Наталья Метелева - Огнетушитель для дракона

– Каким людям?

– Так это… найти их еще надо. В Москве.

– Наставник Юй не советовал в мегаполис соваться.

– А ты тихохонько. Шмыг, и обратно. Никто и не заметит.

На папке красовались витиеватые резы:

Змей Горыхрыч, потомок Велесов

История Змели,

или Велесова Правда

Упрямый дед был в своем репертуаре. Втемяшилось ему, что люди переврали даже исконное название планеты, и правильно будет не Земля, а Змеля, от Змейлянд, что означало – Логово Змея. И теперь он решил всему миру втемяшивать эти фантомные мысли.

Ниже заглавия на папке бисером рассыпались строчки помельче, в темноте неразборчивые. Я напряг глаза. Разглядел:

СЕНСАЦИОННЫЕ!

Исключительно точные исторические свидетельства очевидца!

Записанные им самим!

От сотворения мира до трагедии Тунгусского Ме-тео-рита!

Я хотел почитать, открыл папку, но дед шикнул, придержав мою лапу крылом.

– Осторожно! Тут, внучек, труд всей моей жизни, благословленный еще отцом моим, а твоим прадедом Горыхром. Отнеси его в лучшее российское издательство, пусть обнародуют. Историческая правда должна принадлежать людям. А мне… – он горестно вздохнул. – Мне довольно будет и малого: гонорара, да тяжкого бремени славы.

– А там поймут наши резы?

– А как же, еще тыщу лет назад все славяне такими пользовались. У нас позаимствовали, между прочим!

– Дед, а ты уверен, что тебе не нужен псевдоним? Очень уж у тебя имячко того… не распространенное у людей.

– На кой ляд мне псевдоним? Змеля должна знать своих героев! – скромно потупился Горыхрыч.

– А пусть будет просто Смей Велесов, – коварно предложил я. – Крохотная поправочка, зато как смело звучит!

– Меня беспокоит: а нет ли здесь антисемантизма? Смей… – он посмаковал словечко на вкус. Поморщился. – Очень уж это категорически императивно: Смей! Могут подумать, что я давлю авторитетом. Нет, не нравится.

– Тогда совсем политкорректно: Зимей.

Стариковские глаза задумчиво прикрылись плёночкой.

– Ну, пущай будет Зимей! С медовухой потянет. А ведь светлая у тебя голова, внучек! И чего наш китаёза Юй напраслину на тебя возводит? Дай-ка, перепишу титульный лист.

Дед выхватил у меня папку и умчался.

Царь [3]Ррамон Гадунов восседал на малом троне – позолоченном камне величиной с быка. Его скромный, на первый взгляд, трон символизировал государственные сокровища, охраняемые драконами во глубине сибирских руд. Между прочим, на второй взгляд окажется: под невзрачный камень замаскировано настоящее золото.

У подножья трона вальяжно развалился незнакомый мне дракон с такими древними глазами, что вокруг радужки ярко светилась багровая сеточка капилляров. Его иссиня-чёрная чешуя серебрилась сединой на полукруглых кончиках пластин. Надбровные рога казались зубцами свинцовой короны.

Я поклонился по всем правилам этикета: крылья чуть разведены и приподняты, крыловые щупы раскинуты на сто шестьдесят градусов, как распустившиеся лепестки, голова слегка запрокинута, подставляя беззащитное горло. Втайне мы все ненавидели эту идиотскую форму выражения верноподданнических чувств, введённую самим Ррамоном.

Царь отложил державу и скипетр с двуглавым дракорлом, повернулся к незнакомцу:

– Вот, Зуверрон, полюбуйся, каков наш княжич Гор Велесов. Можешь считать, принцесса у тебя в пасти.

– Я рад, – холодно процедил чёрный дракон.

По виду чужак был старее самого древнего нашего дракона – не одна тысяча лет за его крыльями. Почему же я о нем не слышал никогда? Надо у деда спросить, кто таков.

