Далия Трускиновская - Аметистовый блин

– Мне-то что делать? – спросил Сережа. – Между прочим, раз теперь – вечер, то неплохо бы знать, где мои боевые соратники. Я их оставил днем: Лилиану – возле плода покаяния, Маркиза-Убоище – в будке у ворот, а отца Амвросия – вообще неизвестно где. И по нему, насколько я мог понять, стреляли.

– Стреляли, – неохотно согласился Монбар. – Но когда тебя от греха подальше забрали в Вайю, одновременно Алмаз поручил присмотреть за положением дел Гранату. А это – предводитель четвертого отряда, хранитель будущего. Гранат наверняка что-то изменил. Хотя расхлебывать это нам еще только предстоит. Мы не имеем права пользоваться энергиями эпохи Маздезишн, нас к ним не допускают, и мы сами никого не допускаем. Вот если бы не Яшма… Она – во втором ярусе пирамиды Вайю, но через Оникс связана с Хризолитом, а он – в четвертом отряде! Оникс-то одновременно и в золотом городе Артезишн, и в золотом городе Маздезишн! А Яшма таким образом может получить доступ к энергиям будущего, и если опытный маг через нее проникнет в Вайю… Вот дьявол! Совсем забыл!

Флибустьер вынул из огромного кармана, отделанного по краю петлями из потрепанного галуна, нечто, совершенно пропавшее в его ладони.

– Возьми и сунь за пояс, сударь мой. Эта штука плюется энергией. Причем энергией грубой – какая только и годится для низменных физических сущностей в проявленном мире. Очень скоро она тебе понадобится.

Сережа протянул руку за этим удивительным орудием, неизвестно для чего созданным в Вайю. Вот уж здесь-то с кем и ради чего сражаться?…

Оружие состояло из черной рифленой рукоятки и двух торчащих штырьков. Сережа разглядел его внимательнее…

– Как это сюда попало? – с немалым изумлением спросил он.

– Когда началась заваруха вокруг шкатулки, к нам залетело четверо, – признался наконец Монбар. – Две женщины и двое мужчин.

– Двух женщин знаю, – сказал Сережа. – Если считать Наследника мужчиной, то и его знаю. А кто четвертый?

– Сами бы мы хотели это понять, – проворчал флибустьер. – Но очень уж он похож на испанца… Ты уже представляешь себе пирамиду Вайю?

– Допустим, – и Сережа вызвал перед внутренним взором несложную конструкцию, сверкающую всеми возможными цветами и заключающую в себе промежуточный мир, через которых проходила вверх и вниз энергия многих перечисленных Монбаром времен.

– Четыре основания – это командиры четырех отрядов: Сердолик, Изумруд, Гранат и я – Аметист. Это – первый ярус пирамиды. Мы – бойцы, нас не так просто одолеть. А под нами – второй ярус, целители, соединители, чистильщики, кого там только нет… В шкатулке второй ярус – Хризолит, Оникс и Яшма. С той мачты, на которую Господь вознес Моисея, он именно этот бок пирамиды и видел. Вот Яшма и принимает всякую дрянь и мерзость. А отвечать перед Рубином и Алмазом – мне. Я накрыл это приобретение куполом, посмотрел – энергия грубая и бесполезная, даже для правильного разрушения не годится. Поскольку негодяй ругался и пытался плюнуть в меня комком примитивной энергии, я разоружил его и пинком вышвырнул наружу. Очевидно, в проявленном мире эта штука очень опасна.

– Опасна, – согласился Сережа. – Если подойти к противнику настолько, что можешь почесать его за ухом. Она не плюется на расстоянии. Она как змея – опасна, если может достать зубами.

– Тем не менее возьми, – подумав, велел флибустьер. – И повесь-ка на шею этот свой… как ты его называешь?

– Аметистовый блин, – догадался Сережа. – А как?

Монбар, покопавшись в кармане, достал и тесемочку.

– Пока не научишься постоянно держать его в воображении своем, сударь мой, хоть на груди носи. Потом надобность в нем отпадет. Когда же ты справишься со своим многотрудным делом, сударь мой, то вернешься в Вайю и станешь Аметистом, – сказал Монбар, пропуская шнурок в отверстие и завязывая самый что ни на есть надежный флибустьерский узел.

– Погоди… – тут только до Сережи дошла некая несообразность ситуации. – А ты куда денешься?

– А разве я должен куда-то деваться? – очень удивился Монбар.

– Ну, я стану вместо тебя Аметистом, а ты?

– И я буду Аметистом, – видя, что атлет ничего не понимает, флибустьер пустился в разъяснения. – Аметистов может быть несколько. Все вместе мы создаем Дух Аметиста. Чем сильнее и ярче каждый из нас – тем сильнее и ярче дух. Тем прочнее держится пирамида Вайю. Я же толковал тебе, сударь мой! Четыре командира держат на себе пирамиду! Мы, Аметисты, отсекаем лишнее – а знал бы ты, сколько лишнего приходит из проявленного мира через прочие камни! Мы лучше прочих знаем, как все должно быть. И такой, как ты, – находка для пирамиды Вайю. Ведь ты – Аметист с рождения, сударь мой!

– Во, блин… – произнес потрясенный этой бурной речью Сережа.

– В ваше время не часто попадаются люди, на это способные, – продолжал отчаянный флибустьер. – А ведь от Аметиста требуется еще и голова на плечах. Если в Вайю допускать что попало и кого попало – добром это не кончится. Мы только-только выстроили пирамиду должным образом, и тысячи лет не прошло, как она стала наполнять свою пустоту силой, но эта сила, сам понимаешь, еще безлика, еще бессмысленна. Если к нам сюда заберется черный маг – он много бед натворит. Они ищут камни, через которые можно добывать силу Вайю, но пока, к счастью, они знают только о силе. Они еще не додумались до энергий, которые пронизывают пирамиду…

Затянув узел что было сил, Монбар повесил диск на шею атлету и пропустил его под свитер.

– Это надо же, – сказал Сережа, потрогав аметистовый блин. – Сразу глаз за него зацепился.

– Иначе и быть не могло. Камень и шар, – загадочно произнес Монбар.

– Где – шар?

– Отверстие – круг, но если диск вращать, то будет шар. Думаешь, что это у меня такое? – Монбар подбросил вверх свой рдеющий шар. – Это те страсти и соблазны, которые следует держать в узде! Ты ведь свои в узде умеешь держать?

– Разумеется! – гордо отвечал атлет.

– Сейчас я наполовину выведу тебя из Вайю. В случае опасности сразу втяну обратно… как матроса за ногу на палубу… Но если опасности нет – действуй на свой страх и риск! И да хранит тебя Богородица Морская!

Флибустьер развернул Сережу спиной к себе, положил ему руки на плечи – и от этих крупных жестких рук пошел легкий холодок, тело словно ветром прошило, и этот ветер раздвинул морской пейзаж, как будто море было нарисовано на двух кусках ткани, и непроглядный мрак оказался за этим театральным занавесом, но за спиной было что-то светящееся.

Сережа чуть обернулся.

Он стоял на ребре огромной многоцветной пирамиды. Слева наплывала зелень, справа – алое сияние. Под ногами была радужная россыпь. Вдруг зрение обрело неожиданную остроту – пирамида оказалась составлена из больших и малых шаров, кубов с закругленными гранями, крестообразных и звездообразных кристаллов. И через мгновение сквозь стеклистую поверхность каждого кристалла обозначились лица.