Лорел Гамильтон - Гамильтон

- Клади трубку, Анита. Мне нужно взглянуть на твои раны, - сказал он.

- Я уже почти закончила.

- Что? - переспросил Зебровски.

- Пришел доктор. Требует заканчивать разговор.

- Скажи мне, кто будет исполнять твои ордера, потом делай то, что доктор говорит. Ты обязательно должна поправиться к барбекю у меня дома. Я, наконец, уговорил жену разрешить тебе привести обоих твоих бой-френдов, с которыми ты проживаешь. Не делай так, чтобы все мои старания пошли прахом.

Я едва не засмеялась, но подумала, что это может причинить боль, и не стала, проглотив смех. Это тоже оказалось не очень приятно.

- Сделаю все, что в моих силах.

- Заканчивай, Анита, - потребовал доктор Крис.

- Ордера у Теда Форрестера, - сказала я.

- Мы и не знали, что он в городе.

- Он только приехал.

- Забавно, как накаляется обстановка, едва он приезжает в город.

- Я звоню ему уже тогда, когда все летит к чертям, Зебровски. Ты спутал эффект и первопричину.

- Это ты так говоришь.

- Он федеральный маршал, как и я.

Трубку выхватили у меня из рук. Доктор Крис - ликантроп, но все же… Мне стоило это предвидеть.

- Это врач Аниты, - сказал он в трубку. - Ей сейчас некогда. Я передам трубку другому маршалу. Не шалите, вы двое. Я намерен уложить мисс Блейк бай-бай. - Тут он замешкался, потом добавил: - С ней все будет в порядке. Да, гарантирую. А теперь позвольте мне заняться пациенткой. - И он передал телефон Эдуарду.

Эдуард тут же перешел на свой говорок в стиле рубахи-парня Теда Форрестера.

- Сержант Зебровски, это Тед Форрестер.

Доктор Крис пинком направил Эдуарда в сторону, так что продолжения разговора я не услышала. Повернув переключатель на капельнице, он сказал:

- А теперь вы заснете, мисс Блейк. Поверьте мне на слово, так вам осмотр понравится намного больше.

- Но…

- Расслабьтесь, мисс Блейк. Вы ранены. Сегодня вы должны позволить кому-то другому охотиться на вампиров.

Я начала было возражать, но так и не смогла озвучить мысль. Одну минуту я таращилась на доктора Криса, а уже в следующую скользнула в небытие.

Я очнулась, что уже само по себе неплохо. И заморгала, глядя в потолок, который я уже где-то видела, но не могла вспомнить, где. Это не то помещение, где я заснула. Здесь потолок был выкрашен не чисто-белой краской, к тому же по нему шли трубы. Трубы… что-то это должно было означать, но мир все еще расплывался по краям, и я не смогла вспомнить.

- Она проснулась. Я ее молил уйти со мной и покориться небу.

Я узнала голос еще до того, как он показался в пределах видимости.

- Реквием. - Я улыбнулась ему и протянула правую руку; левая ощетинилась иголками. От этого движения живот заныл, но острой боли не было. Это заставило меня задуматься, сколько я пролежала в отключке, либо какие лекарства идут в меня по трубке из капельницы. Реквием взял мою руку и наклонился, чтобы запечатлеть на ней поцелуй. Я была счастлива его видеть. Черт, да я кого угодно была бы счастлива видеть.

- Я не знаю этой цитаты.

- Слова безвестного монаха, - пояснил он.

- Прости, в голове еще не прояснилось.

Он держал мою руку напротив груди, под своим черным плащом. Его синие-синие глаза блестели в свете флуоресцентных ламп наверху.

- Возможно, это поможет: «Нам грустный мир приносит дня светило - Лик прячет с горя в облаках густых. Идем, рассудим обо всем, что было. Одних - прощенье, кара ждет других. Но нет печальней повести на свете»…

- Чем повесть о Ромео и Джульетте, - закончила я вместе с ним.

Тогда он засмеялся, и улыбка преобразило его лицо, сделав из холодно-красивого живым, милым, привлекательным.

- Ты должен чаще смеяться, тебе идет, - сказала я.

Смех тут же увял, словно две красноватые слезинки, соскользнувшие по бледному совершенству его щек, забрали с собой и его радость. К тому времени, как слезинки исчезли в темной линии бородки, его лицо стало, по обыкновению, меланхолично-прекрасным.

Я была счастлива взять его за руку. Счастлива прикасаться к кому-то, кто мне не безразличен, но было что-то тяжелое в этом взгляде цвета морской волны, что заставило меня забрать руку. У меня есть любовники, которые смотрят на меня так же, но Реквием пока не заслужил этого взгляда, а может, наши отношения были этого недостойны. Личность Реквиема нельзя назвать легкой и веселой, нет; он, определенно, трагический персонаж.

- Где Жан-Клод?

- Ты ожидала, что он станет сидеть у твоей постели?

- Может быть.

- Они с Ашером где-то в другом месте. Меня поставили присматривать за тобой, пока они заняты более важными вещами.

Я тяжело на него уставилась. Он что, специально это сказал? Пытался заставить меня сомневаться в них? Я едва не умерла и все еще была подсоединена к капельницам… Черт бы все подрал, я просто обязана спросить.

- Ты подразумеваешь, что они где-то занимаются сексом, и что это для них важнее меня?

Реквием опустил взгляд; мне показалось, что он пытался изобразить смущение.

- Они где-то шляются вдвоем, а меня отправили к тебе. Я так полагаю, что факты говорят сами за себя.

- Не строй из себя скромника, Реквием. У тебя все равно это плохо получается.

Он устремил на меня исполненный печали взгляд своих ярко-голубых глаз, обведенных зеленоватой тенью у края радужки. В этих глазах можно было утонуть, и либо выплыть, либо камнем пойти на дно. Я отвела глаза, не желая встречаться с этим взглядом. Обычно это не составляло для меня проблемы, но сегодня я больна, слаба, и мне совершенно не нравится его настроение.

- Моя вечерняя звезда, ты слишком напряженно думаешь. Давай просто радоваться тому, что ты жива, что все мы живы.

Это его заявление дало мне возможность задавать вопросы; может быть, если не упоминать Жан-Клода, он даже ответит на них.

- Это значит, что с Питером все в порядке?

Его лицо приняло бесстрастное выражение, даже настойчивая жажда ушла из его глаз.

- Он в соседней палате.

- С ним все в порядке?

- Он поправится.

- Мне не нравится, каким тоном ты это сказал, Реквием.

Тут раздался стук входной двери, и в комнату вошел Грэхем.

- Господи, ну ты и мрачный ублюдок! - заявил он.

Я присмотрелась к нему, ища признаки того, что Арлекин мог все еще играть с его разумом, следы той панической ложной привязанности. Но он улыбался и казался самим собой. Ладно, хотя обычно это подразумевает, что Грэхем недоволен мной из-за того, что я его не трахаю.

- Ты носишь крест? - спросила я.

Он ухватился за уходившую под футболку цепочку, и на ее конце я увидела крошечного Будду. Я изумленно на него уставилась.

- Ты что, буддист?

- Ага.

- Твоя работа предполагает насилие, так какой из тебя буддист? - возразила я.

- Значит, хреновый из меня буддист. Но так уж я был воспитан, и я действительно верую в этого толстощекого паренька.