Татьяна Гуськова - Дети ночного неба

Утром я выбралась из шатра, пока остальные еще спали. Похолодало изрядно, на зато, вместо вчерашней серой завесы, на небе ярко сияло солнце. Дыхание вырывалось такими струями пара, что лошади, чьи морды покрыл иней, казались огнедышащими драконами. Надо будет в шатре преображаться и одеваться, а то так и замерзнуть недолго.

Я потянулась, обошла лагерь, чтобы размяться и почти тут же наткнулась на следы. Огромные, глубоко утопающие в снег. Ни Разбойнику, ни Шаванси таких не оставить. Шерсть на спине встала гребнем, клыки сами собой обнажились в оскале.

– Чиа, что там? – спросил вышедший из шатра Риддин.

Разбуженные его голосом, Шаванси и Огонек подняли головы, нашли меня глазами.

Аднец подошел ближе, рассмотрел то, что меня так насторожило, присвистнул, измерил раскрытой ладонью огромный собачий след. Пальцы до края не доставали.

– Ничего себе.

Из-за его спины выглянул Сура, нахмурился.

– Пес Дорог.

– Так близко от лагеря? Почему тогда никто его не почуял?

– Ну это все-таки не обычный пес, а демон.

Так что с места ночлега, несмотря на яркое солнышко, мы уезжали мрачные, с нехорошими предчувствиями. Лошади уныло брели по дороге, и как мы их не подгоняли, с вялой рысцы то и дело сбивались на шаг. К вечеру, однако, небо затянуло тучами, посыпался мелкий редкий снег крупинками, ветер гнал его поземкой по дороге, по сугробам, будто впереди нас бежали снежные горностаи. Красиво, только очень уж в спину дует, да и коварные крупинки за шиворот попадают.

Я натянула капюшон, оглянулась назад, проверяя, не отстал ли кто. Все были на месте, но что-то метнулось почти на пределе видимости, или всадник, или зверь какой. Натянув поводья, я остановила кобылу, махнула рукой, подзывая Шаванси.

– Что? – дочь богини послушно подъехала.

– Ты ничего сзади не замечала?

– Нет. А что такое? Что ты увидела?

– Не знаю, – покачала я головой. – Держимся ближе друг к другу, – предупредила остальных.

Шаванси теперь держала ухо востро, то и дело оглядываясь, на лице ее появилась тревога.

– Что там?

– Пес Дорог.

Сердце пропустило удар – демон шел за нами, что сулило неудачи и несчастья. Это только встретить Пса Дорог к счастью.

Лошади нервничали, Разбойник жался к их ногам, да и люди чувствовали себя неуютно.

– Что ему могло понадобиться от нас? – спросил Риддин, тоже то и дело оборачиваясь через плечо.

– Не знаю, может просто хочет предупредить о беде, а может – хочет жертву. По-хорошему надо бы сменить дорогу, – ответила я.

– Но эта самая короткая! – возразила Шаванси. – Да и не уйти нам от него. Было бы лето, пошли бы, минуя дороги, по полям, а сейчас везде сугробы, от него не оторваться.

– Знаю.

Когда впереди появилась небольшая деревенька, все вздохнули облегчением – Пес Дорог человеческого жилья не любит, обходит его стороной по тропинкам и дорожкам. А там вдруг у него и другие дела за ночь найдутся и он нас оставит.

– Нужно только будет узнать, не проезжал ли тут посол со свитой.

Мы спешились у небольшого гостиного дома, больше похожего на сарай. Подошел конюх и забрал у нас лошадей. Сурина красавица кобылица заупрямилась, пришлось монаху самому вести ее в конюшню и заботиться.

Хозяин гостиного дома, заметивший новых гостей в неплотно прикрытые ставни, уже поджидал нас, и стоило войти, засеменил навстречу, часто-часто перебирая ногами, будто играл в детскую игру «муравьиный шаг», кто шагнул больше, чем на пол-ладони – проиграл. Лицо мужчины разделила напополам широкая улыбка.

– Добро пожаловать. Добро пожаловать! Да как вас к нам зимой занесло?! Вот счастье-то! Проходите скорей, отогрейтесь с дороги.

– Свободные комнаты есть? – поинтересовалась я. Здесь было жарко натоплено, но от незастекленных и неплотно прикрытых окон тянуло холодом.

– О! Сколько угодно! Для вас лучшие комнаты! Сейчас я пошлю слугу их приготовить.

– Нам нужно три комнаты, и чтобы в каждой из них было по две кровати.

– Как скажете, – согнувшись так, что чуть было не коснулся пола концом высоко взбитого на макушке узла, хозяин засеменил прочь.

– Что у него с походкой? – нахмурился Риддин. – Он болен?

– Нет, – покачала головой Шаванси. – Такая походка – знак почтения низкородного к высокородному. Раньше в домах высоких родов все слуги так ходили.

– Немного наслужишь, если еле-еле ходишь, – рассмеялся аднец. – У нас слуги летают по дому.

– А откуда он мог узнать, что мы принадлежим к высокому роду? – насторожилась я.

– Может это просто в знак уважения к гостям, – пожала плечами дочь богини.

Хозяин гостиного дома уже вернулся, похоже, он семенил только в пределах видимости, а, исчезнув с наших глаз, – летал, как слуги в Адне.

– Все сейчас будет готово. А пока не желаете ли откушать?

– Желаем.

Странно, но в гостином доме в захудалой деревеньке оказались покои для трапез. Не просто комната со столом и стульями, а настоящая трапезная со столом на низеньких ножках, в центре которого располагалась жаровня, невысокими сиденьями, накрытыми коврами, где можно как сидеть, так и прилечь. Стены были расписаны в золотистых, розовых и бледно-алых тонах, чтобы подогревать аппетит у вкушающих пищу.

Как только мы расселись, вошла невысокая женщина и водрузила на жаровню котел с нагретой водой, тут же закипевшей. Служанка покидала в воду куски мяса, теста и овощей, в это же время ее товарка расставляла на столе небольшие мисочки с соусами и бронзовые тарелки, украшенные бесподобной чеканкой. Возле жаровни была так же установлена широкая миска с крупной солью. Ведь солить пищу принято не во время приготовления, как виларцы научились у ситранцев, а после того как все готово, и ни в коем случае не перемешивать, оставляя соль сверху, только так можно до конца насладиться вкусом блюда. Желающие не солили еду и вовсе, довольствуясь соусами. Риддин с восторгом наблюдал за этим, кажется, порываясь достать перо, пергамент и описать все увиденное, ведь такое соблюдение обычаев не часто встретишь.

И то ли, от действа, окружающего приготовление пищи, то ли, оттого, что мы сильно проголодались, еда показалась необыкновенно вкусной.

После хозяин проводил нас в комнаты. Надо было бы его расспросить об аднцах, но силы куда-то вдруг утекли, глаза сами собой закрывались. Едва добравшись до кровати, я упала на нее ничком и заснула.

Белые траурные одежды быстро пачкались, но надеть во время траура что-то другое считалось святотатством, так что приходилось быть аккуратным. Риш Тайри снял траурную накидку, кафтан и рубаху, оставшись обнаженным по пояс, подвязал волосы, чтобы не мешали при работе, взял инструменты и отправился в конюшню. Хоть в клане траур, но младшие братья все равно нуждаются в заботе.