Скептически изучив карту, выданную мне дедом, царь Гадунов покачал головой:

– Опять Горыхрыч чудит. Вот эта речка Калиновка что тут делает? Она лет пятьсот назад пересохла, в великую засуху, когда Берес-первый Гадунов воцарился. А где Санкт-Петербург? Вот здесь должен быть. Екатеринбурга тоже не вижу. И половина из этого списка подданных уже перенесена в меморисы. Лёжки недействительны, пароли устарели. Совсем реликтовая карта, друг мой. Держи-ка вот эту, последнюю, – Ррамон Бересович протянул мне свиток, лежавший на беломраморном столе, а дедов упрятал в нишу с архивом. – Сам понимаешь, сведения архисекретные, все меры предосторожности должно соблюсти.

Я едва не взвыл: и какого лешего я полдня заучивал карту еще доколумбовых времен?

Его Драконье Величество всемилостивейше снабдил меня и обычной, но подробной картой Московской губернии, уже без всяких секретных сведений, и, на всякий случай, схемой столичного метрополитена, хотя я не представлял, с какого горя полезу в эти жуткие крысиные норы.

– Дозволь слово молвить, государь.

– Говори, – царь задумчиво прочистил ноздри кончиком скипетра. Пыхнул тонкой струйкой ароматного дыма.

Я зажмурился и ухнул в прорубь царского гнева:

– Нельзя ли похищение заменить на другой подвиг? С богатырём сразиться, например?

– Вот и дочка любимая за тебя просила. Старейшины говорят – нельзя, – вздохнул царь. – Они настаивают на похищении.

Странно. Только что Юй уверял, что это воля царя.

Ррамон вперил в меня тяжелый немигающий взгляд рыжеватых глаз, прочерченных узкой бойницей зрачка. Чешуя на моей шкуре встала дыбом: я прекрасно знал, какие смертельные стрелы могут вылететь из этих бойниц.

– Думаешь, я тебя не понимаю, Гор? – вкрадчиво улыбнулся царь, слегка обнажив клыки. – Одно дело, когда люди сами нам девиц жертвовали, другое – силой брать, как разбойники поганые. Только дело ведь не в моей прихоти, а в традициях испоконвековых. Мы слишком долго их нарушали, вот и иссякает наша кровь на земле. Пора, пора вернуть былую нашу силу и славу. Державу спасать надо. Или ты не патриот?

– Патриот, государь! – гаркнул я со всей мощи.

Венценосный дракон усмехнулся:

– То-то.

Незнакомец что-то шепнул царю на ухо. И тут даже мой абсолютный слух не помог: я не знал этого языка. Царь кивнул, недобро прищурился на меня:

– Да, вот еще что. Не доставишь девицу или вздумаешь дезертировать – плохо придется и деду твоему, и матери. За Горыхрычем много делишек чёрных накопилось. Первый кандидат в изменники трону. Авторитет мой на каждом шагу подрывает. И на мать твою Гату Нагичну ворох компромата наберется. Есть свидетели, что она – ведьма, чёрной магией по ночам занимается.

Незнакомец прикрыл вспыхнувшие алым светом глаза.

– Ложь! Клевета! – вскричал я, внезапно прозревая: да он же параноик, наш царь. Все эти бесконечные конспирации и маскировки, шпионские страсти, изгнания неугодных… Причем, его безумие заразно: я тут же заподозрил, что не случайно жребий героя пал утром именно на меня, последнего потомка божественной крови Велеса.

– Ишь, вскипел как, – усмехнулся царь. – Ложь, не ложь – какая мне разница? На время твоего похода они останутся заложниками. Слово даю царское: месяц твоих родных не трону. Разве что подписку с них возьму о невылете за пределы Гнезда. А через месяц свадьба царевны, и в её приданом должна быть принцесса человеческая для ритуала. Сегодня вот уже сваты к нам прибыли с договором помолвки.