проворчал я. — С посланием…

Она переспросила:

— Почтовый?

— Ну да, — буркнул я. — На лапке браслет.

Она выглядывала, как трусливая мышь, жаждя выйти и страшась, наконец спросила с непонятной неуверенностью:

— Можно мне посмотреть?

— Можно, — рыкнул я.

Она начала выдвигаться, не сводя с меня взгляда, я нарочито зевнул и лег, хотя после полета хочется походить и размять усталые мышцы, лег и положил голову на лапы.

Неслышно, как чучундра, она выскользнула из убежища, схватила, не сводя с меня пугливого взгляда, окровавленную тушку и быстро-быстро юркнула обратно. Я снова зевнул, прогоняя перед мысленным взором расположение городов, по большей части все выглядят беззащитными, однако между ними слишком уж много стойбищ, а народу там едва ли меньше, как уже напоминал себе, чем во всем Сен-Мари…

Из норки донесся испуганный вскрик. Мириам высунулась, лицо бледное и расстроенное, красные волосы дыбом, как львиная грива под ветром, выглядит, как дикая фурия, прищемившая палец.

— Ты злой, — сказала она, — ты сделал очень недоброе дело!

Я прорычал:

— Дык я ж дракон. Я и должен. На страх людям, женщинам и прочим насекомым. А что тебя не приводит в восторг? Почему нет криков ликования? Бурного и продолжительного?

Она крикнула:

— Ты убил не голубя!

— А кого?

— Ты убил еще и двух людей!

Я подумал, поскреб голову когтем. Мириам пугливо отпрянула в глубину убежища.

— Всего-то? — удивился я. — Мельчаю, мельчаю… раньше целые народы сметал…

— Народы не жалко, — выпалила она, — а вот двух… это подло!

— Брехня, — сказал я веско. — Пару коз сожрал, но двух людев… не припоминаю.

— Здесь письмо! — крикнула она обвиняюще.

— Прочти, — предложил я. — И увидишь, что никого не убивал… сегодня.

Это прозвучало зловеще, но она гордо вскинула голову, в глазах вызов. Тонкие пальцы снова развернули маленький листок, я со своим зрением успел заметить мелкий женский почерк, грамотная писала, зараза, или служанка под диктовку избалованной дуры, что ж тут за варвары такие…