Fantasy-Worlds. Ru - Сборник рассказов №2

— Смерть клерика. Это расследование.

— Да.

— Они наверняка ведут параллельное. Видок об этом ни ухом, ни рылом?

— Да.

— Они всегда так делают, — Хорек закивал. — А те деньги? Ты ведь наверняка отдал мне малую часть. Что скажешь? Сколько себе оставил?

— Двадцать две тысячи.

— Справедливо. Прямой ответ на прямой вопрос. Большинство посредников так и делают.

Они устроились на подушках подобно Джамалу и колдун принялся слушать.

— Духи сказали, что ты придешь белый человек из святого братства.

— Джамал сегодня лаконичен, — шепнул Хорек.

— Джамал всего лишь посредник в мире дорог его Конденсатора. Он укажет тебе человека танцующего в электромагнитных импульсах Сатансофта. Он очень святой человек и способен говорить с духами. Но за это ты заплатишь Джамалу две, — он показал два скрюченных пальца, — две тысячи орринов. Так хотят духи!

— А немного ли хотят духи? Как насчет того, что им обломится всего тысяча?

— Ты что, — дернул его за рукав Хорек. — Хочешь раскрыть это дело?

— Да.

— Тогда плати…

— Две! Две тысячи! Я столько не заработаю за пять лет!

— Ерунда, — отмахнулся Хорек. — Это еще по-божески.

— Почему-то меня мучают смутные подозрения, что вы поделите эти две тысячи пополам?

— А хотя бы и так.

— Прямой ответ на прямой вопрос.

— А тебе что, было куда деваться? — Он отодвинул с пути зазывалу. — Этот человек, он или она, будет ждать тебя на свалке за городом. На Собачьих пустошах. И советую не опаздывать. Все кочевники помешаны на пунктуальности. Понял?

— Да.

— Нет, ты не понял. Он или она — танцующий в электромагнитных импульсах самого Сатансофта! А это означает что он или она жокей. Только кочевник! А это… я тебе доложу те еще психи!

Тепло оставленное им дымиться на одном из письменных столов преследовало его на протяжении всего пути. За город он добрался на экипаже. Цокот копыт все еще стоял в ушах. Он не успел ни позавтракать, ни выпить чая, в чем собственно была только его вина. Карманные часы показывали пол четвертого. В мутно-голубоватом свечении их хромированный ободок вокруг циферблата отражал черты его искаженного лица. Ветер, поднявшийся на свалке, еще больше усиливал чувство тоски по мятым простыням и горячей воде.

Изъеденные ржавчиной до кружева прошлогодней листвы, стальные предметы, попадавшиеся в тряпье и полусгнивших очистках, хрустели под сапогами словно панцири майских жуков.

Неудивительно, что он встретил овцу подергивающую ногой в луже чего-то зеленого. Только что сдохшая, она распухла и вздулась, выкатив один глаз — второй растекся непонятно почему.

В хлам и мусор сбрасывали не только отжившие свое время предметы быта, но и промышленные отходы, и кучу всяческой всячины, включая магическую утварь, реторты и амулеты.

Плотное серое утро расползлось по небу свинцовыми тучами. Только-только начало развидняться, и там где кончались горы хлама, за пологим холмом, уходящим вдаль, открывалась широкая панорама собачьих пустошей. Когда-то они были старым кладбищем, и ровные ряды стоймя поставленных вытянутых гранитных плит зачерняли собой горизонт. Кое-где вздымались иные несоразмерно высокие и дальше поваленные, стоявшие наискось обращали погост в мешанину из черно-серого марева.

Одна из его ног зацепилась за какой-то обломок — деревянная рама окна или зеркала. Внезапно он оступился.

Вся жизнь, кажется, была представлена в этой куче хлама, думал он, взбираясь на гору, развернувшуюся к северо-западу от погоста — будто сумасбродный шкатулочник собирал свои коллажи из осколков истории, седлом которой была симфония разрушения и потребности в испражнениях вечно растущего агломерата.

Его жилет зацепила пружина расколотых напольных часов. Не в силах освободиться нагрудная пластина заскрежетала. Он не заметил, как пружина потащила его назад, когда он поставил ногу на голову деревянной куклы полностью лишенной волос, и лишь дырочки через которые когда-то были продеты пучки шевелюры, мелькнули у него перед глазами.

Большие неразрешимые проблемы, которые кажутся тебе невероятно сложными и ужасающе необъятными всего лишь жизнь. Жизнь длинною в портняжную нить — такая же тонкая и короткая, которая быстро проходит, и все чего ты когда-либо страшился, представляется тебе всего лишь бессмысленной суетой прожигающей твою память досадной тоской.

— А чего люди боятся, мэтр?

— За свою жизнь, за жизнь близких, за незавершенное дело. Боли, мук. Зова крови.

Чернобород посмотрел на него. В его взгляде всегда сквозила сырость и холод, но Див к этому давно привык.

Тори.

Зеленые глаза чародейки замелькали перед ним громадными изумрудами, и он приземлился головой обо что-то твердое.

— Эй. Засранец, — позвал женский голос. — Это ты или нет? Если нет, то лучше бы тебе быть тем, кого я жду, иначе я снесу тебе бошку. — Женщина отклонила в сторону железную трубку с кучей мелких деталей, предназначение которых ему было неведомо, но труба по-прежнему находилась у нее руке. — Вот уже пол часа.

Стандартный набор жокея дополняли еще два опсиса и неимоверное число иных предметов разбросанных по железной полке вбитой в гору хлама. Кресло, вылитое из металла куском на одной расширяющейся к низу ноже, повернулось чуть в сторону и обратно, когда она помогала ногой, сев в него и зафиксировав рычагом.

— Это я.

Она выжидательно глядела, запрокинув голову вверх.

— Может, присядешь?

— Нет.

— А если я настаиваю?

— У меня быстрое дело.

— Как знаешь.

Он заметил над правой бровью танцующего в электромагнитных импульсах утопленную в плоть скважину обрамленную железным кружком. Она матово поблескивала в разгорающемся дневном свете.

— Прежде чем мы приступим, я хочу знать, — он извлек из кармана помятый листок бумаги, — что это значит?

— Цифры, — ехидно улыбнулась девица.

— А что они могли бы означать?

— Ни хрена.

— Ты уверена?

— Послушай, по сравнению со мной ты живешь в каменном веке. Так что если я говорю, что они ни хрена не значат в таком виде, в котором ты их предъявляешь, то поверь мне на слово, мать твою так, что они ни хрена, черт тя побери, не обозначают! А теперь к делу.

Колдун передал ей микросхему-сенсориум.

— Медленно, — процедила она, наставляя на него палку. — А теперь отвали.

Он повиновался, следя за тем, как она кладет на стол колышек и собирает какой-то механизм напоминающий внешне треножку опсиса.

— Все. — Она кинула ему ее, и он поймал. — Под сенсориум. Ставишь на нее его и гоняешь.

— А разве ты не, — он запнулся, подбирая слова, — прочитаешь ее своим?

— А разве я похожа на самоубийцу? А вдруг там вирус? Откуда я вообще знаю, откуда ты взял эту затраханную микросхему? А вдруг из жопы вытащил, а руки не мыл. Откуда мне ведомо, что ты не работаешь тьюринговую компанию? И мне начинает осточертевать твоя наглая морда. Хочешь, чтобы я ее прочла — три тысячи орринов. Ровно столько стоит новый привод. Усек?