Александр Гуров - Ученик некроманта. Игры Проклятых

Тихо шептались деревья, им вторили расшумевшиеся травы и кустарники. И лишь серебряный ручей не боялся громогласно петь, окатывая Неметон своим звонким журчанием. Неметон. В отличие от всего увиденного ранее в Хельхейме, в зачарованной роще кипела жизнь. Тут жила каждая травинка, каждое дерево, каждый лепесток был наполнен жизнью. Возможно, именно поэтому Неметон притягивал к себе, словно магнит, возможно, именно поэтому сюда так рвалась Анэт.

Энин нашла сестру у валунов в западной части рощи. Анэт стояла, не шевелясь, и неотрывно смотрела на удивительного вида луну, скрывшуюся за размытыми белокурыми облаками. Энин и сама замерла, увидев столь благолепную картину. Девушка смотрела и думала, что зря переполошилась, зря волновалась, что вся тревога оказалась лишней, никому не нужной. Ей уже перехотелось подходить к сестре, перехотелось ей мешать.

Но, придя, Энин не решилась идти обратно одна. Она подошла к замершей Анэт и аккуратно, чтобы не испугать, дотронулась до ее руки. Анэт, будто пробудившись от глубокого сна, встрепенулась и грубо, мертвой хваткой холодной ладони вцепилась в запястье Энин. После чего резко обернулась и посмотрела на сестру. Энин вздрогнула. В глазах Анэт не было зрачков – они словно закатились, оставляя лишь бельма. Анэт заговорила холодным загробным голосом:

– Что ты видишь, сестра? – Энин опешила от этого голоса: он не принадлежал Анэт, это была не она, а ее двойник или магия, иллюзия. Энин не могла сказать ни слова – она потеряла дар речи, лишь увидев едва светящиеся сестринские бельма. – Что ты видишь вокруг? Цветущие сады? Прекрасные травы? Кристальный ручей? Что ты слышишь? Тихие и мягкие нашептывания деревьев? Звон бегущей воды? Ты думаешь, что попала в прекрасную страну? Очаровательную рощу? Обернись! Обернись, сестра, и ты увидишь истинный Неметон! Обернись! – гортанно приказывала Анэт – Анэт ли? – и Энин не смогла противиться этому приказу, обернулась.

То, что она увидела, поразило ее до глубины души. Вместо привычных могучих дубов стояли загнаивающиеся деревья, широкие и, казалось бы, крепкие, но наполовину издырявленные гниением. Их пышные стройные «дамы» – плакучие ивы – превратились в оголенные ветлы {3} 3 Ветлы – белые ивы (не отличающиеся пышным цветением). с искривленными стволами. А ручей… Великолепный ручей превратился в черную жижу, которую и водой назвать было сложно. Это был не тот Неметон, который видела Энин. Это было наваждение. Но Анэт считала иначе – с точностью до наоборот.

– Некромант зачаровал тебя, сестра. Он навел на тебя морок, прекрасную иллюзию, скрывающую истинное, гнилое естество этого ужасного места. – Голос сестры стал привычным, из него исчезли те зловещие нотки, которые сперва напугали Энин. Девушка обернулась и, вновь посмотрев на сестру, удивилась: Анэт взволнованно, встревоженно смотрела на нее, и глаза сестры вновь стали прежними. – Ты озадачена, сестра? Ты и меня видела не такой, какая я есть. Все это – отголоски волшбы, волшбы, которую наложил на тебя некромант. Он пытался околдовать и меня. Для чародейства ему нужна кровь – наша с тобой кровь, сестра. Посмотри на мое запястье… – Анэт показала руку, на которой даже при лунном свете был заметен тонкий шрам: – На своем запястье ты увидишь такую же отметину.

Энин тут же посмотрела на свою руку: сестра не врала.

– Но… – Она не знала, чему и кому верить, не догадывалась – что делать дальше?

– Верь мне, сестра, – приказывала Анэт. – Я когда-нибудь врала тебе? Мои слова когда-нибудь заставили тебя усомниться в моей честности?

– Нет, но… – отчаянно не желая верить словам сестры, сопротивлялась Энин, однако с каждым мгновением все больше убеждалась в правоте Анэт. И стоило той упомянуть имя Созидательницы, Энин сломалась, веря той, в чьих устах голос Богини.

– Созидательница открыла мне глаза, уберегла меня от некромантской волшбы. Только благодаря ей я могу рассказать тебе правду, только благодаря Симионе я сама знаю, какие ритуалы проделывал над нами этот детеныш Тьмы. И поверь мне, сестра, они – ужасны.

– Я верю… верю… тебе, – с трудом сдерживая рвущиеся слезы, прошептала Энин.

– Мне нельзя было обрушивать на тебя все эти знания, прости, – как-то искусственно понижая тон голоса, пробормотала Анэт. Энин не выдержала и зарыдала, оплакивая неудачные чувства, неудачные привязанности и пристрастия. – Не волнуйся, сестра. Идем домой, идем в ту комнату, которую уже год мы называем домом…

Взяв рыдающую Энин за руку, Анэт повела сестру вон из Неметона, повела вон от того места, которое ошибочно считала проклятым…

Сандро пришел в себя и обхватил голову руками. Голова жутко болела, левой висок пульсировал от приступившей крови, правый мертвецки холодил даже мертвую руку. Сандро вздрогнул, пытаясь вспомнить, что с ним случилось, но ему не удалось. Разум потерялся в суматошном хаосе отрывистых мыслей. В сознании всплывали сотни неизвестных заклинаний, десятки разновидностей светлой магии, магии природы и порядка. Но при всем своем желании он не мог извлечь и намека на то, как эти знания угодили в его разум. Они просто присутствовали. Сандро чувствовал сумасшедшую усталость, бесконечное опустошение, словно его насильно заставили запомнить столько, сколько ни один мозг запомнить не мог.

– Ты прошел первый урок, – с некоим облегчением заговорил в голове голос Трисмегиста. Малейший звук вызывал приступ боли, малейший намек на новые знания отторгался памятью.

– Что? Что ты со мной делал? – скрипя зубами от бешеной мигрени, спросил Сандро.

– Учил, – коротко ответил Трисмегист, зная, в каком состоянии находится его подопечный.

– Сейчас ночь? Я ничего не помню…. – сокрушился мальчик, который вырос всего за один урок – или это лишь показалось внешне?

– Ночь, – согласился Трисмегист, в душе удивляясь способности мальчика ориентироваться без солнечного света, но эта способность за пять лет пребывания в подземельной лаборатории стала для Сандро нормой.

– Мне надо встретиться с Энин! – вскочил на ноги некромант. – Мне надо знать, как прошла наша с тобой волшба.

– Потерпи до завтра, – искренне попросил Трисмегист, но мальчик не хотел его слушать:

– Мне надо, Альберт. Прости.

Дух уже ничего не успел сказать, не смог влить в сознание мальчика ни единого слова. Весь разум юного некроманта сконцентрировался на девушке, и даже магия не могла разрушить пелены, связавшей его с Энин.

– И ты меня прости, – раздался в глуши лаборатории едва различимый приглушенный голос…

Сандро молнией примчался к покоям Энин и остановился, словно истукан, уже занеся руку, чтобы постучать в двери. Двери открылись сами, будто хозяйка уже ожидала гостя.