Святослав Аладырев - Извек

Слева от тропы ершился жиденький прозрачный кустарник. Чуть дальше, темнели несколько валунов. Всё казалось умиротворённым и безопасным, как огород бабки Агафьи: кузнечики в траве запиливали что—то тонкое и бесконечно длинное, а над головой разливала трели мелкая неутомимая пичуга.

— Покойно, как в вирые, — шепнул Извек Ворону. — Только тут не вирый, а мы не…

Он не договорил. Впереди, у одного из валунов выросла человечья голова. Сотник разочарованно вздохнул:

— Эх, до чего ж не люблю засады… и охоты.

Сдвинув меч поудобней, хлопнул коня по крупу. Убедившись, что хозяин всё видит, Ворон медленно подался дальше. Когда приблизился к камням на бросок копья, странная голова поднялась, обнаруживая под собой крепкое тело. Человек вышел на тропу и, показав пустые руки, остановился. Сотник уважительно хмыкнул, узнав недавнего поединщика, оставшегося висеть на мосту. Придержав коня, удивлённо развёл руками.

— Никак ты, уважаемый, летать научился?

— Пришлось, — кивнул Бутян. — Иначе бы так и расстались, не поговорив.

— А надо?

— Думаю да! Потому, что если бы давеча с моста слетел ты… то нынче тут проехал бы я! А доехав вон до той горки, получил бы золота. Телеги две, а может и три.

— А—а, — протянул Сотник понимающе. — Тады, конечно, надо бы поговорить. Две телеги эт не хвост собачий.

Спешившись, выжидающе посмотрел на атамана. Бутян, присел, приглашающе кивнул на глыбу напротив себя. Рассмотрев его осунувшееся лицо, Извек потянул с Ворона перемётную суму. Едва из сумы показалась фляга, глаза атамана ожили. Бережно выкрутив пробку, Бутян приложился к баклажке. Пил долго, с наслаждением закрыв глаза. Оторвавшись, выдохнул и повертел флягу в руках.

— Обыкновенная фляга, — пожал он плечами и осмотрел Извека с головы до ног. — Да и меч, вроде простой, доспех не богат, сума не мудрёная… разве что у коня слух хороший. Ума не приложу, с чего бы это столько золота за твоё добро предлагать?

— А это и не моё вовсе. Коник, правда, мой, а всё остальное везу хозяину отдавать.

— Ага—а, — протянул Бутян понимающе. — Тогда ясно. Значит плата за твою голову, а остальное для отвода глаз или как подтверждение, что тебя нет.

Сотник молчал, внимательно слушая атамана. В груди появилось нехорошее предчувствие, непонятное и потому ещё более настораживающее. Бутян же охотно продолжал рассуждать.

— И правильно предупреждал, чтобы всем войском тебя ловили. Да вишь, не сдюжили, на авось пронадеялись. Да и я до последнего думал, что слажу.

— Может и сладил бы, коли всё так просто было бы. — заговорил Извек. — Токмо мечик этот Кладенцом зовётся, в баклаге вина не меряно, всё твоё войско упоить можно, да и в сумке еды на всю жизнь хватит. Так что твоему хозяину было о чём печься.

— У меня нет хозяина! — холодно проговорил атаман, но видя, что дружинник не хотел его унизить, миролюбиво продолжил. — Просто иногда оказывал ему услуги, когда надо было кого сыскать в белом свете. Мне не сложно, а с оплатой… старичок не скупился.

Извек кивнул, заметив испытующий взгляд атамана. Чтобы развеять недомолвки, пожал плечами.

— А мне Кощей старичком не показался.

Бутян улыбнулся и кивнул крупной головой.

— Это он может. При своих летах держится молодцом. Ну, да это его дело. Мне же интересно что вы с ним не поделили? И с чего он так на тебя окрысился. Неужто умудрился это барахло у него стащить.

— Да нет, сам дал на время. Пока его поручение не выполню. Только плату обещал не золотом.

— Каменьями! — со знанием дела предположил Бутян.

Извек отрицательно покачал головой. Атаман нахмурился, поскрёб могучий подбородок, покумекав, хлопнул себя по лбу и выпалил:

— Царство? Земли? Власть?… Бессмертие?!

— На что мне всё это, — усмехнулся Сотник. — Просто услуга за услугу. Я свою работу сделал, вот еду за обещанным.

— Сдаётся мне, что Бессмертный не очень хочет исполнять уговор. — глубокомысленно заключил Бутян. — Иначе зачем посылать меня с хлопцами, сшибать твою голову? А может просто не хочет, чтобы кроме него, кто—то что—то знал! Ты выполнил? Выполнил! Теперь концы в воду и всё в порядке.

— Похоже!

— И что будем теперь делать? Мне если честно, не больно хочется браться за работу заново. Не случилось, так не случилось. Да и ни к чему таким хлопцам как мы друг дружку губить. Однако, куш за тебя не малый. А у меня к Бессмертному обидка есть. Старый шельмец должен был сказать, чем тебя снарядил, я бы с простым топоришком супротив Кладенца не сунулся. Посему имею право на возмещение убытков и в войске, и в душе. Тем паче, что какая—то сволочь на горе ещё и огоньком удумала баловаться, а это в уговор не входило.

Сотник внимательно слушал атамана, видел, что тот что—то задумал. Оживающий на глазах, Бутян вторично приложился к фляге и, залив в пасть изрядное количество, продолжил:

— Не взять ли нам дедулю за жабры, и не получить ли заработанное?

— Можно! — задумчиво обронил Сотник. — Только, сможем ли пробраться в его чертоги так, чтобы он не ускрёбся раньше времени, или какую пакость не сотворил?

— Так попробуем! Есть у меня мыслишка одна, должно получиться, если сами не напортачим.

Бутян открыл было рот, чтобы продолжить, но осёкся и задумался.

— Слушай, а что он все—таки тебе наобещал? Может зря я на золото навостряюсь?

— Не зря! Золото в самый раз. — успокоил Сотник. Помедлив, вздохнул и неохотно признался. — Да невесту он мне сосватать обещал. Всю грудь себе пятками отшиб, заверял, что враз всё решит. У него де, знакомства чуть ли не с богами.

— А—а, — успокоился Бутян. — Не, это мне ни к чему. А на счёт знакомств… Это могёт быть. Я за ним такие штуковины замечал, что… Да и живёт так, что любой император бродягой покажется.

— Вот и надо бы должок с него получить. — заключил Извек.

— Тогда слушай. Засел он сам знаешь как. Без его желания в лепёшку расшибёшься, а в гору не пролезешь. Смотреть на мир может глазами птиц и нетопырей, что в горе живут. А слушать может ушами того, кто на его болтливом троне посидит. Я как—то посидел, дабы в любой момент позвать можно было. Правда, сейчас он думает, что я уже у Ящера, потому и не лазает больше в мою башку.

— А котёл с водой? — напомнил Сотник.

— Котёл ерундовый. Кажет всё что угодно, кроме живых тварей. Ежели, скажем, на Киев глянуть, то увидишь лишь дома, и то только те, что больше семи лет стоят. А живьё Бессмертный видит лишь на день пути от своего логова. Да и то ночью. Дальше его нетопыри не летают. Вороны же с коршунами, уже за десяток стрел, перестают чуять приказы. Поэтому смекай, я поеду открыто но медленно, ночью. А ты неподалёку поспешай, укромом. Он, само собой, всадника первого заметит. Тем паче конь такой особливый. А уж как твоего ушастого разглядит, так очей не спустит, пока не доеду.