Лейн Робинс - Маледикт

Повернувшись на постели, Маледикт поцеловал Януса в шею и прошептал:

— Я должен убить его.

Меч, прислоненный к кровати, упал, с шипением, словно контрапунктом, скользнув по рельефному бархату.

— Своим милым маленьким клинком? — спросил Янус. — Ласт — чудовище, при этом чертовски хороший фехтовальщик. И у меня не вызывает доверия сталь крашеного лезвия. — Янус протянул длинную руку, подобрал меч в ножнах и принялся рассматривать. — Слишком часто краска затупляет край.

Янус замолчал, изучая клинок; его пальцы запутались в оперенной гарде. Подняв ладонь, он обхватил узкие края и вздрогнул: кровь бисеринками выступила на кончиках пальцев, закапала на простыни.

— Где ты его взяла?

Маледикт медлил, боясь назвать имя и пробудить Ани от Ее чуткой дремоты. Янус пожал плечами.

— Ворнатти подарил? Весьма щедрый жест.

Янус попытался убрать меч назад в ножны; оперенная гарда зацепилась, ободрав в кровь костяшки его пальцев. Юноша уронил меч.

— Мне дала его Ани, — сказал Маледикт, впервые вслух признавая Ее дар и отчасти — собственное поклонение. Пусть лучше он привлечет Ее внимание, чем Янус будет думать, что Ворнатти проник так глубоко в его жизнь. И снова дрожь пробежала по нервам Маледикта — примет ли Янус этот призрак мстительного божества?

— Чернокрылая Ани — миф, которым пугают суеверных ублюдков вроде моего отца. Возвращение мертвых богов? Да они вообще никогда не существовали.

Маледикт перелез через Януса и привычно, хотя и с некоторым раздражением, вложил меч в ножны.

— Ани существует. Я поклялся, что убью Ласта. Я поклялся в этом Ей.

— Все, о чем я прошу, — подождать, — принялся убеждать Янус. — Прошу времени, чтобы обеспечить себе графский титул. А после пусть случится, что случится, — мы окажемся в безопасности, мы будем неуязвимы, не то что раньше.

Маледикт опять задрожал, не от жуткого воспоминания о полузабытых Развалинах, но оттого, что Ани теперь вслушивалась в беспечное богохульство Януса, задрожал от одной мысли о том, что нужно ждать, когда Она жаждет убийства.

— Значит, ты подождешь? — спросил Янус, откидываясь на подушках и зализывая тончайшие порезы на пальцах.

— Ани жаждет убийства, — прошептал Маледикт — слишком тихо, чтобы Янус мог разобрать.

— Думаю, из меня получится великолепный граф, — с улыбкой проговорил Янус. Он задул последнюю, еле теплившуюся лампу, и комната потонула во мраке.

Они проснулись, когда день уже перевалил за половину. Маледикт отправился на поиски Джилли и обнаружил его в гостиной, за чтением. От прикосновения к плечу Джилли испуганно и виновато подпрыгнул и пошел красными пятнами. Выдернув книгу из податливых рук, Маледикт вздохнул.

— Опять «Книга отмщений»? Ты проводишь в размышлениях об Ани больше времени, чем я. — Увернувшись от Джилли, который пытался его перехватить, Маледикт швырнул книгу на остывшие уголья и стал, преграждая путь к камину.

— Идем. Мы направляемся на Уитспер-стрит. Янус хочет осмотреть город. Заглянем в книжную лавку Розани, там подыщешь себе для чтения что-нибудь не столь чреватое ночными кошмарами.

— Мэл… — начал Джилли. Маледикт обернулся, уловив звук шагов на лестнице; тепло разливалось по его коже по мере приближения Януса. Глаза их встретились. Янус с улыбкой склонился и поцеловал Маледикта в висок. Тот счастливо вложил пальцы в ладони Януса, сейчас для него не имели значения ни мрачные сны Джилли, ни гнев Ани.

— Готов, Мэл?

