Рихтер - Хроники Торинода: вор, принц и воин

Рат усмехнулся. Элиа знал, что драконы не могут улыбаться, но все равно почувствовал, как в янтарных глазах плещется веселье.

"Я перенесу вас на материк,- сказал Рат неожиданно,- Интересные вы существа, человеческие дети. Но ты, сын короля, должен обещать мне, что никто из живущих вне острова никогда не узнает о драконах"

"Откуда ты знаешь?"- Элиа на миг забыл о том, что существо, с которым он беседовал, принадлежит к великому роду, и полно неизвестной людям мудрости.

Рат склонил голову:

"Мой народ знает и видит куда больше вашего, человеческий ребенок. Но ты должен поклясться…"

– Я…Никто в мире не узнает об Острове Драконов от тана Нарита Ольга, лекаря Кларенса,- прерывающийся, по мальчишески хрипловатый голос Элиа окреп и заполнил всю поляну, заставляя прислушаться к себе,- и меня, Элиа, сына Эвана, короля Торинода!

Дракон удовлетворенно кивнул.

" Я верю тебе, человеческий сын. Мы с моими собратьями перенесем вас туда, куда нужно"

Ольг и Кларенс переглянулись и встали рядом с Элиа. В золотых глазах снова мелькнула непонятная усмешка, но Рат ласково дыхнул на мальчишек теплым воздухом и это вновь показалось им веселой игрой – и громадный красавец дракон и прошедший страх перед неизведанным.

" Человеческие детеныши?"- спросил с полуулыбкой на лице Герт. Его всегда удивляла непонятная нежность драконов к детям, своим или людским. Странное это было сочетание – драконы и нежность…Герт вспомнил как он сам, впервые увидев, испугался Рата, а маленькая Рил преспокойно подошла к дракону и почесала ему нос. Рат, немножко ошалев от такой наглости, даже не решился ничего сделать, а вот так же дунул на девочку теплым воздухом, и промурлыкал: "Какая наглость, человеческий ребенок…"

– Побежали!- воскликнул младший из троих, кареглазый мальчик с медными волосами и порывистыми движениями.

– Побежали,- согласился паренек с длинными русыми волосами, высокий и худой.

– Эх, вы, дурачье! Полетели,- сказал тан Ольг, встряхнув каштановыми, с проседью, прядями.

" Просто дети",- ответил Рат на его невысказанный вопрос и прилег на траву, чтобы мальчишки могли забраться на его спину. Герт хохотнул и с размаху влетел прямо на спину дракона, к смеющимся, уже забывшим про боязнь, мальчишкам.

Мир изменился. Раньше, еще какие-то недели назад, Элиа думал, что нет ничего величественнее, огромнее, синее моря. Но теперь, глядя вниз с огромной высоты (высоты летящего дракона, как пошутил вполголоса Кларенс), он понимал, что ошибался. Небо, покрытое низкими кучевыми облаками, похожими на перины (только взбей немножко и валяйся, сколько хочешь!) было еще громадней. А внизу была изумрудная трава, на проверку оказывающаяся бесконечными лесами, широкие реки, похожие на маленькие ручьи, и море – сегодня ласковое и безмятежное, но Ольг, принюхавшись к воздуху, объявил, что ветер довольно силен.

Рат нес их в Торинод. Он летел легко, ловя крыльями потоки воздуха, даже не чувствуя на своей спине трех притихших мальчишек. Они сначала шумели, смеялись, показывали руками то на притаившийся в море зеленый островок, то на мелькнувший вдалеке белый треугольник паруса, но потом вдруг сразу притомились, стали молча наблюдать за тем как огромные расстояния исчезают за очередным взмахом крыла.

Кларенс тихо посапывал, уткнувшись носом в ольгов плащ. Сам тан смотрел вперед, на небо, решительно и спокойно, и никто не мог бы подумать, что он думает о Кирен, о ее рассказах и его сердце наполняет медленная горячая волна. Вина? Нет. Ольг просто поймал себя на мысли, что соскучился по хозяйке постоялого двора, что была им с Элиа вместо матери, соскучился по Фалине, которую вот уже неделю видел во сне…И по Элиа и Кларенсу, когда они пропали после крушения…

Я – тан, напомнил он себе. Я несу ответственность за все, что происходит со мной и близкими мне людьми.

Почему-то на такой высоте, когда ветер бил в лицо и овевал холодный воздух (странно, Ольг всегда думал, что чем выше, тем ближе к солнцу и оттого жарче), собственное одиночество, приугасшее было от постоянной заботы об Элиа и Кларенсе, стало более резким, незамутненным. Он прекрасно понимал насколько далеки их все еще детские, несмотря на быстрое взросление, поиски и проблемы, от того, что испытывал он. Дракон по имени Рат зря называл его ребенком. Ольг был мужчиной.

Наверное, подумалось ему сквозь свист ветра, они все уже повзрослели. Они видели смерть близких и умирали сами, они прошли полмира…это не могло не изменить их. Ольг ясно видел это в посерьезневших глазах Кларенса, из которых постепенно уходило отчаяние. Он видел это в Элиа…не в том маленьком, наивном и чуть боязливом Элиа, а в мальчишке с огненными волосами, который смеялся в лицо буре, там, на корабле, который бесстрашно разговаривал с драконом, склонив набок голову, будто задумавшись.

Еще немного времени, и я стану им не нужен, решил Ольг как-то обреченно. Не от кого будет спасать Элиа, он уже сейчас сам кого угодно спасет. Не от чего будет защищать Кларенса, ведь он уже не бездомный воришка с затравленным выражением на худом лице, а знающий себе цену юный лекарь. Он так привык за эти месяцы быть двум мальчишкам за отца и мать, что теперь в душе поднималось непонятное и тяжелое чувство потери. Непонятное, потому что, вот они – мальчишки – нигде он их не терял, Кларенс спит, уткнувшись ему в плечо, а Элиа смотрит вперед, поглаживая чешуйки на спине Рата, и, кажется, о чем-то беседует с летящим драконом. Ольг посмотрел на них внимательно, улыбнулся, заметив на щеке Кларенса широкую полосу от грязи и свитые в неуклюжую косичку непричесанные волосы; длинные ресницы вздрагивали во сне, видно видел он какой-то сон. Его вдруг захлестнула волна теплой нежности к этим двоим растяпам, которые и шагу не могут сделать без того, чтобы не влезть в какое-нибудь потрясающее приключение…а уж из последствий приключения выпутывать их будет он, Ольг.

Нет уж, свалились вы все на мою голову, так держитесь! Я вас никому в обиду не дам. Да и если б не был нужен, то вряд ли ты, друг бродяга, дремал бы сейчас на моем плече.

– Элиа, – внезапно попросил он,- Спой песню.

– Песню?- откликнулся Элиа негромко,- Ну, хорошо, спою.

Была у него в запасе одна, заветная песня, которую иногда напевал Рин, давным-давно, в замке посреди болот.

Мы вдвоем по дороге идем,

Сапоги наши пылью покрыло,

И о чем-то тихонько поем:

Песнь о том, то, что будет и было.

Ты, мой друг, видишь цель вдалеке,

К ней летишь, как бы птицы летели,

У меня лишь гитара в руке,

Я иду по желанью, без цели.

У тебя есть наследственный меч,

Легкий лук и натура благая,