Джонко Он - Дело охотника за пузырями

– Эйо Икен, вы меня слышите? – Зов застал меня в полете.

– Слышу.

– Зов почтовой службы Школы Магии Столицы. Для вас послание. Отправитель – Шикаши. Послание оплачено отправителем. Хотите услышать?

– Хочу.

– Содержание послания: "Если собрать всех в одном месте, не придется искать каждого". Конец послания. До свидания.

На этот раз до меня дошло сразу. Я и сам подумывал о том, как бы мне ускорить опрос скупщиков. Было бы гораздо проще, если бы они сами пришли ко мне все одновременно. Вот только как этого достичь? У меня возникла мысль: надо объявить, что я знаю, как вернуть пузырей. Тогда предполагаемый преступник наверняка мной заинтересуется. Подумав, я отбросил эту идею. Я вспомнил Невзрачного Душегуба и его жертв. А что, если и этот преступник не остановится перед убийством? Я слишком молод, чтобы погибать из-за какого-то расследования! Нет уж, лучше я попробую привлечь купцов чем-нибудь другим. Простой план созрел к тому моменту, когда я совершил посадку в городе Инапатра. Вскоре несколько местных мальчишек, нанятых мной, орали на перекрестках:

– Столичный маг дает представление! В программе магия воздуха и света! Левитация! Волшебные иллюзии! Гвоздь программы – настоящий смерч! Представление пройдет в Инахаттане! Количество билетов ограничено!

Инахаттан – богатый особняк, где собиралась местная знать. Это означало, что удовольствие будет дорогим, что мне и требовалось. Я хотел, чтобы на моем представлении присутствовали только богачи. Билеты стоили соответственно. В объявлении недаром умалчивалось о магии снов. Не хотелось спугнуть подозреваемого. Ради этого я даже осквернил свой предмет гордости – повязку мага. Расплел ее, вынул серую ленту и сплел снова.

Несмотря на высокие цены, зрителей собралось много. Тут были не только купцы, занимавшиеся скупкой шкур, но и местные торговцы, ростовщики, еще какие-то богатеи.

Представление мне было нужно для того, чтобы собрать их всех в одном месте и понаблюдать. Но я не собирался халтурить, мне самому интересно было сделать красивое шоу. Я не боялся выступлений перед многочисленной публикой, а если у кого-то и был такой страх, то на факультете света от него успешно избавляли. Не был я и дилетантом: основам актерского мастерства нас обучали. Но я бы не смог работать актером в "нормальном" спектакле, все же у магов своя специфика.

Как и было задумано, действо происходило на крыше Инахаттана, на открытом воздухе. Зрители расселись, музыканты заиграли тихую мелодию. Я вышел на сцену, поклонился зрителям. На мне был надет простой светло-серый балахон, никакого грима. Моя фигура не должна выделяться, все внимание зрителей надо приковать к зрелищным эффектам. То, что произошло дальше, я опишу с точки зрения зрителя, так будет проще себе представить.

На сцену вышел столичный маг. Выглядел он очень юным и несолидным, но это впечатление немного смягчали строгая одежда и серьезное выражение лица. Его кожа была светло-серой – обычный цвет для Столицы, где встречаются все оттенки желтого, серого и даже ярко-белый, как снег в полдень. Волосы юноши были примерно того же цвета, как и балахон. Единственно, что выделялось – блестящая полоска на голове, прихотливо перекрученная с прозрачной.

Маг сел плавно и очень быстро, как умеют лишь дети и очень молодые люди маленького веса. Он скрестил ноги, потом оперся на руки и стал плавно наклоняться. По мере того, как он опускался, его фигуру накрывала темнота. К тому моменту, когда маг должен был коснуться лбом пола, вокруг него возникла черная полусфера кромешной тьмы, полностью поглотившая волшебника.

На глазах зрителей сфера тьмы стала расширяться, перелилась через края возвышения, на котором сидел молодой волшебник, и продолжила свое наступление. В нем было что-то грозное и неотвратимое. Хотя все знали, что это – часть представления, зрители занервничали. Музыканты стали брать медленные, но гармоничные басовые аккорды, манипулируя настроением публики, превращая страх в ощущение таинственности.

Тьма накрыла ряды зрителей. Где-то там, неподалеку была середина дня и зеленое небо. А здесь – мрак даже более глубокий, чем ночью. Такой бывает только в пещерах. Во тьме можно было услыхать перешептывание ближайших соседей. Маг точно отмерил паузу, после которой публика начала бы проявлять нетерпение. Настало время для следующей иллюзии.

Маленькая яркая точка вспыхнула в центре. Точка превратилась в золотую чашу, сияющую мягким светом, разбрасывающую искры. Вдруг над краем чаши появилась головка. То ли змея, то ли ящерица, то ли табипен. Головка блеснула зелеными глазами, поднялась, и стало ясно, что это именно змея, явно стилизованная, чтобы не вызывать у публики ощущения опасности. Она напружинилась, выпрыгнула из чаши и… поползла прямо по воздуху, извиваясь. За ней оставался яркий волнистый розовый след. Тут из чаши выпрыгнула еще одна змейка, потом еще и еще… Вскоре над головами зрителей возникла сияющая розовая девятилучевая звезда, ее лучи были нарисованы ползающими рептилиями. Достигнув какой-то точки, змейки исчезли, а звезда осталась. Зрители подняли руки, отдавая должное красоте иллюзии.

А маг уже готовил следующую. Вдруг все озарила вспышка, и словно поток расплавленного золота хлынул из чаши. Глазам стало больно от ярчайшего света. Золотой поток быстро залил промежутки между розовыми лучами, а потом вся конструкция вспухла, образуя желто-розовый зонтик-потолок вокруг зрителей. Свет был очень мощным, и люди жмурились. Маг не стал испытывать их терпения, и притушил яркость до приятного уровня. Некоторые зрители, кто понимал, что почем, снова подняли руки, признавая силу мага.

Теперь и волшебника, и зрительский зал было хорошо видно, все сидели в чудесном шатре, сотканном из света. Шатер напоминал внутренности экзотического фрукта с желтыми дольками и розовыми прожилками. И тут на дольках стали проступать какие-то изображения, все четче и яснее. Вот старый маг, вот воин с мечом, затем лошадь, какой-то хищный зверь породы кошачьих, а вот прекрасная тонкая полуобнаженная девушка… мужской половине зрителей это зрелище понравилось, и они снова подняли руки… после того как вернули на место слегка отвисшие челюсти. А потом настал черед женской половины, поскольку на следующей дольке проступила картина, изображающая дикаря с могучей мускулатурой и мужественными чертами лица, одетого лишь в набедренную повязку. На следующей дольке эти двое были изображены вместе, обнимающимися. Потом на глазах зрителей картина изменилась, и теперь дикарь превратился в стройного аристократа с белоснежной кожей, а девушка – в невысокую пухлую женщину со впечатляющими округлостями спереди и сзади. Вкусы зрителей были весьма разнообразны, так что и эта картина понравилась очень многим. Последняя, девятая долька заколыхалась и вдруг разорвалась посредине. Весь купол пересекла трещина, и он вдруг рассыпался, мерцая блестками, медленно опускающимися среди зрителей.