Вероника Иванова - Право быть

Но что же остаётся? Если не хватает собственных сил, молят о заёмных, но мне некого молить, кроме... Человеку ведь не к кому обращаться, кроме...

Пресветлая Владычица, на милосердие твоё уповаю!

— Тук-тук, стучатся мои слова, тук-тук...

Тук-тук-тук. Серия коротких ударов, остановившая плавные завывания знахарки. Замедлившая, но не разорвавшая, хотя и на том спасибо. Спасибо за передышку, кто бы ты ни был, постучавший в дверь дома Иррун. Горстка минут, отвоёванная у... Смерти ли? Наши жизни старухе ни к чему, но жить, повинуясь её словам... Это было бы хуже небытия.

— Что стряслось, малышка?

— Беда у меня, бабуля. Беда бедовая, горе горькое.

Серебряные монетки сухо шуршат, потирая друг о друга бока. Во всём мире есть только один такой голос. Один на весь мир.

— Что за беда?

— Братик мой заболел, старшенький. Уж так заболел, что не знаем, останется жив или помрёт в одночасье.

Тук-тук-тук-тук. Кровь, казалось бы, надёжно приручённая песней знахарки, взволнованно вздрогнула и метнулась из стороны в сторону.

Тук-тук-тук-тук. Туки-тук. Один ритм умолк, зато другой, словно в насмешку, меняется с каждым вдохом, бесшабашно взлетая и тут же отчаянно падая, сложив крылья. Туки-тук. Хочется повернуть голову и посмотреть, с кем беседует старуха, хочется встретиться взглядом с тёмными очами, такими же вечно скучающе-недовольными, как и голос Эны, хочется спросить...

Почему ты пришла?

Потому что ты попросил.

Но ты не должна выполнять все людские просьбы, долетающие в синюю вышину.

А ты не должен глупить больше необходимого, но разве кто-то из нас во всём следует своему долгу?

Я не нужен тебе, ведь так?

Но я нужна тебе, не правда ли?

Сейчас — да.

А потом — нет?

Я не знаю.

Я знаю. Мы оба знаем, но каждый лишь своё. И это правильно, потому что понимать всех на свете — вредно.

Но я понимаю.

И понимая, позволяешь себя убивать?

И понимая, разделяю желание убийцы.

Ты не принадлежишь миру.

И мир не принадлежит мне.

Не забывай этого.

Не забуду.

Мир свободен.

И я свободен?

Решай сам. Но ты не видел ещё всех ликов свобода.

Всех? Их много?

Столько же, сколько сторон у зеркала, которое ты разбил.

И что будет, когда я узнаю все три стороны свободы?

Тогда ты ответишь на свой вопрос.

На который из многих?

Он сам выберет время и место своего рождения. А до той поры... Прощай.

Кого?

Своих обидчиков. Только помни: простить не значит смиренно подставить шею под нож. Прощение славно тем, что никогда не приходит без приглашения.

Значит, эту старушку...

Прощай.

На сей раз слово, небрежно обронённое Эной в моё сознание, могло означать что угодно, поскольку вслед за ним наступила тишина и внутри, и вовне. Знахарка закрыла дверь, вернулась к столу, взялась за новый пучок травинок и продолжила заговор:

— Тук-тук, старые гости уходят прочь, гости новые на порог сту...

— А разрешения хозяина эти новые гости спросили?

Женщина вздрогнула всем телом. Обернулась. Посмотрела на меня с тем выражением, которое я так не люблю и сам в себе, и вокруг. Со страхом.

— Как ты...

— Это не имеет значения. Я пришёл, чтобы спрашивать, а не отвечать. И я жду ответов.

Она стиснула пальцами край стола.

— Ответы? Какие...

— Как делается приворот?

— В Травяных рядах не занимаются...

— Это я уже слышал. От старосты. И он ведь не просто так направил нас сюда? Он знал, что вы поступите угодным ему образом, верно? Он знал, что вы... А что вы, собственно, пытались сделать?

