Макс Фрай - Пять имен. Часть 1

Память, тем временем, поднапряглась и выдала самое оно. Самое больное и недавнее. Я аж зубами заскрипела от досады. Могло быть красиво. Да чего там, и было красиво. Только несколько меньше, чем хотелось бы. Ну так это поправимо.

— Ни одного, — гордо ответствовала я и пошла в комнату разыскивать записную книжку.

Опрашивающие допили чай, грустно о чем-то пошептались и ушли.

Наверное, газировку новую так никто и не выпустит. И подарки под Новый год придется покупать самим. Ну, оно и к лучшему.

А со мной недавно вот какая штука случилась. Я пропадать начала, по частям. Проснулась утром, а ноги и нет. Причем, что обидно, правой. Мне-то как раз левая всегда меньше нравилась. Хотя я ее чувствую вроде, ногу эту, но не вижу. А пока я кофе утренний пила да тревожилась, еще и рука пропала, тоже правая. Я тут совсем заволновалась и начала думать, к кому бы пойти. Можно, к примеру, к колдунам, но эти ведь дурой обзовут и окажутся правы, а мне это не поможет, скорее всего. Я же тут буквально на части разваливаюсь. Точнее говоря, на их отсутствие. Еще можно в квартал тишины пойти, к молчунам, но они пока объяснят на пальцах, что к чему, я уже успею целиком исчезнуть. А значит, остался только один вариант. Пойти к старику Петру, который у нас в городе мебель делает. У него получаются чудесные кресла, в которые можно забраться с ногами и все равно будет удобно. И даже место для кота останется. А кроме деланья мебели Петр еще дает советы. Мудрые, конечно же.

Я порылась в шкафу, нашла платье длинное до полу, с рукавами, чтобы никто не заметил, что со мной творится, и пошла. Петр, к счастью, всего в паре кварталов от моего дома живет. Но тетушки, которые сидят по утрам на площади, все равно меня заметили. Еще бы, они ведь когда-то были кошками, все три. И им почему-то из тех кошачьих времен осталось наследство в девять жизней. Я уж не знаю, сколько из них они прожили, но каждое утро тетушки сидят на площади, хищно смотрят на голубей и рассказывают друг другу про своих многочисленные любовников из всех своих многочисленных жизней. Я еще маленькой совсем была, а они там уже сидели. Так что, наверное, жизней прожили немало. Не одну, и не две даже. Мы, когда детьми были, все пытались их подслушать, уж больно интересной нам казалась тема многочисленных любовников. Но тетушки нас всегда замечали и шипели тогда, почти совсем по-кошачьи. А мы убегали с визгом, конечно же.

Так что мне и сегодня пройти мимо тетушек незамеченной не удалось. Одна из них еще посмотрела так пристально и сказала — Ты сегодня что-то выглядишь плохо. Прозрачная почти. Ты кушай побольше рыбы, что ли. Я только кивнула и быстренько мимо них, чтобы не догадались.

А вот старый Петр сразу все понял. Посмотрел на меня и говорит- Исчезаешь? Ну, я только кивнула, что еще оставалось. А он мне налил вишневого сока и давай вокруг меня ходить и что-то приговаривать, пока я сок пью. Минут пять ходил, потом уселся в кресло и начал трубку раскуривать. Кресло Петра — это вообще разговор отдельный. Удобнее кресла во всем мире нет, я там как-то один раз сидела, когда у меня была любовь сильно несчастная и я, как обычно, за советом прибежала. Посидела в этом кресле минут пять и забыла про все, и про любовь и про несчастья сопутствующие. И поняла заодно, почему Петр у нас такой мудрый.

Ну вот, а он, значит, раскурил трубку и сказал:

— Это потому, что ты в себя не веришь.

Я удивилась, конечно, и обиделась даже.

— Я, — отвечаю, — в себя верю. Я в вампиров верю, они по ночам в старом доме на окраине песни поют. И в привидения верю, от них вообще спасу нет, во все окна норовят сунуться. Я даже верю в то, что молчуны каждый день спасают наш город от Постижимого. А уж в себя-то куда проще поверить, чем в Постижимое.

Но Петр только головой покачал.

— Ничего говорит, не проще. Была бы ты вампиром, тогда да. А тут вон как, пропадаешь. И если не изменишь ничего, так и исчезнешь совсем.

А потом он пошел к себе в мастерскую и принес мне кресло, новое совсем.

— Вот, — говорит, — как ты любишь. Чтобы с ногами можно было залезть. И место для кота еще останется.

Я его поблагодарила, конечно, хоть и не поняла ничего. Зато на обратном пути креслом можно было от всяких любопытных знакомых загораживаться, чтобы не здоровались и не смотрели.

Так что я теперь сижу дома в кресле и думаю, что же дальше будет. И не пойти ли попроситься в вампиры. Иначе как же я в себя поверю тогда.

В вампиры меня, кстати говоря, не взяли. Сказали, мордой не вышла. Бледности и загадочности у меня в морде не достает. И вообще. Я собралась было расстроиться окончательно, но тут колдуны опять чудное удумали. Сказали, что мы скоро будем встречаться со своими двойниками. Вообще, встреча с двойниками сулит скорую смерть, но колдуны нас уверили, что все будет в порядке. А поскольку они всегда правы, мы решили не бояться. Выбили ковры, вымыли город и стали ждать. Колдуны еще что-то сказали про то, что вам, морокам, вообще ни черта не страшно, но сказали это очень тихо и куда-то в сторону. А, стало быть, к делу это отношения не имеет.

Но утром назначенного дня все равно все начали нервничать. Не каждый ведь день доводится самого себя встретить. И мало того, поговорить. Так что все жители города выбрались на улицу, расселись за столиками в кафе на площади и у старого Джона и начали обсуждать, как это все будет происходить. Молчуны, конечно, в общем ажиотаже не участвовали. Во-первых, потому что говорить им давно уже не о чем, а во-вторых, потому что молчунам двойников не положено. Очень цельные натуры, потому что. Некоторые говорят, что даже слишком цельные. Но это уже субъективные мнения.

И вот, когда мы с соседкой слегка трясущимися руками схватились за очередные чашки с кофе, которые нам принесли, в город стали приходить двойники. Они чувствовали себя так же, как и мы, нервничали, смущались и все время смотрели по сторонам, пытаясь разглядеть тех, с кем им предстоит встретиться. Ну, и встретились в итоге, конечно же. Хозяевам кафе пришлось принести из подвала все имеющиеся столики, но их все равно не хватило. Тогда те, кто живет на первых этажах, притащили всякую мебель, которая у них в домах стоит. все расселись и тут же шумно стало и даже весело.

Двойник моей соседки был похож на нее, как две капли воды. И одеждой и поведением, и даже дочка у нее такая же, светленькая и очень умная. Такое ощущение, что соседка в зеркало смотрелась все время. И разговаривала тоже с зеркалом.

К Матиасу, художнику нашему, пришел какой-то респектабельный дядька в костюме. То есть, не дядька конечно, он же Матиасу ровесником приходится, но ощущение такое, что дядька. Потому что невыносимо серьезный. Серьезным он, правда, только поначалу был, потом они с Матиасом взяли кувшин вина и давай обсуждать женщин, спорт и даже политику. Совершенно непонятно, откуда наш Матиас что-то про политику знает, но поди ж ты, разговаривают. И даже спорить умудряются. Потому что одному нравятся брюнетки, а второму блондинки. Сошлись на рыжих, в итоге, говорят, рыжие девушки — это вообще самое чудесное, что может в жизни случится. Но случается очень редко.