Джон Толкин - Неоконченные предания

— Изрядно, — отвечала она. — Сынок твой так отъелся, что ты его и не признаешь. Но поезжай и сам сыщи ответы на свои вопросы! Небось там тебя встретят потеплее, чем тут твоего кормчего!

Эрендис не вышла к столу, и ужин для припозднившегося гостя прислужницы накрыли в отдельном покое. Но еще не закончилась трапеза, как вошла она и объявила в присутствии женщин:

— Ты, верно, притомился, господин мой, после такой спешки! Комната для гостей готова и ждет тебя. Мои служанки позаботятся о тебе. Ежели будет холодно, прикажи развести огонь.

Алдарион не ответил ни слова. Он рано отправился в спальню и, поскольку и в самом деле смертельно устал, бросился на постель и вскорости перестал думать о тенях Средиземья и Нуменора, забывшись глубоким сном. Но на рассвете пробудился он в великом беспокойстве и гневе. Он быстро встал, надеясь без лишнего шума уехать из дома; он собирался отыскать своего спутника Хендерха и лошадей и отправиться к своему родичу Халлатану, «Овечьему Владыке» Хьярасторни. А позже намеревался он повелеть Эрендис привезти его дочь в Арменелос, дабы не иметь с женой никакого дела в ее собственных владениях. Но когда он направлялся к двери, Эрендис вышла ему навстречу. В ту ночь она вовсе не ложилась; и встала она на пороге, преграждая мужу путь.

— Ты уезжаешь поспешнее, чем появился, господин мой, — молвила она. — Неужто тебе, мореходу, так быстро опостылела эта обитель женщин, что ты собрался уехать, не исполнив того, зачем приехал? Да и зачем ты приезжал? Дозволено ли мне узнать о том, прежде чем ты нас покинешь?

— В Арменелосе мне сообщили, будто здесь моя жена и будто сюда перевезла она мою дочь, — ответствовал Алдарион. — Что до жены, тут я, верно, заблуждался; но разве нет у меня дочери?

— Была когда–то, — отозвалась она. — Но моя дочь еще не встала.

— Так пусть встанет, пока я схожу за конем, — молвил Алдарион.

На этот раз Эрендис охотно воспрепятствовала бы встрече Анкалиме с отцом; но так далеко заходить она не дерзнула, опасаясь утратить благоволение короля; к тому же и Совет [94]давно уже выражал недовольство тем, что дитя воспитывается не в городе. Потому, когда Алдарион прискакал назад в сопровождении Хендерха, Анкалиме уже стояла на пороге рядом с матерью. Держалась она чопорно и отчужденно, под стать Эрендис, и не выказала должного почтения, когда Алдарион спешился и взошел на крыльцо.

— Кто ты такой? — молвила Анкалиме. — И зачем заставил меня подняться в такую рань, пока весь дом еще спит?

Алдарион пристально посмотрел на девочку, и, хотя лицо его оставалось суровым, про себя он улыбнулся: ибо увидел, что дитя пошло скорее в него, нежели в Эрендис, невзирая на все ее воспитание.

— Некогда мы были знакомы, госпожа Анкалиме, — отозвался он, — но это неважно. Нынче я всего лишь посланник из Арменелоса, и явился я напомнить тебе, что ты — дочь королевского наследника; и (как я теперь вижу) придется тебе в свой черед стать его наследницей. Не вечно тебе жить здесь. А сейчас возвращайся в постель, госпожа, буде на то твоя воля, — до тех пор, пока не поднимется твоя прислужница. Я же тороплюсь к королю. Прощай!

Алдарион поцеловал девочке руку, сбежал по ступеням, вскочил в седло и ускакал, махнув ей на прощанье.

Эрендис же, сидя у окна в одиночестве, провожала его глазами, пока мчался тот вниз по холму. И увидела она, что Алдарион направился не в сторону Арменелоса, а в Хьярасторни. Тогда разрыдалась она, от горя, но более — от гнева. Она–то ждала хоть каких–то свидетельств раскаяния, дабы, отчитав, даровать прощение, ежели о нем смиренно попросят; но Алдарион обошелся с нею так, словно это она его оскорбила, и выказал к ней пренебрежение на глазах у дочери. Слишком поздно вспомнила она давние слова Нунет; теперь увидела она, что Алдарион могуч и неукротим, движим исступленной волей, и чем холоднее, тем опаснее. И встала Эрендис, и отвернулась от окна, думая о своих обидах.

— Опасен? — молвила она. — Ну, а я — из стали, и сломать меня непросто. И он убедится в этом, будь он хоть королем Нуменора.

Алдарион же держал путь в Хьярасторни, к дому родича своего Халлатана; ибо задумал отдохнуть там некоторое время и все обдумать. Когда же подъехал он ближе, заслышал он музыку и увидел, что пастухи затеяли веселье в честь возвращения Улбара, привезшего с собою немало удивительных историй и немало подарков; и жена Улбара в венке из цветов танцевала с ним под пение свирелей. Сперва никто не заметил всадника; Алдарион, не сходя с коня, с улыбкой наблюдал за происходящим; но внезапно Улбар воскликнул: «Великий Кормчий!», — и сын его Ибал подбежал к стремени Алдариона.

— Господин Кормчий!—горячо начал он.

— Что еще такое? Я тороплюсь, — отозвался Алдарион, ибо теперь настроение его изменилось, и на него нахлынули гнев и горечь.

— Я лишь хотел спросить, — молвил мальчик, — сколько лет должно исполниться человеку, чтобы он смог поплыть на корабле за моря, как мой отец?

— Он должен быть стар, как горы, дабы не осталось у него в жизни иной надежды, — отвечал Алдарион. — Либо пусть плывет, когда вздумается! Но где твоя мать, сын Улбара? Неужто не поприветствует она меня?

Тут вышла вперед жена Улбара, и Алдарион взял ее за руку.

— Примешь ли от меня дар? —молвил он. —Невеликое то возмещение за шесть лет помощи достойного мужа, что ты мне подарила.

И извлек он из мешочка, что носил за пазухой, драгоценный камень, алый, как пламя, на золотой ленте и вложил женщине в руку.

— Это дар короля эльфов, — сказал Алдарион. — Но он сочтет, что подарком его распорядились как должно, когда я расскажу ему все.

И, распрощавшись с бывшими там людьми, Алдарион уехал прочь, ибо раздумал задерживаться в том доме. Весьма дивился Халлатан, прослышав о странном его появлении и отъезде, пока округу не облетели новые вести.

Отъехав немного от Хьярасторни, Алдарион придержал коня и обратился к Хендерху, своему спутнику:

— Какой бы прием ни ждал тебя на западе, друг, не стану тебя задерживать. Благодарю тебя — и скачи домой. Дальше я поеду один.

— Так не подобает, господин Кормчий, — молвил Хендерх.

— Не подобает, — отозвался Алдарион. — Но уж как есть, так есть. Прощай!

И поскакал он в Арменелос один, и более никогда не появлялся в Эмерие.

Когда же Алдарион вышел из комнаты, Менельдур, дивясь, принялся разглядывать письмо, врученное ему сыном, ибо видел, что оно от короля Гиль–галада из Линдона. Послание было запечатано, и на нем красовался королевский герб: белые звезды в синем кругу [95]. Снаружи значилось:

Дано в Митлонде в руки владыке Алдариону, королевскому наследнику Нуменоре, для вручения верховному королю в Арменелосе лично.

Менельдур сломал печать и прочел: