Ольга Голотвина - Знак Гильдии

В коридоре встретилась жена – бледная, хмурая. Не поднимая глаз, поклонилась – не любимому человеку, а супругу и господину.

Мысленно извинившись перед почтенным Харнатом, Сокол сказал:

– Дорогая, я тут подумал насчет Аранши... Пожалуй, ты была права. Пусть возвращается в войско – десятником, разумеется. С дарнигаром поговорю сам, а ты, я думаю, не откажешься ее обрадовать.

Оживилась. Просияла. Как девчонка, бросилась на шею.

Ну и пропади пропадом эта мужская солидарность!

К восточной стене крепости изнутри прилепился сарай. Когда-то он был конюшней, потом превратился в склад всякого барахла: рачительный шайвигар ничего не выбрасывал. А два года назад Хранитель велел Левой Руке распихать хлам куда угодно, хоть в собственные покои, и отдал сарай под лабораторию своему воспитаннику Ильену: мальчик увлекся алхимией. А парнишка создал сарайчику такую репутацию, что никто из наемников и слуг не рискнул бы туда сунуться ни в трезвом, ни в пьяном виде.

Двери приоткрыты, изнутри заложены на крюк. Простое дело – просунуть в щель руку, снять крюк. Но Ралидж колебался. Хорошо, если сверху на вошедшего всего лишь опрокинется ведро с толченым мелом или с водой. Может сработать и новая ловушка, пакостнее прежних!

Поэтому Хранитель громко стукнул в дверь:

– Гостя пустишь, Ильен?

Изнутри что-то громыхнуло, и веселый голос отозвался:

– Это не гость, а хозяин! Я сейчас!

Юный алхимик встал на пороге. Глаза Хранителя посерьезнели. До чего же походил щуплый, с мелкими чертами лица подросток на своего знаменитого деда Илларни, для всего мира – великого астролога, а для Ралиджа (тогда еще Орешка) – лучшего хозяина в мире! Маленький Орешек был не столько рабом, сколько учеником, любимым воспитанником.

Судьба неплохо пошутила: теперь внук Илларни оказался на воспитании у Ралиджа. Что ж, надо платить долги.

– Я сейчас снял с крыши храма своих паршивцев, – сказал Сокол, входя в сарай. – И Дената. Представляешь, обиделись: играть им мешаю!

– Шустрые растут, – взрослым голосом поддакнул Ильен, поправляя свой холщовый фартук, весь в пятнах и местами прожженный.

– Слушай, – решился Ралидж, – ты за дарнигаровым карапузом ничего такого не замечал... странного?

Ильен по-птичьи склонил голову набок, став еще больше похожим на деда.

– Странного? Не знаю. Сам не видел. А разговоры пересказывать не хочу.

– Разговоры-то и я слышал... Ладно, показывай, что сделал!

Повеселев, подросток нырнул под стол и извлек оттуда небольшой бочонок из аккуратно подогнанных светлых досок. Наррабанцы в таких бочонках перевозят дорогое вино.

– Вот! Пока состава на один бочонок, но я еще поработаю. К утру наберется на два. Господин ведь утром выезжает?

– Да. Если выберу время, зайду помочь. Поосторожнее, состав опасный!

– Кто б меня учил! – обиделся Ильен. – А кто зимой ко мне в помощники напросился? Как потом госпожа за одежду ругалась... Еще Безымянные хранили, что на лицо брызги не попали! Я ж предупреждал: нельзя бухать воду в кислоту! Нужно кислоту в воду, да то-оненькой струечкой!

– До старости меня этим попрекать будешь? – с шутливым гневом рыкнул Хранитель и обычным тоном поинтересовался: – А что за дырочка в днище?

Ильен, сощурясь, окинул бочонок взглядом художника.

– Это я просверлил. Продерну веревку, с двух сторон узлами закреплю...

– Решил все-таки вставить веревку? Она же у тебя все время гасла!

– Я ее промаслил. А как господин думал поджечь состав? Высечь искру прямо над ним? Тогда и одного бочонка хватит, второй уже будет ни к чему.

– Промаслил? Та-ак! – Ралидж тронул тонкую веревку, свернутую кольцом на железном листе. – Я-то хотел издали, зажигательной стрелой...

– Это бы, конечно, лучше. Если враг позволит.

– А веревка сколько времени горит?

– Не знаю. Недавно додумался, не успел проверить. Пусть господин поджигает кончик веревки и удирает со всех ног. Произносить над бочонком речь о победе добра над злом не обязательно.

– Учту, – усмехнулся Сокол.

Ильен уселся на перевернутый ящик и проговорил задумчиво:

– Пять веков люди, словно гнева богов, боятся такой простой штуки! Я в лес уходил, пробовал, как она действует. И вот чего не понимаю: как же она – против призраков? Сера, селитра, уголь – как они с колдовством-то справятся?

– С колдовством не справятся, – серьезно ответил Ралидж.

– Но тогда...

– Помнишь, я рассказывал тебе про наррабанского демона Кхархи?

– Хмурый Бог? С которым разделался мой дедушка?

– Именно. Ну, что демону тот мешочек с простеньким составом? Я много об этом думал. Твой дед не Кхархи погубил, а разрушил статую, за которую демон цеплялся в этом мире – ну, как корабли цепляются якорями за дно. Разбилась статуя – и демону нет в нашем мире места! Я прикинул: а за что цепляются Семь Магов, что их держит в развалинах крепости? Не могу забыть черные плиты, из которых свет бьет столбом... те, с колдовскими знаками! Что, если их – в осколки? Вот увидишь, отчалят призраки из нашего мира!

– Я-то не увижу, – зацепился подросток за случайную оговорку Хранителя. Губы его дрогнули, из глаз глянула обида. – Это мой господин увидит.

– Понимаешь, – мягко начал Ралидж, – я...

– Не надо, – быстро перебил его Ильен. – Пожалуйста, пусть Сокол не говорит, что оставляет под моей защитой детей, жену и Найлигрим. Я не совсем несмышленыш.

– Пра-авильно. Тогда и говорить буду, как со взрослым. Ты что, герой, забыл, как тебя мучили в той проклятой крепости?

Ильен побелел.

– И я тебя опять туда потащу? – гневно продолжил Хранитель. – Да что я, хуже Айрунги?

Мальчик подавленно молчал.

– Когда за бочонками прийти, с утра? – перевел разговор Сокол.

– Можно вечером, попозже... Господин будет путешествовать по Тагизарне? Состав надо беречь от сырости. Он из воздуха влагу берет – ой-ой-ой!

– Постараюсь.

– Сколько человек Сокол возьмет с собой?

– Одного. Но уж зато – Айфера!

Ильен уважительно кивнул, вспомнив крутой разворот плеч и богатырскую осанку наемника, известного силой и отвагой далеко за пределами Найлигрима.

После ухода Хранителя подросток прошелся по сараю, рассеянно пнул корзину с углем. Ухмыльнулся: тайна веков, кошмар из мрака истории... а всего-то – сера, селитра, уголь! Но усмешка сменилась странным выражением: то ли грусть, то ли досада, то ли сожаление. Ильен сел на пол рядом с корзиной, обхватил колени руками, ушел в невеселые раздумья.

Причиной тому были слова Сокола: «Да что я, хуже Айрунги?»

Ясно, разве забудет Хранитель стоявшую под стенами Найлигрима армию Подгорных Людоедов? Ильена тогда не было в крепости, но ему рассказывали, как чудовища шли на штурм, а вел их проходимец, уворовавший где-то волшебный талисман и развязавший войну между Силураном и Грайаном.