Лейн Робинс - Маледикт

— Лучше ступай к нему, пока он не оборвал колокольчик, — посоветовала кухарка, оторвавшись от изучения содержимого кладовой и с сочувствием взглянув на Джилли. — А то хуже будет.

— Знаю, — ответил Джилли; он понимал, что придется стоять на коленях перед бароном, задыхаясь от тошнотворного запаха старости и элизии, только ради того, чтобы потешить оскорбленную гордость хозяина. На миг он позавидовал Маледикту — кровожадному Маледикту, уверенному, что Ворнатти — лишь временная трудность.

— Зачем ты позволяешь ему так с тобой поступать, Джилли? Мои мальчики не стали бы такого терпеть. Найди другое место, парень, хотя я и стану по тебе сильно скучать.

— Никто не наймет меня, зная, как со мной здесь обращались. По крайней мере никто из тех, кому я не нужен для тех же целей, — отозвался Джилли.

Кухарка вернулась к ревизии продуктов, своим молчанием лишь подтверждая опасения Джилли. Сделав в описи одну-две заметки, она наконец произнесла:

— Чайник закипает. Выпей чаю, прежде чем отправишься к нему.

Под аккомпанемент снова ожившего колокольчика Джилли насыпал горсть заварки в кипяток и пошел к барону.

Однако, зная Ворнатти и его расположение духа, он сначала завернул в библиотеку в поисках чего-нибудь, что могло бы отвлечь барона. Джилли глотал чай, шаря по полкам взглядом и надеясь найти книгу, которую старик давно не читал, — или что-то новенькое, чего не читал вовсе. Поморщившись от резкого вкуса чаинок на языке, он сплюнул их назад в чашку.

Как и аристократы, с которыми он обедал, Джилли редко пил непроцеженный чай, и теперь мокрые чаинки воскрешали в памяти упорные предрассудки. Он взболтал осадок раз, два, и еще раз. Помня о необходимости беречь лак на полках, Джилли отыскал лист промокательной бумаги и почти забытым движением перевернул на него чашку, а потом уставился на размазанные кучки заварки, пытаясь прочесть узор. Однако в рисунке в виде буквы «Г» он не узнал ни одного символа — ни стула, ни песочных часов, ни предупреждающе воздетой руки.

Глупая выходка с этими предрассудками, отругал себя Джилли. А чего он ждал? Джилли взял книгу, которую отложил прежде. У него перехватило дух: узор сложился не в символ, а в сам предмет. Чаинки во всех деталях изображали виселицу.

Уитспер-стрит представляла собой хаотичное нагромождение лавочек, торгующих дамскими шляпами, ателье, развлекательных заведений — и сплетен. Янус изучал иллюстрированные газеты поверх головы мальчика, что помогал в лавке. На страницах предавались утехам вельможи, скалились заголовками скандальные статьи, призывавшие Ариса прогнать последних торговых представителей из Дайнланда.

— Не покупай, — сказал Маледикт. — Это всего-навсего сплетни, к тому же старые.

И все же Янус бросил мальчику медяк и, свернув газету, сунул ее под мышку.

— Сейчас я больше интересуюсь новостями. Вестфолл упомянул о возможном договоре с Кирдой; этот договор мог бы возместить часть ущерба, причиненного сдачей Арисом Ксипоса. Газеты вон какие толстые — наверняка я найду в них нужную информацию.

Маледикт рассмеялся.

— Ты будешь разочарован. — Взяв Януса за локоть, Маледикт повел его по тротуару, что тянулся вдоль магазинов; на брусчатке грохотали кареты. Со стороны отдаленных аллей Джекел-парка доносились крики — разгневанные горожане скандировали протест против нового запрета Ариса на импорт итарусинских товаров.

Янус с минуту послушал их и вздохнул.

— Недальновидно.

Имел ли он в виду политику Ариса или толпу протестующих, Маледикт не знал, да и не хотел знать. Он просто радовался тому, что Янус рядом.

Изысканный наряд Януса, оставшийся с вечера накануне, вызывал молчаливое недоумение и привлек несколько взглядов встретившихся им аристократов. Маледикт поддразнивал возлюбленного:

— Хорошо еще, что ты не пришел в маскарадном костюме.

Янус наклонился к Маледикту, как будто для поцелуя, но вместо этого прошептал:

— Я и пришел. В костюме почтительного и послушного сына Ласта. — От его слов тепло разлилось не только по макушке Маледикта: Чернокрылая Ани жарко вспыхнула от восторга.

Лорд Эджбрук с женой предпочли пробираться по улице, среди черни, лишь бы не столкнуться с Янусом и Маледиктом. Из-за явной скандальности ситуации — или чего-то менее осязаемого? Маледикт пожал плечами. Пусть об этом печется Джилли; он отсеет ненужные сплетни и оставит лишь то, что необходимо знать.

У книжной лавки Розани Маледикт принялся рассматривать витрину.

— Надо бы выбрать что-нибудь для бедняжки Джилли, который остался в руках Ворнатти.

— Он слуга. Ты не должен вознаграждать его только за то, что он выполняет свои обязанности, — заметил Янус.

Маледикт положил ладонь нему на руку.

— Джилли мой друг.

Янус вздохнул, унимая вспышку раздражения.

— Извини. Просто он все время составлял тебе компанию, в то время как я был ее лишен. Потому я невольно ревную ко всем мгновениям, которые я упустил, а он провел с тобой.

Губы Маледикта изогнулись в улыбке.

— Красивые речи. Тебя хорошо обучали светским манерам. — Его улыбка дрогнула. — Полагаю, у тебя имелась возможность попрактиковаться в них с итарусинскими дамами.

— Можно подумать, мне когда-нибудь было дело до пустоголовых аристократок, которых интересуют только сплетни.

Так болтали Янус и Маледикт, пока на них не легла чья-то тень; к ним приближался знатный господин — тот, который предпочел не сходить с тротуара. Маледикт поднял глаза; его лицо застыло в зверином оскале.

— Ласт.

Янус злорадно ухмыльнулся.

— Это должно показаться забавным, — тихо проговорил он на ухо Маледикту. — Но постарайся быть сдержанней, ладно?

Маледикт не успел ответить: Ласт был уже совсем рядом.

— Отец, — поздоровался Янус, склонив голову. — Вы знакомы с Маледиктом?

— К моему сожалению, — отозвался Ласт; лицо его над высоким воротником побагровело. — Значит, такого спутника ты для себя подыскиваешь? Вельможу с дурной репутацией?

— Вряд ли у меня одного дурная репутация, — вознегодовал Маледикт. — Или же мое присутствие настолько всепоглощающе, что двор может думать лишь обо мне?

Маледикт ощутил злое торжество, когда лицо Ласта из багрового стало свекольным. Янус мог вынудить его отложить убийство, но он ни за что не согласится прекратить свои издевки. Ладонь Януса предупреждающе коснулась затылка Маледикта — приближался Арис.

— Я уверен, Мишель, что вы не станете потворствовать скандалу, учиняя сцену на Уитспер-стрит. В конце концов, то, что происходит при дворе, попадает в скандальные газеты через вторые руки. Это всего лишь пересуды. Но позвольте себе потерять самообладание здесь — и свидетелями тому станет дюжина человек, работающих в тех самых газетах. Постарайтесь обуздать свой пыл. Хотя бы раз.