Знахарка отвела было взгляд, но по некотором, приятно недолгом размышлении благоразумно решила, что человек, избежавший её чар, не удовольствуется одним лишь молчанием.

— Между нами и правда есть договорённость. Я помогаю старосте отваживать нежелательных покупателей, но не покушаюсь на их жизни! — Последним словам женщина уделила больше чувства, чем всей предыдущей беседе. — Я не убийца!

— И как именно вы отваживаете таких, как мы?

— Зачем спрашиваете, вы же сами всё...

— Видел и испытал на себе?. Да. Но мои ощущения — лишь одна сторона монеты, а я хочу знать, что изображено на другой.

Она могла отговориться тем, что мне будут непонятны знахарские чудачества, могла наплести с три короба, могла... Но согласилась уступить силе.

— Всё зависит от голоса. У кого-то он гулкий, у кого-то звонкий, у кого-то мягкий, у кого-то иссушенный. А к голосу уже подбирается и настой.

— Вы говорите о...

— О таких, как я, — сказала Иррун, то ли насмешкой, то ли горечью выделив слово «таких». Она повернулась ко мне, опираясь на стол. — Подчинить волю другого человека можно, если только он на некоторое время станет жить так же, как живёте вы, если его кровь будет течь так же быстро или медленно, как течёт ваша. Есть травы, ускоряющие кровоток, есть те, что его почти останавливают, и каждый из нас знает, какие травы подходят к его голосу.

— Каждый из вас... А кто же вы такие?

— Сказители. Хотя раньше, когда-то давным-давно, нас называли Повелителями душ. Но те времена прошли.

Значит, Повелителей можно встретить где угодно, но саму встречу вряд ли сможешь запомнить. Так, драгоценная?

«Ты решил вздремнуть посреди бела дня?..»

Нет. Глаз не смыкал. Почему такой странный вопрос?

«А почему такой странный ответ? Несколько минут назад твоё сознание вело себя так, будто ты спишь и видишь сон...»

Сон? Так вот на что всё это было похоже...

«И, видимо, страшный, потому что ты хотел проснуться, но никак не мог».

А ты не подумала, что меня следует разбудить?

«Подумать не значит иметь возможность исполнить, любовь моя».

Ты не можешь вмешиваться в сознание?

«Я живу в нём, как гость, и мне положены строгие пределы. Закрыть ставни и задвинуть засов, преграждая путь незваным посетителям, — это одно, но двигать столы и бить посуду — совсем другое».

Почему же ты сообщаешь об этом только сейчас?

«Потому что раньше тебя не интересовал ответ на этот вопрос».

Верно. Но если бы я знал, что с твоей стороны не стоит ждать помощи, я...

«Вёл бы себя осмотрительнее? Не думаю. Когда надеешься, что кто-то прикроет тебе спину, не только смело лезешь на рожон, но и на каждом вдохе готовишься обернуться, дабы удостовериться, что твой напарник жив и здоров, или броситься ему на помощь. Если же знаешь, что за спиной нет надёжного щита, двигаешься вперёд так, чтобы враги не могли зайти сзади. И что тебе больше по душе, а?»

Не знаю. А моя душа очень хочет взять перерыв на отдых.

Доблестный воин оставил бы на поле боя только трупы. Офицер городской стражи извлёк бы из сложившихся обстоятельств, то бишь из карманов старосты Травяных рядов, всю возможную выгоду. Мы с Ролленой просто ушли.

Я не поверил в невинность намерений знахарки: с тем же успехом она, чтобы скрыть наш визит, могла велеть нам пойти к реке и утопиться. А могла и в самом деле всего лишь приказать забыть, где мы были и что делали. Наверное, для вынесения приговора следовало подождать, пока она вплетёт в своё словесное кружево указание к действиям, и только потом вмешиваться, но я не хотел рисковать жизнью своей спутницы. К тому же полученные сведения частично искупали вину старухи.