Роман (Крысь) Хаер - 2. Идеальное Дело

Внимательно осмотрев седло, я пришел к неутешительным выводам. Вещь была старая, я бы даже сказал — раритетная. На потертой коже можно было с трудом разглядеть рисунок дракона в полете, медные вставки позеленели, а в углу стояло клеймо мастера-изготовителя. Бросать ценный предмет в лесу не стоило, и я поднял седло с травы. До чего же оно было неудобным! Вернее, ехать в седле, когда оно было пристегнуто к драконьей спине, было очень удобно, а вот нести его в руках совсем даже наоборот. Во-первых, седло было большое, размером с домашнее кресло. Во-вторых, если нести его за ручки, то оно волочилось по земле, а если держать за ручку, взвалив на плечо — начинало больно бить по ногам при ходьбе. Возился я с седлом минут десять, пытаясь удобнее его перехватить, под конец мне все надоело, я водрузил седло на голову и, поддерживая его одной рукой, отправился искать гоблина. Рыжику оседланный джисталкер очень понравился, и он шел рядом, с удовольствием комментируя мой внешний вид. Я тоже в долгу не оставался, обещая надеть седло на пушистого умника, чтобы наконец-то, хоть один кот на свете понял, что означает служение высшему существу — человеку! Так, весело пикируясь, мы и дошли до жилища гоблина.

Хижина гоблина, стоящая прямо на брегу озера Глуб, напоминала индейский вигвам, вокруг которого был сооружен невысокий (примерно мне по пояс) забор из острых кольев. На заборе сушились шкуры и одежда, а сам гоблин, одетый в чистенький балахон мага Холода, ходил с двумя маленькими ведерками между озером и огромной бочкой, стоящей рядом с хижиной. От бочки к его вигваму вела большая медная труба. Увидев меня, гоблин остановился, поставил ведерки на пол и всплеснул ручками в воздухе.

— По лесу идет оседланный орк! — гоблин схватился руками за голову, потряс себя немного, успокоился и добавил: — Это невозможно — не смешите меня!

Говорил Трошка быстро и отчетливо, как опытный базарный торговец. Голос его, высокий и глухой одновременно, казалось, звучал около самого уха. После этой фразы гоблин поднял ведерки полные воды и спокойно прошествовал мимо, не обращая на меня никакого внимания. Мы с Рыжиком стояли и смотрели, ничего не понимая. Гоблин с ведерками поднялся по небольшой приставной лестнице к краю огромной бочки, выплеснул туда воду, аккуратненько спустился и прошел в шаге от нас, снова направляясь к воде. Своего водоносного занятия он прерывать не собирался.

— Извините, вы гоблин Трошка? Маг Воды? — спросил я, откашлявшись, когда гоблин с невозмутимым видом прошествовал мимо. Гоблин остановился рядом, повернулся ко мне и с интересом уставился на седло.

— Галлюцинация разговаривает. Интересно-интересно, — сказал задумчиво старичек-гоблин (при этом он ужасно грассировал, и последняя фраза звучала как «интегесно-интегесно»), и вдруг неожиданно кинул в меня пустое ведерко. Ведро попало в седло, и я потерял равновесие. Назад я его не уронил (удержал с большим трудом) но, возвращаясь в исходное положение как маятник, не рассчитал, и седло стало съезжать с головы вперед. Я растерялся и отпустил неудобную вещь. Через секунду на земле лежал кряхтящий оседланный гоблин.

— Извините, неловко получилось, — пробормотал я смущенно, освобождая гоблина из-под седла.

— Да, ты не галлюцинация, — деловито вынес свой вердикт гоблин, поднимаясь на ноги. — И кто же ты тогда?

— Мне баба Торя посоветовала к вам обратиться, — ответил я. — Нам надо на Остров.

— И после того как Торька тебе помогла, ты спер у нее седло? — восхищенно поинтересовался гоблин Трошка, растягивая свою сморщенную рожицу в радостной ухмылке.

— Ээээ… — протянул я. Такая постановка вопроса мне в голову почему-то не приходила. — Понимаете, это получилось совершенно случайно.

— Понимаю, — радостно кивнул головой гоблин. — Многие великие кражи, о которых потом слагали легенды, были сделаны совершенно случайно.

— Вы не правильно поняли… — совсем смутившись, промямлил я.

— Да ты не стесняйся, юноша! Сначала седло Торькино, потом меня обворуешь, а там глядишь — и прославишься на весь Ворк! — радостно закричал Трошка.

— Дело было так, — решительно начал я, и быстро рассказал историю с драконом и драконицей.

— Ну, это же совсем другое дело! — обрадовался гоблин. — Я думал простой вор пришел, а у меня в гостях, оказывается, драконий сводник! Ты попробуй поставить разведение драконов на коммерческую основу. Мысль дарю бесплатно.

Объяснять что-либо вредному старикашке, как я понял, было занятием безнадежным. Такие люди понимают только конкретные предложения, и если начинать с ними ни к чему не обязывающий разговор, то можно часами трепаться ни о чем, а мне надо на Остров.

— Трошка, а вы бы могли передать бабе Торе седло? — задал я первый конкретный вопрос.

— А зачем это мне? А вдруг ты его спер, и тогда Торька точно скажет — Трошка с ума сошел, послал орка седло у меня спереть, — не согласился гоблин. — Нет уж, сам спер — сам и возвращай, если хочешь. Меня в свой криминал не вмешивай.

— Да не крал я седло!

— А я разве говорю, что крал? Лежало седло никому не нужное, да я бы сам подобрал! Тебе просто повезло!

Спорить было бесполезно, и я решил сменить тему.

— Давайте забудем про седло.

— Да не видел я никакого седла! Что ты заладил, седло-седло, — сразу согласился улыбчивый гоблин. — Я сёдел не видел ни разу в жизни. Даже не представляю, как сёдла выглядят!

Мы посмотрели на друга пару секунд, и я продолжил:

— Мне баба Торя говорила…

— Ну, раз Торька сказала, значит, так оно и есть, ты не сомневайся, юноша. Торька лишний раз не соврет. Вот кто бы другой сказал — верить бы не посоветовал. А вот бабе Торе — доверие полное.

— …что вы можете…

— О, я многое могу, юноша. Но многое — это не значит что все. Все, мой друг, не может никто на свете. И старый гоблин все не может. Немногое могу, но что конкретно — сам, знаешь ли, часто забываю. Старость не в радость, мой юный друг.

— …помочь…

— Помогать — дело хорошее. Без помощи нет общества, а без общества — нет нас. Что мы без общества, так — букашки. А букашки никому не нужны, даже обществу, правильно я думаю?

— …переправиться на Остров! — с трудом закончил я, и перевел дух. Разговаривать со старым гоблином оказалось просто невыносимым занятием.

— А что ж ты не поплывешь? Плыть — это целое удовольствие. Плавание, знаешь ли, юноша, здорово развивает духовно и физически. Плавать…

— Акулы.

— А что акулы? Так — рыбки. Ты что, рыбу никогда не ел? А хотя понимаю — в тебе с детства развились комплексы, мания преследования, рыбофобия…

— Да, — не стал я вдаваться в подробности, тем более что «гыбофобия» у меня действительно имелась, когда дело касалось акул.