Вероника Иванова - Право быть

Могло. Но всё же предпочло отказаться от многовекового одиночества, поступилось свободой, чтобы...

Стать живым.

Камень тоже свободен. Но как мрамор невзрачен и скучен, пока его не коснётся резец ваятеля! И каким счастливым внутренним светом наполняются скульптуры, выточенные из бесформенных глыб, чтобы стать частью жизнью многих поколений народов...

Любой, кто живёт, свободен. От скуки Серых Пределов, от тлена вечного ожидания, от паутины видений, туманящих сознание. Да, жизнь состоит из границ. И самая первая граница — тело, с которым можно расстаться только во сне, но ведь каждый из нас, если задумается, признается себе, что, закрывая глаза на вечерней заре, боится не проснуться. Боится снова стать безгранично свободным.

Мы приходим в мир с памятью о бескрайней свободе и при этом всю жизнь стараемся бежать от неё, строим дома, дружбу, любовь, всё что угодно, только бы можно было до чего-то дотронуться, что-то вдохнуть, что-то ощутить... Пока рядом нет никого и ничего, мы свободны, но зачем нужна свобода, если в ней нет ни звуков, ни красок, ни вкуса? Если она то же самое, что и пустота?

Сфера Сознаний, принимающая в себя души умерших драконов, привольна и уютна, так почему же они так жаждут вернуться и ещё раз связать себя Нитями Гобелена? Да чтобы снова почувствовать, что живут.

Жизнь отделяет существо от первозданной свободы, но только она помогает понять, каково это — быть свободным. Помогает осознать. Запечатлеть в сознании. Может быть, тот, кого первым выдернули из кокона небытия, был полон ненависти и злобы, но, уверен, и ему, попробовавшему жить, не хотелось возвращаться в колыбель Вечности.

...Шшшшш... слушай себя...

Я слушаю. Только ничего не слышу, потому что «я», живущий, как ты говоришь, на дне моей души, может лишь криво улыбнуться в ответ на твой приказ.

Я знаю, что такое свобода. Я видел это пустынное поле, на котором могут остаться только мои следы и ничьи больше. Мне там не понравилось. Совсем-совсем. Я скорее предпочту покорное служение, как Мелла, но зато буду знать, что каждую минуту хоть кому-то, да нужен.

...Шшшшш...

Ты недовольна, средняя из трёх лун? Значит, тебе просто не попадались достойные собеседники. И уж тем более ни разу не попадались те, кто уже нашёл свободу. А поиски ведь совсем просты и недолги, верно? Нужно заглянуть внутрь себя. И даже вслушиваться не надо, всего лишь смотреть.

...Шшшшш...

Это ты рассказываешь мне о свободе? Ошмёток дракона, самого подневольного существа на свете, неспособного управлять даже собственными чувствами и вечно вынужденного бессильно взирать на плоды своих мимолётных слабостей и капризов? Да что ты можешь знать о свободе?!

...шшшшш... слушай...

У тебя ведь тоже был хозяин. Когда-то очень давно, но ты всё равно помнишь его. Не можешь забыть, как бы ни старалась. Сначала эти воспоминания грели твоё сплетённое из Прядей сердце, но время шло, а хозяин всё не возвращался, и та неопытная искра, что возжелала подчинить тебя своей воле, только разозлила и озлобила, верно? Ты ухватилась за единственный дар, оставленный твоим бывшим повелителем, — за свободу, хотя её прикосновения обжигали холодом. Ухватилась только потому, что не желала возвращаться к началу пути...

А знаешь, в том виноват твой старый хозяин. Да, только он. Ему не удалось уйти из жизни мирно, попрощавшись с тобой, как со старым другом, объяснив, что ничто в мире не вечно, но в повторении неповторимого кроется самое главное чудо существования. Ты осиротела до срока, лишилась тепла и заботы задолго до того, как смогла... повзрослеть.

Вечное детство. Разве может быть что-то скучнее и обиднее? Особенно если видишь, как все вокруг становятся взрослыми и начинают заниматься разными интересными делами, а на твою долю остаются всё те же опостылевшие одинокие игры. Неудивительно, что ты начала искать друзей. Где жила семья Ра-Гро до того, как переселилась в Антрею?

На берегах Шепчущего озера.

Под твоими лучами, Ка-Йен.

Наверное, в те времена ты была счастлива, найдя собеседников и соучастников в твоей унылой игре. Но они так быстро сменяли друг друга, так быстро уходили из мира, что ты начала путаться и злиться.

Ты обижалась на то, что им веселее друг с другом, чем с тобой, но когда однажды они вдруг совсем ушли, поняла, что оставаться одной ещё хуже. И первому вернувшемуся подарила самое дорогое, что у тебя было. Силу повелевать свободой. Чужой.

Я видел, что делает с человеком желание освободиться. Я чувствовал его страх в тот момент, когда умирающее сознание наконец-то вспомнило, каково быть истинно свободным. А вот мне вспоминать не надо, потому что это знание всегда рядом со мной, как и Пустота. Так что не трать силы напрасно, Ка-Йен. Я не хочу освобождаться.

...Шшшшш...

Волны уходили обратно. Может быть, обиженными, может быть, разочарованными, может быть, удивлёнными, но уж точно не разозлёнными, потому что шептали совсем тихо. Так тихо, что шорох песчинок под неспешными шагами мог бы показаться громом.

— Ты почувствовал страх свободы...

На ней, должно быть, всё та же вуаль, не позволяющая рассмотреть черты лица. Прекрасного? Наверняка, ведь под лучами чёрной луны не могло возникнуть ничего несовершенного.

— Ты познал боль безграничных просторов...

Шаги всё ближе и ближе. Вот они останавливаются. Прямо надо мной? Ну да. Только на глаза не падает тень, потому что свет здесь существует сам по себе.

— Твоё сознание молит о спасении...

Звучит заученно, как детская молитва. Заклинание свободы ни разу не давало осечки? Только этим можно объяснить скучную уверенность, звучащую в женском голосе.

— Я могу спасти тебя. И спасу.

Разжимаю веки. Смотрю снизу вверх на закутанную в белую накидку фигуру. Смотрю долго, словно вижу в первый раз, а потом улыбаюсь и говорю, совершенно искренне:

— Да иди ты со своим спасением. Далеко-далеко.

Ясность сознания — одна из немногих вещей, истинное значение которой понимаешь только при её внезапном исчезновении. А вернее, когда начинаешь задумываться над тем, что натворил, пока в голове вместо разума пребывало его кривенькое отражение.

Учитывая окружающие обстоятельства, самое время было злиться на себя и биться головой об стену, но сознание категорически отвергало любые насильственные методы выхода из тупика. Правда, вместо того чтобы разродиться мудрыми советами, оно глупо похихикивало, корча смешные рожицы, и мои губы невольно дрожали в такт его смеху, тоже норовя улыбнуться. Хотя бы потому, что воплощённое Зло оказалось намного безобиднее, чем картины, нарисованные моим воображением. А может быть, просто песчинки времени полностью перетекли из одной стеклянной колбы в другую, часы перевернулись и... Нет, мир не встал с ног на голову, благодарение Пресветлой Владычице! Но я успел урвать щепотку новых знаний.