— Мы оба, — ответил Маледикт, отпуская Януса, чтобы потянуть за руку Джилли.

— Не позавтракав? Какой же из меня хозяин, если я позволю нежданному гостю уйти голодным? — неожиданно раздался скрипучий голос Ворнатти. Все трое повернули головы туда, где стоял, привалившись к дверному косяку, старый барон. Маледикт робко отодвинулся от Януса, ощутив всю силу взгляда барона, осознав значительность того факта, что, хотя утренняя доза элизии наверняка уже не действовала, Ворнатти был на ногах. Вместо того чтобы являть собой жалкое зрелище посеревшего от возраста и пепла старца, он излучал мощь старого солдата, почуявшего опасность.

В голове у Маледикта началась свистопляска мыслей. Он уверял Януса, что Ворнатти наверняка еще в постели, преувеличивал слабость плоти и немощность барона, чтобы унять ревность возлюбленного — и к тому же не дать ему ускользнуть из особняка на рассвете. Он убедил себя самого; Ворнатти застал его врасплох. Янус повел себя более уверенно. Легкая неприязнь обозначилась на его губах, прежде чем они растянулись в улыбке, адресованной Ворнатти.

— Не хотелось бы злоупотреблять вашей любезностью. Надеюсь, мое присутствие причиняет вам не слишком много неудобств.

— Всегда рад гостям. Они причиняют неудобства лишь тогда, когда задерживаются дольше положенного, — отозвался Ворнатти. Он с трудом, прихрамывая, сделал несколько шагов в комнату и продолжил: — Предупреждаю, что у нас холостяцкий рацион. У меня нет хозяйки, хотя данный недостаток я намереваюсь исправить.

В разговор вмешался Маледикт:

— Если ты имеешь в виду Мирабель, то сегодня она вместе с Вестфоллами уезжает за город. Поторопись, старик, или тебе придется преследовать ее по запаху, словно гончей. — Маледикт старался говорить беззаботно, хотя язык у него во рту еле ворочался от ужаса, а тело едва не искрилось нервной энергией. Ворнатти вполне мог просто вышвырнуть его на улицу, его и Джилли; был ли он способен на последний, сокрушительный удар — способствовать тому, чтобы Януса отослали прочь, тогда как Арис желал его присутствия в Мюрне? Однако когда-то Арис уже предпочел землям спасение своей армии; на сей раз он мог поставить благополучие королевства выше своего собственного, если Ворнатти докажет ему, что иной путь приведет к слишком большим затратам…

— Достаточно одной записки, чтобы она оказалась рядом, — проронил Ворнатти.

— На посыльных не всегда можно положиться, — возразил Маледикт.

Ворнатти состроил ему гримасу, потом гневно глянул на Джилли — тот заранее опустил глаза долу. Янус, изображая учтивый интерес, рассматривал книги на полках.

— Быть может, ты избавишь меня от забот, связанных с поисками надежного посыльного, сыграв роль хозяйки? Я мог бы подыскать для тебя платье, — предложил Ворнатти, протягивая к Маледикту скрюченную руку. Единственной альтернативой, остававшейся у юноши, было немедленное разоблачение, поэтому, бросив быстрый взгляд на Джилли, он взял поданную бароном руку в свою.

Ворнатти оперся на Маледикта, жадно обвив его талию, и прижался губами к щеке юноши.

В молчании Маледикт повел барона в столовую, всей кожей чувствуя пристальный взгляд Януса на своей спине, на жадных пальцах Ворнатти. Маледикт усадил старика в кресло и попытался выскользнуть из ненавистных объятий. Ворнатти лишь привлек Маледикта ближе. С гримасой омерзения на лице Маледикт сидел, прижатый к груди старика, и терпел прикосновения его бесстыжих рук. Янус опустился на стул напротив. Маледикт содрогнулся при виде спокойного лица своего любовника — ему оставалось лишь гадать, что скрывает эта маска. Гнев из-за рукоблудия Ворнатти? Или, того хуже, вспышку отвращения к покорности Маледикта?