Виталий Каплан - Круги в пустоте

В центре комнаты, на деревянном топчане, лежал мальчишка. Лежал, свернувшись калачиком. То ли он спал, то ли… Здесь, в логовище князя Диу, Митька уже ничему не удивлялся.

Его мгновенно прошибло потом — почудилось вдруг, что это Хьясси. И ростом, и возрастом мальчишка подходил. Но, шагнув поближе, Митька понял свою ошибку.

Да, такой же худенький, такой же черноволосый… Но все-таки не Хьясси. Другое, хотя тоже знакомое лицо. Вглядевшись, Митька слегка присвистнул. И лишь тут наконец заметил немыслимое, невозможное здесь. Одежда. Пацан был одет в светло-зеленую, измазанную то ли кровью, то ли ягодным соком майку и синие джинсовые шортики. А на ногах — самые настоящие, самые что ни на есть земные кроссовки.

Да, сомнений не осталось — это тот самый мальчишка, которого они тормознули в парке, с которого все и началось. Но как он оказался здесь? Почему, зачем?

Митька слегка опомнился. Глупый вопрос «почему». А сам он почему тут? Тоже, небось, проделки какого-нибудь мага. И, скорее всего — не какого-нибудь, а той самой лысой скотины Хайяара, который и его сюда зафутболил.

Вопросы плескались в мозгу, точно волны в шторм. Когда его сюда кинули? Почему в замок Айн-Лиуси? Каким боком тут князь Диу замешан? Что без князя не обошлось, и ежику было понятно.

Самое простое, конечно — это разбудить мальчишку и поговорить.

Не без робости — всколыхнулся в душе стыд за случившееся в парке — он осторожно потрогал пацана за плечо.

— Эй… слушай, ты проснись…

Ноль эмоций. Точно резиновую куклу будить. Мальчик спал, редкое дыхание вырывалось из губ, сердце тоже билось — Митька даже сосчитал пульс. Двадцать три удара в минуту. Наверное, это неправильно, так ведь не бывает.

Присев на корточки, Митька заглянул ему в глаза. Глаза были открыты, а зрачки неестественно увеличены, точно в них атропину накапали. Митьке тоже капали — в прошлом году, на диспансеризации. Кайф — неделю все расплывалось перед глазами и на полном законном основании можно не писать на уроках, не делать домашние задания…

Только вряд ли здесь атропин. Что-то другое тут, нехорошее. Не выключи единяне в замке всякую магию, Митька заложил бы зуб, что мальчишка заколдован, и сон его — вовсе не обычный человеческий сон. Но ведь магия кончилась, отпираются заклятые двери, не действуют разные хитрые ловушки, иначе он давно бы уже попался… Странно.

И что же делать? Конечно, правильнее всего было бы схватить пацана в охапку и принести единянам — пускай им займутся их врачи. Но что толку мечтать — он капитально заблудился и вообще непонятно, выберется ли из каменного лабиринта.

Митька сделал еще несколько попыток — кричал в ухо, хлопал в ладони, тряс что есть силы за плечи. Все без толку — мальчишка вообще никак не реагировал.

Ясное дело, оставлять его тут нельзя. В охапку и вперед, искать выход. Не могут же эти княжеские покои быть бесконечными? Раз есть вход — должен быть и выход, и рано или поздно выход отыщется. Лишь бы только не слишком поздно. Как бы от голода и жажды не загнуться… причем от жажды — опыт уже есть. Тогда помогло чудо, вдруг и сейчас поможет? Правда, в тот раз чудо не само случилось, в тот раз был Хьясси, и уж его-то Единый послушал. А Митька? Ему ли просить Бога — с его куцей, малюсенькой верой, с его трусостью, тупостью и ленью? В конце концов, с убитым кассаром… по его вине убитым. Станет ли этот бесконечно высокий и далекий Единый прислушиваться к такому вот просителю?

— Ты все-таки помоги, — уже не мысленно, а вслух прошептал Митька. — Ну ладно, я понимаю, какое я дерьмо, таких Тебе, наверное, и слушать противно… И Ты, наверное, думаешь сейчас — вот он просит, потому что боится и жрать хочет. А я и по правде боюсь, Тебе-то уж это сказать можно… я не хочу вот так умереть без воды, без еды… Глупо ведь так, зачем тогда было все? Но я ведь не только за себя прошу, тут же этот мальчик, его же надо спасать… его же надо к врачам тащить, это же ненормально вот так спать… он же помрет, наверное, от этого. А где я ему врачей возьму, если заблудился? Ты уж помоги все-таки, выведи к людям… ну я понимаю, что не заслужил… но Ты это как бы авансом… а я обещаю, что исправлюсь, Ты только мне покажи в чем… Ну вот ради этого пацана помоги.

Он замолчал, шумно втянул воздух. Ровным счетом ничего не изменилось. Чуда не произошло, не сверкнула молния, прорубая в стенах выход наружу, не послышались взволнованные людские голоса.

Что ж, значит, придется все-таки своими силами. Сунув факел в кстати оказавшееся настенное кольцо, он обхватил мальчишку, приподнял — тот оказался на удивление легким. Однако это сейчас легко, понимал Митька, а дальше будет все тяжелее и тяжелее. Если бы тот не спал, можно было бы взять его на закорки, он бы держался за шею, и получилось бы что-то вроде рюкзака. А так придется тащить на руках, но ведь и факел надо нести. Ну и как быть? Хоть бы какую светлую мысль родить.

Светлая мысль, впрочем, не заставила себя ждать. Здесь же полно комнат, где всякие ткани, занавески там, покрывала… И кинжал единянский есть. Значит, нарезать лент, скрутить в веревку и сделать обвязку. Тогда пацана можно и впрямь укрепить за спиной, а руки останутся свободными.

Но до комнат с тканями надо еще добраться, и очень не хотелось оставлять здесь ребенка одного. Веяло в здешнем пыльном воздухе возможностью какой-то пакости. Например, он вернется сюда с самодельными веревками, а пацана и нет… Или опять заблудится и не найдет дороги в эту комнату. Или еще что-то.

Поэтому он, напрягшись, перекинул мальчишку животом через плечо. Медленно и отдыхая, но все-таки можно будет идти.

Вынув факел из кольца, он шагнул к двери, споткнулся, и… Нет, в последнюю секунду ему все же удалось удержать равновесие, только вывалилось что-то у мальчишки из-под майки и со стуком запрыгало по полу.

Ну ни фига себе!

Суетливо сняв пацана и положив обратно на топчан, Митька нагнулся за своей находкой. Поднял, поднес к глазам.

Небольшой, запросто в кулаке спрячешь, с удивительно ровными гранями камень. Черный камень. Сердце дернулось и провалилось куда-то вниз. Ни малейших сомнений не осталось — это же тот самый камень, о котором говорил старик Харриму-Глао. Магический камень, способный как нечего делать вернуть его домой!

Никаких доказательств уже не требовалось. Вот оно, доказательство, лежит в ладонях и слегка покалывает их, точно слабым электричеством бьет. И исходят от камня волны спокойной, ясной уверенности: это не ошибка, это он, гауладо-тхиммау. Слово древнего языка точно фонарик зажглось у него в голове, и сам собою родился перевод: «ключ-ко-многому».

— Сожми меня крепче, — послышался странный, шелестящий голос. — Тогда сможешь говорить со мной.