Раймонд Фейст - Хозяйка Империи

Пока не вернулся слуга с едой и питьем, Мирана поддерживала ни к чему не обязывающую беседу, а потом Мара сделала вид, что занялась едой. Из-за пережитых волнений она не чувствовала голода, хотя от грубого черного хлеба шел восхитительный запах, а питье вовсе не оказалось такой кислятиной, как о нем твердили ветераны турильских войн.

За окном сгустилась тьма; по улице прошла стайка щебечущих девушек под надзором юношей — слуг или, может быть, братьев, которые несли дымящиеся факелы, освещая путь. В глубине пекарни подмастерье вынимал из печи последние хлебы, а угли в топке меняли красный цвет на серый, покрываясь пленкой пепла.

Мару точило беспокойство. Вино согрело ее, но от тревоги руки оставались холодными и влажными. Она занимается пустопорожней болтовней, а где Камлио? Что с Сариком, Люджаном и солдатами? Самое ужасное — имеет ли Хокану хотя бы малейшее представление, куда она запропастилась после визита в храм Туракаму? Тогда она сумела отправиться в путешествие, сбив с толку преследователей, но теперь все это вспоминалось как во сне — такими далекими казались дела Империи отсюда, где мужчины задиристы и хвастливы, где всегда туман и облака.

— Зачем тебе понадобилось искать у нас тех, кто владеет искусством магии?

Внезапный вопрос Мираны смущал прямотой. Мара вздрогнула, едва не выронив глиняную кружку с остатками сидра. Вдруг до нее дошло, что их болтовня просто позволяла престарелой собеседнице выбрать благоприятный момент, и теперь не имело никакого смысла молчать, скрывая правду.

— С годами я поняла, что Ассамблея Магов — это петля на шее Империи и населяющих ее народов. В наших традициях много несправедливого, и я хотела бы это изменить. Между домами Акомы и Анасати существует кровная вражда. Маги запретили применять силу для решения этого давнего спора, но тяжесть гнева Ассамблеи не ложится в равной мере на обе стороны, как того требует справедливость. Свободу действий Акомы они ограничили весьма жесткими рамками, тогда как господам из Анасати многое сходит с рук. Им было дозволено подсылать убийц к союзникам Акомы. Как это ни прискорбно, убит отец моего мужа. Теперь не осталось никаких сомнений: эдикт Всемогущих, лишающий Акому права на месть, — это всего лишь уловка, маскирующая истинные цели магов. Я стремлюсь к переменам вопреки желаниям Ассамблеи, поэтому я и мои дети оказались в опасности.

— Так, значит, все твои возвышенные цели на деле сводятся к стремлению выжить?

Мара в упор взглянула на старуху, понимая, что остротой ума та не уступит властительнице Изашани.

— Можно сказать и так. Но я предпочитаю думать, что действовала бы так, даже если бы ничто не угрожало моей семье и всем, кого я люблю…

— Покинув свои владения, ты отправилась не куда-нибудь, а именно в Турил,

— перебила ее Мирана. — Почему?

Мара бессознательно крутила между пальцами почти уже пустую кружку.

— Чо-джайны иносказательно дали мне понять, что было бы разумнее всего избрать путь на восток. Маг Малого пути, затаивший зло против Ассамблеи за прошлую обиду, советовал искать разгадку именно здесь. Я нахожусь в Туриле, потому что мой род прервется, если я не получу ответа на свои вопросы. И еще потому, что слишком много страданий выпадает на людскую долю по милости политики и Игры Совета. Многие из тех, кого я любила, переселились в чертоги Красного бога. И виною тому — наша жажда власти. Несправедливость и убийства во имя чести не прекратятся, если Ассамблее будет позволено перехватить власть у Императора и восстановить пост Имперского Стратега.

Спокойно сложив руки и уткнувшись взглядом в усыпанный крошками стол, Мирана, казалось, обдумывает услышанное. Наконец она, видимо, приняла решение:

— Тебя выслушают.

Маре не осталось времени поломать голову над тем, каким образом Мирана намеревается повлиять на мнение мужчин в Совете. Не заметила она ни обмена знаками, ни поданного сигнала, однако в следующую минуту хлопнул входной полог, впустив облако морозного пара. Порывом воздуха задуло три масляные лампы из четырех, освещавших опустевшую пекарню.

Вошел старый горец в тяжелом плаще. Огонь оставшейся лампы освещал вошедшего со спины, и в багряных отсветах угасающих углей очага черты его лица едва угадывались. От множества шерстяных одежек, надетых одна поверх другой, пахло квердидрами; с ушей, едва видимых под капюшоном, свисали диски из раковин коркара — они крутились и поблескивали при каждом шаге. Что касается лица, то в тени надвинутого капюшона Маре ничего не удалось разглядеть.

— Встань, — повелительно прошептала Мирана. — Выкажи почтение, ибо с тобой будет говорить Калиани.

Незнакомое слово заставило Мару удивленно поднять брови.

— Калиани — традиционное имя, которое носят самые могущественные из посвященных в тайны, — объяснила Мирана, чтобы сгладить замешательство Мары.

Закутанная фигура приблизилась, и по тому, как искрилась и вспыхивала кайма накидки, стало ясно, что это не просто накидка, а мантия мага, расшитая по краю драгоценными серебряными блестками. Узор складывался в руны или, быть может, тотемы более сложные, чем те, что украшали дверные косяки домов. Мара поклонилась с таким же почтением, какое выказала бы Всемогущему, посетившему ее дом.

Турильский маг, никак не ответив на поклон, откинул капюшон… и Мара увидела копну серебряных волос, заплетенных, как у Мираны, в косицы и уложенных в подобие короны. Под этим сооружением из косичек оказалось сморщенное лицо древней старухи.

Женщина! У Мары перехватило дыхание.

— В вашу Ассамблею Магов допускаются женщины? — воскликнула она, забыв всякие приличия.

Старуха вскинула голову, зазвенев тяжелыми подвесками; в ее повадке появилось опасное раздражение.

— Благодарение богам, у нас тут нет ничего похожего на вашу Ассамблею, Мара из Акомы.

У входа в пекарню появились две горожанки с очевидным намерением закончить здесь свои вечерние дела. С порога разглядев закутанную колдунью, они отвесили торопливый поклон и молча попятились на улицу. Вошедший следом юноша тоже повернулся и поспешил прочь. Входной полог упал, закрывая вход, но в комнате, казалось, стало холоднее.

— Прости меня, — почти заикаясь, пробормотала Мара. — Властительница Калиани, я приношу извинения, но я и предположить не могла…

— У меня нет титула. Можешь обращаться ко мне просто — Калиани, — сменив гнев на милость, разрешила кудесница Она уселась, зашуршав одеждами, расправила длинные рукава, сложила миниатюрные высохшие руки и вдруг стала похожей на обычную печальную старую женщину.

— Я знаю, что в вашей имперской Ассамблее, — слова ее вылетали как плевки, — принято убивать всех девочек, у которых обнаружился магический дар. Моя предшественница на этом посту бежала из провинции Лаш. Она едва спасла свою жизнь, а вот три ее сестры оказались не столь удачливы.