Владислав Русанов - Серебряный медведь

Первый раз Мудрец поразил Кира, когда запустил руку в седельную суму и выудил самый настоящий охотничий рожок. Небольшой, довольно изящный, схваченный начищенными бронзовыми кольцами. Откуда у наемника музыкальный инструмент? И главное, зачем он ему? У долговязого воина не было привычки совать в мешок все, что попадется под руку, но и увлечения музыкой Кир за ним не замечал.

Они стояли у подножия холма, перед «нижними» воротами. Впрочем, воротами их можно было назвать лишь с большой натяжкой. Скорее, калитка. Отсюда начинался барбакан. Здесь им предстояло впервые объяснить слугам и воинам ландграфа Медренского, с чем пожаловали. И помоги Триединый, чтобы объяснения звучали как можно более убедительно. Иначе нескольких стрел, пущенных с галереи, будет вполне достаточно. Отбивать летящие стрелы мечом Кир не умел и искренне верил, что россказни о таких умельцах не более чем сказки.

Мудрец набрал побольше воздуха, поднес рожок к губам.

От пронзительного визга шарахнулись кони. Успокаивая гнедого, Кир понял, что его первоначальные предположения об отношении товарища к музыке не были далеки от истины. Если с мечом он управлялся с большим искусством и даже с любовью, то здесь действовал по принципу: сила есть, ума не надо.

Даже Кулак поморщился, а уж он редко показывал на людях свои чувства.

Второй раз Мудрец удивил молодого человека, когда, оказавшись в форбурге, поспешил соскочить с коня раньше всех и с грубоватой почтительностью придержал ему стремя. Кир едва не заподозрил очередную неудачную шутку, какими любили обмениваться наемники, но после многозначительного взгляда кондотьера сообразил, что его спутники вовсю играют роли, на которые сами себя назначили. Сейчас они не его старшие товарищи, способные многому научить недавно вырвавшегося из столицы дворянчика, а верные слуги, сопровождающие важного господина.

Да он и сам легко вписался в предложенный образ. С высунувшимися из-за частокола растрепанными стражниками разговаривал надменно, окатив их ушатом ледяного презрения. В один миг даже сомнение закралось: а не переборщил ли? Вдруг ответят залпом из арбалетов, вместо того чтобы сбегать за кем-нибудь рангом повыше? С благообразным седеньким старичком – скорее всего, кастеляном замка – заговорил уже как с равным. Назвался настоящими именем т’Кирсьен делла Тарн. А чего бояться? Кто в Тельбии его может знать?

Кастелян засуетился, прикрикнул на стражу.

Заскрипели ворота. Безусый воин в кожаном поддоспешнике пробежал, рискуя сломать ноги, вниз по насыпи и отворил калитку.

И все-таки, несмотря на громкие слова гостя, охрана замка не расслаблялась ни на мгновение. Кир видел, что, пока они спешивались, поправляли одежду и оружие, за ними внимательно следили жала полудюжины болтов: три стрелка засели на огибавшей бергфрид галерее, и трое скрывались за ограждением надвратной башни. В случае чего хоть кто-то, да попадет.

– Прошу за мной, господа, – церемонно поклонился кастелян. – Его милость уже ждет вас.

Вход в башню показался Киру пастью сказочного чудовища. Якобы обитает такое в южных краях и зовется бегемотом, глотку имеет широченную… Вот и сожрало бы всех айшасиан, если на юге живет!

Кулак, словно невзначай столкнувшись с молодым человеком на лестнице, шепнул:

– Не боись, Малыш, прорвемся…

Под сводами замка Кира охватило странное чувство. Будто бы перенесся в старинный роман, который читал в отрочестве. В Тьяле, да и во всей Сасандре, так давно уже не строили. Даже если в каком-то из дворянских родов сохранилось древнее гнездо, его попытались бы перестроить, облагородить, украсить и сделать более удобным для жилья. Ну кто, скажите на милость, сейчас вешает на стены поеденные молью знамена, щиты с облупившейся краской гербов, алебарды и ржавые мечи? Да и для охотничьих трофеев стараются отводить отдельную залу. Разве способна облезлая голова кабана, торчащая из стены, улучшить настроение гостей? Да от одного ее вида кусок в горло не полезет! А камин? Конечно, сидеть зимним вечером у камина, покуривая трубочку, по-прежнему любят многие. Но зачем же ради этого такое чудище строить? Сколько же дров оно сожрет зимой?

Единственная уступка современности, которую позволил ландграф Медрена, заключалась в сносе огромного стола – непременного «жильца» каждого древнего замка. Лет двести – триста назад хозяин крепости и его дружина еще считали себя одной семьей, а потому и вкушали пищу вместе, по-родственному. Одного взгляда хватило, чтобы понять – обедать вместе со стражниками и прочей челядью Медренский не собирается. Из всей громадины остался лишь небольшой стол, человек на шесть, неподалеку от камина. Да на возвышении поставили кресло с высокой спинкой, украшенной гравировкой – графская корона, поддерживаемая двумя медведями.

А где же ландграф? А еще говорили, что ждет…

Только Кир вздумал обсудить отсутствие хозяина замка со спутниками, как тяжелый занавес, прикрывавший, оказывается, потайную дверь, колыхнулся и оттуда стремительной походкой вырвался невысокий человек в черном сюрко, [31]отделанном серебряным шнуром. Он пробежал едва ли не вприпрыжку наискось через залу и уселся на хозяйское кресло.

– Кто такие? – отрывисто бросил он. – Зачем здесь? Отвечайте! Ну!

«Неужели сам ландграф?» – подумал Кир. И все же решил уточнить:

– Я имею честь видеть перед собой ландграфа Медренского?

– Да! Я – Вильяф Медренский, милостью Триединого правитель здешних земель! А вы кто такие?

– Т’Кирсьен делла Тарн, – шаркнул ногой молодой человек, прижал ладонь к груди. Добавил как можно значительнее: – Я с юга. С секретной миссией.

– Да? – в глазах ландграфа промелькнула нешуточная заинтересованность. – Ну и?

– С очень секретной миссией, – подчеркнул бывший гвардеец.

– Я слышал. Дальше! Что за миссия?

Кир многозначительно вздохнул, внимательно рассматривая графа. Бородка клинышком, седые виски, лицо моложавое, без лишних морщин. Но глаза красные, припухшие. Значит, спит Медренский мало – либо находятся дела поважнее отдыха, либо совесть замучила.

– Ваша милость прославился далеко за пределами Тельбии как борец с империей, – медленно проговорил парень. – Слухи по земле не ползут, а летят, как лучшие борзые коты.

– Ну-ну… Складно говорите, господин…

– Делла Тарн, – подсказал тьялец.

– Вот-вот. Имечко-то у вас не южное. Восточное. Что скажете?

– А я и не говорил, что родом с юга. Я сказал, что с юга прибыл.

– Да?

– Именно.

– Горазды вы болтать, юноша. А я должен время терять, слушая вас. Не понимаю, зачем я вообще вас принял. Кто бы подсказал?

Кир скрипнул зубами. Издевается над ним ландграф, что ли? Или проверяет таким образом? Ладно. Обиды можно засунуть куда поглубже. Тем паче что настоящий лазутчик так и поступил бы. Для их братии слово «честь» не более чем пустой звук.